Страница 13 из 18
Она права. Врачи работают над моим случаем. Это одна из вещей, которые я знаю.
Меня зовут Тея Хьюз.
Произошел несчастный случай.
Врачи работают над моим случаем.
Медсестра знала это, получается, что она должна каким-то образом меня знать. Мои руки немного разжимаются.
Тем не менее, я не могу найти… что-то. Оно потерялось, и мне нужно его найти. Если бы я только знала, что ищу.
– Прекрасная пирамида, – говорит Рита, постукивая по бумаге на столе передо мной. Это рисунок египетской пустыни под палящим солнцем, пирамида отбрасывает длинную темную тень.
Я улыбаюсь.
– Спасибо. Наверное, я начала ее еще до аварии.
У Риты приятная улыбка, и рядом с ней я чувствую себя в безопасности. Мысль об одиночестве вызывает ужас. Кажется, я очень долго была одна.
Жаль, что под рукой нет холста и красок. Может, Делия принесет мне, когда придет. Или мама и папа. Я скучаю по ним. Я стараюсь вспомнить их лица, вспомнить хоть один момент из нашей жизни до аварии.
И не могу. Когда я смотрю туда, то вижу пустоту. Как огромная космическая пустыня без стен, но и без движения воздуха. Страх начинает впиваться мне в живот. Я держу шариковую ручку. Что-то твердое и реальное. Паника отступает. Короткие слова появляются из-под пера и заполняют тень под пирамидой.
Было что белый написал наизусть прореха запинка щелчок карта ловушка ловушка
Это не имеет смысла.
Рита касается моей руки.
– Очень красиво.
Я с облегчением улыбаюсь в ответ. Мне нужны ее слова. Я жажду их. Жажду прикосновений. Звуков. Общения. Здесь так тихо.
– Спасибо, – говорю я. – Вы долго здесь работаете?
Я чувствую, что должна знать ответ на этот вопрос. Я чувствую, что должна знать Риту, но я не знаю.
– Несколько лет, – отвечает Рита. – Хотите что-нибудь выпить?
Боже, да. Несколько лет ничего не пила.
– Лимонад, было бы здорово, – говорю я.
Правда? Я знаю, что такое лимонад, но не могу вспомнить, какой он на вкус. Или как я сюда попала.
Рита улыбается.
– Я сейчас вернусь. – Она касается угла моего рисунка. – Очень хочу увидеть, что вы добавите дальше. Вы очень талантливы, мисс Хьюз.
– Спасибо.
Рита встает, и я возвращаюсь к рисованию. Добавляю немного цвета в слова в тени пирамиды. На самом деле я не очень люблю маркеры, но Делия всегда твердит, чтобы я не была такой разборчивой. Ничего не могу с собой поделать, предпочитаю краски ручкам. Живопись – как дыхание. Египет – это жизнь.
Человек, который изучает Египет, называется египтологом.
Откуда я знаю? Изучала Египет в колледже? Я ходила в колледж? Я пытаюсь вспомнить. Что-то. Что-нибудь.
В моей голове тишина.
Пустота.
Я потерялась…
Мое сердце стучит, и кровь приливает к ушам. Тишина душит. Огромная, но давящая. Маленькая коробочка без стен.
Я читаю слова внутри пирамиды. Ловушка.
Где ловушка?
Я не знаю. Я больше не знаю, где я. Я не могу вспомнить.
Я впервые открываю глаза…
Глава 6
Джим
Мои дни слились в одинаковой рутине. Мой собственный бесконечный цикл. Подъем в шесть; я поставил кофе и принял душ, пока он варился. Налил чашку и отнес ее в ванную. Вытер пар с зеркала, чтобы подстричь бороду. Парень в зеркале выглядел суровым. Мышцы, появившиеся в результате долгих тренировок в гараже, где я таскал тяжести. Хмурый взгляд. Рот – линия губ, которые редко открываются, чтобы говорить.
«Крутой парень, а? Ты трус, – усмехнулась Дорис. – Она сравнила тебя с Марком Антонием? Чушь какая».
– Она не мое дело, – сказал я.
Парень в зеркале зашевелил губами, но я все утро мысленно подсчитывал время. Приготовление кофе: пять минут. Выпить чашку: пять минут. Душ: пять минут. Бритье: пять минут.
Все утро какие-то новые действия, пока Тея находилась в своей ловушке сознания. Долбаный кошмар. Не мой, но все равно страшно.
Я должен был верить, что Тея не знает о своей тюрьме. Я видел отчаяние в ее глазах, но не мог сказать, с чем оно связано. Она казалась достаточно счастливой, пока возилась со своими ручками и бумагой, пока писала бесконечные цепочки слов со слабой улыбкой на лице.
Кто я такой, чтобы утверждать, будто она страдает?
«Никто, – услужливо подсказала Дорис. – Ты никто».
Моя смена в санатории началась с поспешного сообщения от Алонзо, который велел мне немедленно явиться в комнату мистера Перелло на третьем этаже. Перелло был ветераном Афганистана. От взрыва на дороге железный прут воткнулся ему в глазницу. Перелло был дружелюбным парнем, но его травма иногда вызывала приступы гневной истерии.
– Вы не знаете, где я был! – орал он, борясь с объединенными усилиями Хоакина и Алонзо. Те вдвоем пытались его удержать, пока дежурная медсестра готовила успокоительное. – Вы не знаете, что я видел!
Он высвободил руку и заехал Алонзо по лицу. Бедняга отшатнулся, и я быстро его сменил. Быстро и осторожно – Перелло был солдатом, и ярость придавала ему дополнительную силу. Я удерживал его у стены, пока он не навредил себе или кому-либо еще.
– Вы не знаете! – кипел мистер Перелло, и его лицо было в нескольких дюймах от моего. Черная повязка закрывала левый глаз. – Вы, придурки, думаете, что все поняли. Но ни хрена не знаете.
– Ну же, мистер П., – начал Хоакин. – Успокойтесь…
– Нехрен меня успокаивать! Я научу вас уважению. Вы не знаете то, что я знаю.
– Вы правы, – отозвался я. – Мы не знаем.
Слюна попала мне на челюсть, когда его голова повернулась ко мне.
– Закрой рот! – закричал он. – Нехрен мне поддакивать!
– Я бы никогда не стал, сэр.
– Я видел всякое дерьмо.
– Да, – подтвердил я. – Мы даже представить не можем, что вы видели.
– Я заслужил уважение, черт возьми, – сказал мистер П., устав бороться. – Я заработал его там, в той проклятой пустыне, которую тебе никогда не придется увидеть.
– Так и есть. И мы благодарны вам за это.
Мистер Перелло прекратил вырываться, и дежурная медсестра подскочила к нему со шприцем.
– Ну вот, мистер П., – сказал Хоакин, укладывая его на кровать. – Теперь вы вздремнете, а когда проснетесь, почувствуете себя намного лучше.
Мистер Перелло обмяк, и мы отпустили его.
– Вы в порядке, босс? – спросил Хоакин.
– В порядке. – Алонзо вытер с губ струйку крови. – Просто уже старею.
Хоакин хлопнул меня по плечу, когда мы выходили из комнаты.
– Ну ты даешь, новобранец. Я уж думал, ты вообще молчун, но ты догадался, что сказать мистеру П.
Я пожал плечами.
– Я сказал ему правду.
Алонзо кивнул.
– Верно. Ты молодец, Джим. Действительно молодец.
– Спасибо.
Остаток дня я лелеял это «действительно молодец» и хлопок по плечу от Хоакина. Судьба скрывала от меня Тею, а хлопоты не давали думать о чем-то еще. Работа спорилась.
Позже днем я взял швабру и ведро и вошел в комнату отдыха, как раз после того, как Рита увела оттуда Тею. Та улыбалась.
«Потому что она вполне счастлива. Продолжай делать свою работу. Так же, как с мистером Перелло».
Напевая «Sweet Child O’Mine», я пошел убирать со стола Теи. Рита оставила там маркеры и несколько листов бумаги. Я собрал их, чтобы отнести на место.
И замер на полпути.
Я уже видел рисунки Теи, но на самом деле не присматривался. А вот сейчас посмотрел.
Цепочка слов, о которой я спрашивал Риту, была одной из сотен. Тысяч. Весь рисунок пирамиды под египетским солнцем состоял из них. Убористый почерк, такой же аккуратный, как машинный. Каждая деталь рисунка состояла из слов, раскрашенных маркерами.
«Все из цепочек? Невероятно».
Я схватил стопку рисунков с полки Теи. Первый представлял собой еще одну пирамиду в египетской пустыне. И следующий. И следующий. Вся стопка состояла из сюжетов Древнего Египта, некоторые с Клеопатрой в сине-золотом головном уборе и с золотыми браслетами на руках. Некоторые с Марком Антонием во главе флота военных кораблей; его высоко поднятый меч блестел на солнце.