Страница 26 из 36
— Ну, как спалось? — дружелюбно спросил Бурлаков, входя в кабинет. — Лучше чем на шконке в СИЗО?
— Получше, — отозвался Виктор, протирая глаза.
— Держи, — Полковник протянул Виктору бутерброд. — Чайник на окне, кружка тоже. Поешь и давай опять в мемкапсулу.
— Не понял?
— Я непонятно сказал?
— Почему опять в мемкапсулу? — Виктор оттолкнул предложенный бутерброд и вскочил с дивана.
— Потому что тебе надо найти Владимира Степановича Малыгина. Помнишь, я тебе про него говорил по мемсвязи?
Фатумист рассвирепел:
— Слушай, мы так не договаривались! Я обезвредил хистусилитель? Обезвредил…
— Ты только профессора нашёл.
— Какая разница? Мы о чём в СИЗО говорили? Надо нейтрализовать националистов. Я их нейтрализовал. Какой ещё Владимир Степанович?
— Вот именно, нейтрализовать. А они по-прежнему будут гадить в мемориуме, пока их фюрер — Владимир Степанович — на свободе. Наши опера к нему домой поехали, а он, собака, продолжает по мемориуму бегать. И не понять, откуда грузится. Думаю, он не успел настроить мемобраз, фото я тебе потом покажу. Наши регистраторы его зафиксировали, так что найти труда не составит.
Виктор подошёл к Бурлакову и едва удержался от того, чтобы сграбастать полковника за грудки.
— Послушай, Санёк, у нас даже самый последний ложачник своё слово держит. Ты обещание-то своё выполни! Я не собираюсь горбатиться на Мемконтроль до скончания веков! Поймаю Владимира Степановича, а ты мне новую работку подкинешь. За пивом бегать для всего твоего отдела.
— Отказываешься, значит? — угрожающе прищурился полковник.
— Я не собачонка, Санёк. Если ты думаешь, что меня тюряга пугает…
— Для особо упорных у нас есть одна альтерна. Её сюрреалисты и прочие любители психоделики смоделировали. Там нормальный человек через пять минут свихнётся.
Фатумист презрительно рассмеялся:
— Альтерной мемача пугать? Ну-ну! Не в таких местах бывал…
— Да причём здесь ты! Твоя бывшая супруга с дочкой послезавтра собираются в мемпутешествие от «Хист-логистики». Представляешь, какой будет кошмар, если они вместо эпохи Петра Первого совершенно случайно попадут в психоделическую альтерну? У мемоператоров бывают ошибки, знаешь ли.
Виктор побелел:
— А ты, Санёк, оказывается, скотина!
— Работа такая, Витёк. Да ты соглашайся, я с условным сроком не обману. И про твою бывшую семью забуду.
Холодов угрюмо молчал.
— Только есть одна деталь: Малыгин отправился в финитум.
— Я там не был ни разу, — пробурчал Виктор.
— Не беда, мы тебе в помощь футурного мемориста выделим. Твоего знакомого господина Юшечкина. Это его тема, он специалист по меморному будущему. А профессор здесь останется на подхвате.
Лицо Бурлакова стало озабоченным:
— Только ни мемобраза, ни мемнавигатора я тебе не дам. Одну мемсвязь оставлю.
— Вот новость! — возмутился Виктор. — Мало того, что шантажируешь семьёй, так и хистприборы зажал! Условия игры изменились?
— Какой игры! — отмахнулся полковник. — Просто с тобой Юшечкин погрузится. А он, скорее всего, нацист, как и профессор. Так мало ли что может случиться. Вдруг он выхватит у тебя хистприбор и улизнёт.
— Куда он улизнёт из мемкапсулы? — нахмурился фатумист, подозрительно глядя на Бурлакова.
— Из мемкапсулы он, конечно, никуда не денется. А вот найти Малыгина по мемнавигатору и предупредить он сможет.
— А мемобраз?
— Да ты не волнуйся, — заверил полковник. — Отдел регистрации вас наводить будет, отдел погружения облик сформирует. Всё нормально будет, не в первый раз.
Виктор не стал настаивать на мемобразе, понимая, что Бурлаков чего-то не договаривает. А вот что именно, пока не ясно.
В своё время по поводу финитума было много споров. Философы доказывали, что финитум — четвёрная сущность после континуума, мемориума и потенциариума. Мол, материя движется в континууме, отражается в мемориуме, «может» в потенциариуме и «хочет» в финитуме. Основываясь на понятиях целесообразности и целеустремлённости, философы — сторонники телеономии — считали, что у каждой системы есть цель. И финитум — конечная цель всех систем во Вселенной. Сюда же философы прикручивали волюнтаризм, навязывая каждой системе волю к победе, к осуществлению своих целей. Особо зафилософствовавшиеся считали, что у материи есть и другие «континуумы», помимо перечисленных, и указывали разное их число, от десятка до сотен тысяч.
Затем мемористы опровергли философов, доказав что финитум — это часть мемориума, лежащая в бесконечно удалённой в будущем точке времени, в так называемом Завременье. Что-то вроде предела последовательности временной цепочки. Финитум — конечная цель развития Вселенной, итог который может быть достигнут только в бесконечности. Так сказать, несбыточный идеал, к которому нужно стремиться, исполнение всех «мечт». Однако философские споры о природе финитума не утихли до сих пор. Виктор знал только одно, что сюда не погружался даже тёртый ложачник Рома Гунявый.
В зале погружения на бортике мемкапсулы сидел мрачный ассистент Андрей Юшечкин. Увидев Холодова, он сердито кивнул.
— Здорово! А ты, оказывается, жулик! А я-то думал…
Как быстро вежливый юноша перешёл на «ты»! Хотя, правильно, чего с жуликом-мемачом церемониться!
— Утро доброе! А ты, оказывается, нацист! — в тон ему ответил Виктор.
— Я не нацист! — вскинулся ассистент.
— Ну, националист. Я в не разбираюсь в сортах…
— И не националист! — перебил Холодова Юшечкин.
— А кто же ты? Космополит?
Ассистент не стал ввязываться в спор. Он поколупал бортик мемкапсулы и спросил:
— Ты знаешь, куда отправляемся? В погоню за каким-то Малыгиным.
— Знаю. Говорят, ты финитум как пять пальцев знаешь.
— Преувеличивают. Был там раз пять всего, — равнодушно возразил ассистент и пожаловался: — Плохо без мемнавигатора по финитуму шастать!
— Из-за тебя, между прочим.
Юшечкин удивлённо вскинул брови:
— А мне сказали, что из-за тебя. Мол, ты жулик: выхватишь хистприбор и удерёшь.
— Куда я денусь из мемкапсулы, — пробормотал Виктор, соображая, для чего это нужно Бурлакову.
Ассистент поковырял бортик и добавил:
— В финитуме запросто можно заблудиться. Он ведь не одно целое.
— Два целых?
— Много целых. Финитум как бы куча альтерн. Мы их пропосами называем Потому что у каждой системы своя цель. И у социальных групп у каждой свой пропос. И у политических партий. Есть анархистские пропосы, православные, социалистические, обывательские…
— Значит, Малыгин отправился в какой-нибудь нацистский пропос, — резонно заметил Виктор. — Там его и прижучим.
— Понятно, что в нацистский. Но по финитуму так просто не полазаешь. Там в нужный пропос попадаешь с третьего-четвёртого раза. Так что за Малыгиным мы ещё побегаем по пропосам. Туговато нам придётся без мемнавигатора.
— Тебе-то зачем Малыгин? — поинтересовался Виктор. — Я — жулик, меня обстоятельства прижали. А ты? Послал бы к чёрту Мемконтроль да домой поехал.
— Воздвиженский — мой научный руководитель, — уныло проговорил Юшечкин. — Диссертацию у него пишу кандидатскую. Он попросил помочь Мемконтролю.
— Понятно. Ты помогаешь Мемконтролю, профессор тебе помогает с диссертацией. Знакомая история, — ухмыльнулся Холодов. — Что ж, поздравляю с выбором нескучного руководителя, коллега! Интересно, чем Бурлаков профессора соблазнил? Званием члена-корреспондента?
— Профессор ведь с националистами… — неуверенно предположил ассистент.
— Да ладно! У нас демократия, каждый имеет право на любую точку зрения. Националисты с экранов выступают. Вот и пойми наше государство, когда с одной стороны «не допускать расовой неприязни», а с другой — «свобода политических взглядов». Диалектика сплошная!
Виктор вздохнул и нехотя полез в мемкапсулу.
Четвёртая часть
Рыцари воздушных замков
1
В пропосе, куда погрузились Холодов с Юшечкиным, был ранний вечер. Виктора ослепили неоновые огни многочисленных рекламных вывесок, в основном на английском языке, перемигивающихся на все лады, и оглушил гул вечернего мегаполиса. Путешественники стояли на тротуаре, в паре шагов от них по широкому многополосному проспекту неслись иномарки, не самые дешёвые на вид. Вокруг высились небоскрёбы, верхние этажи которых терялись в облаках. На первых этажах небоскрёбов виднелись дорогие элитные бутики и многочисленные уютные кафе, в которых можно было заказать что-нибудь эстетско-сибаритское вроде глинтвейна или кофе с пирожными.