Вкус жизни

Монашки были удивлены и озадачены моими горячими, искренними словами. Они растерялись. Они привыкли верить и бездумно исполнять. Одни обступили меня и стали вразумлять, другие негодующе покрикивали. Обстановка накалялась. Я уже собралась отступить перед пожилыми людьми – была воспитана в уважении к старшим, – и вдруг подошла ко мне самая старая из них, с тихим праведным лицом, молча обернула мои бедра куском черной материи, покрыла голову чистой белой тряпицей и впустила под таинственные сумрачные своды. Я благодарно взглянула на мудрую старушку и вступила в святая святых… В церкви я была одна. Глухо отражали каменные своды мои осторожные шаги, сначала даже мороз по коже пробегал…

Нет, я рассматривала иконы и картины как шедевры искусства, но на душе у меня было тепло и радостно, но совсем иначе, чем в музее. В моем диковатом сердце вместе с любопытством и смирением поднималось чувство благоговения. Тогда я отнесла это ощущение на счет встречи с мудрым человеком. Меня поразило гордое смирение, тихая доброта, скромное достоинство той монашки.

Почему люди верят в Христа? Потому что не всякому человеку можно верить? Почему Церковь с помощью Бога пытается приучить людей любить друг друга или хотя бы терпимее относиться к ближнему? Потому что люди сами не справляются?.. Я не сразу окончательно стала одиночкой, сначала пыталась верить церкви. Но вера не должна быть слепой. Я должна для себя хоть что-то в ней понять. Человек обязан давать себе отчет в собственных чувствах и действиях. А от меня требовали бездумного подчинения, принятия всех канонов Церкви на веру. А ведь многие из них уже изжили себя.

Вот я читаю Библию, вникаю и сомневаюсь в некоторых религиозных положениях. Они устарели и смотрятся примитивно. Книга, однажды принятая за непогрешимую истину… вера в неколебимые, неоспоримые постулаты… Правильно ли это? Я не о ключевых заповедях. Они бесспорны. Социалистическая нравственность тоже на них строилась… Что ни говори, все-таки религиозность несколько блекнет под влиянием просвещения. И священная Библия, безусловно, – книга книг, кладезь знаний, но всякий по-своему ее толкует. А понятая буквально, она опасна.

– Для жизни или смерти? – подняла брови Лиля. Но развивать эту тему не стала.

– Церковь не объяснила моего непонимания, не направила, не принесла успокоения. Если она говорит от имени Бога, то все в ее учении должно быть четко, ясно и прозрачно. В противном случае не избежать домыслов и двумыслия. Вот за что Бог наказывает безгрешных младенцев? Уж хотя бы их не трогал!

– Наказывает, чтобы заставить родителей доискиваться до причин наказания, размышлять о том, какими же прегрешениями они прогневили небесные силы. Так объясняет Библия, – печально вздохнула Лиля. Ничего кроме горечи не услышала в этом вздохе Аня. И в ее взгляде она не уловила ни издевки, ни агрессии, ни малейшего намерения оскорбить или унизить.

– Не устраивают меня… жесткие религиозные притчи. Недобрый человек их писал. Хотя и жизнь наша жестока. И такой ее делают жестокие люди… Из сказки все равно когда-то приходится возвращаться в реальность. Что тысячу лет назад было мистикой, теперь становится научным фактом. Теперь не сжигают на кострах. Все течет, все меняется. Чиновникам от религии приходится корректировать свои учения, они упираются, выкручиваются. А мне претит ложь. Признайте, что вы не во всем искренны, не утверждайте себя единственно правыми. Все пути движения к истине равноправны. Я не религиозный человек и не собираюсь кривить душой в угоду кому бы то ни было. Скажу тебе страшную тайну (шучу): помнится из истории, что еще при Петре Первом Феофан, может, не вполне сознавая, сломал хребет православию…

– Петр был верующим человеком, но Церковь не любил и мечтал создать новую религию. Достаточно весомое доказательство?

– И поэтому опирался на пушки, а не на иконы?

– Это уже политика. Ты, главное, не ожесточайся. И не противоречь себе. Сама же сказала, что динамика – всеобщий закон. Религия, раз она создана людьми, тоже должна корректироваться, как бы она ни была консервативна, – как бы в раздумье заметила Лиля и терпеливо улыбнулась. – А Петра Первого я уважаю. Он, конечно, много чего натворил, но зато пробудил Россию от сна. А еще мне нравится его фраза: «Русский тот, кто Россию любит и России служит». При всех своих многочисленных закидонах талантливейший был человек. Человечище. Задал тон нашей стране на три последующих столетия.

А Аня опять о своем:

– Мне нравятся сказания о том, что после смерти мы возвращаемся на Землю в другой ипостаси и будем возвращаться до тех пор, пока не дойдем до высшей степени своего развития. Ведь на Земле душа учится. Это правильно. Рай надо заслужить, а за одну жизнь другой столько ошибок натворит, что и за три новых не исправит. Но и в этой сказке масса недочетов. Может быть, кто-то очень умный другую версию придумает?

– Поздно сочинять новое.

– Наверное, это одна из приятных людям сказок…

– Мне один священник сказал, что атеисты или очень безрассудные, или очень отважные люди. Мол, трудно достойно умирать, если знаешь, что исчезнешь навсегда бесследно… Допустим, была бы я неверующей. И почему это я должна исчезнуть бесследно? В моих детях и внуках я останусь. И твои, Аня, добрые дела еще долго будут аукаться в поколениях детей и внуков тех мальчишек и девчонок, которым ты сумела помочь, сделала счастливыми. В Евангелии от Матфея есть фраза: «То, что вы делаете братьям меньшим, вы делаете Мне». Так что место в раю тебе обеспечено, – улыбнулась Лиля.

– Священник, очевидно, имел в виду, что твоя душа погибла бы в Мироздании, не внесла бы в нее свой вклад. Но откуда ему это известно? Из тех же сказок? Мы каждым своим шагом, каждым своим деянием связаны с Космосом. Я верю в бессмертие души.

– А твой любимый Чехов говорил, что бессмертие – вздор, – не без легкого ехидства заметила Лиля.

– Я этот его пробел с лихвой в себе восполню, – отшутилась Аня и добавила серьезно: – Нельзя запугивать порядочных людей и тем самым лишать свободы выбора, которую всем нам предоставил Бог, то есть Природа. Пусть Церковь преступников пугает.

Лиля попыталась скрыть свое разочарование Аниной «детскостью» под улыбкой. Аня смутилась, почувствовав наивность высказанной ею последней фразы, но продолжила сетовать:

– Пусть Церковь помогает вернуть преступников к праведной жизни, если это им по силам, в чем я искренне сомневаюсь. А школе нельзя навязывать преподавание Закона Божиего. Это нарушение прав человека. Кто чувствует себя неспособным без помощи Церкви воспитать хороших детей, тот пусть приобщает их к религии. Вот история религии вещь интересная и полезная, ее нужно изучать.

Может, ты считаешь, что сейчас, когда культурно-нравственные ценности забыты, когда многие родители и учителя не учат детей доброте и, как следствие, не справляются с жестокими взаимоотношениями между учениками, религия нужна школе?

«О, она только начинает входить во вкус беседы! Еще один педагогический мозговой штурм я не выдержу», – заволновалась Лиля и настроилась защищаться. Но Аня быстро отступила от привычной школьной темы.

– …Не верю я, что Богу (Высшей Силе) требуется наши жертвы, приношения. Их люди придумали для своего спокойствия. Представь, положили меня на операцию. Никто не заставляет меня нести врачу подарок, а я все равно от чистого сердца что-нибудь да подарила бы. Ругаешь меня?

Я вот еще о чем подумала. Проходят тысячелетия, а души человеческие не приближаются к идеалу. Отдельные личности приподнимают великое звание Человек, а другие его опускают в бездну, в черную пропасть преисподней, а в массе своей – он остается все тем же, с теми же пороками. Сколько же миллионов лет человечеству отпущено на совершенствование своей личности?.. Да… Природа – гениальный созидатель, прекрасный архитектор. Ее воображение бесконечно, а наше, человеческое, ограничено тем, что мы видим, слышим, ощущаем… Вчера впервые увидела по телевизору, как кораллы – живой камень – выпускают семена, источники своего бессмертия. Была потрясена… И подумала: ответ на вопрос «В чем смысл жизни?» все-таки даст наука, а не религия.