Тина

– Коля был коммунистом и считал: «Родина послала – обязан ехать». Да, мы ехали втемную, но я поддержала мужа: «Обязан». Свободное время! А семья и домашние заботы? Это ты у нас вольный казак. Счастье в работе, если ты ей предназначен, в семье и детях.

– «Всё людям и ничего себе»? Нашла способ оправдаться. И ничто внутри ни разу не дрогнуло? Не бог весть, какие мудрые слова, но что-то завлекающее в них есть. Только надевать ярмо имеет смысл ради чего-то высокого. В твоем же поступке я увидела не величие, а недалекость. По моим меркам поступок твой идиотский. И расплатилась ты за него сполна. Небось, и в городе, где теперь живешь, до сих пор бесплатно вкалываешь на общественной ниве? Не сползла еще позолота с твоих розовых мечтаний. Нет конца твоим… детским фантазиям о коммунизме. Это же анахронизм. Ну да, ты же привыкла быть… собой и… особой. Сдается мне, твоей вере и надежде стоит воздвигнуть памятник на главной площади той деревни, где ты обреталась в молодые годы. Сегодня даже школьникам в голову не придет задарма работать, не то что студентам. Теперь даже у малых детей в голове: «А что я с этого буду иметь?» Это раньше таких как ты «энтузизистов» было как собак нерезаных... Хотя не думаю… Теперь уж поостыла? Да? Ты не Аня.

Сказала бы проще: так сложилась. И нечего мозги людям пудрить. А я никогда не впадала в раж от лозунгов и на уговоры не поддавалась. И вся моя общественная работа сводилась к тому, что я «поливала» и клеймила дураков, бесплатно подряжающихся работать за лодырей и блатных… С меня было довольно того, что на работе нам не доплачивали. И в массовых сборищах я не участвовала, оставалась индивидуальностью. И теперь, когда возможны провокации, разжигаемые внешними силами, я своим внучатым племянницам тем более не советую ввязываться во всякие буйные истории, беречь свою репутацию и выстроенную родителями самость. Причины моего поведения разные, но суть одна: быть верной себе и стране.

– Инна, зачем тебе понадобилось подогревать интерес к моей персоне?.. Или к себе?.. – спросила Жанна.

Лена сквозь муть полудремы не доходил полный смысл слов подруги, но интонация ей не нравилась, и это провоцировало ее на трудное, но окончательное пробуждение.

21

– …Вульгарно звучит. Привычно замахнулась на коммунистическую идеологию. А как же БАМ?.. Сначала меня терроризировала, теперь Жанну избрала мишенью для своих шуток? Пристала как репей. И все-таки что-то у тебя не сходится. Сама-то ты вкалывала будь здоров! Наслышана.

– Хочешь подключиться к процессу критики? Надеешься уладить ситуацию? – оглянулась на Аню Инна. – Тогда сначала припомни строки из Константина Симонова: «И на этом свидании с прошлым до былой слепоты не унизимся».

– С чего рассвирепела? – опять осторожно начала Аня. – Не пойму тебя, хоть тресни… Так бы и звезданула!

«Пиковая ситуация. Ох, сорвется Жанна. Вдруг случится непредвиденное: с ней плохо станет? Вон как побледнела. Могу себе представить…» – заволновалась Лена. Но не успела вмешаться.

– Не тебе, Инна, говорить пакости, и не мне их слушать, – отрезала Жанна.

– Не свихнула себе челюсть от ора? – коварно поинтересовалась Инна, продолжая науськивать Жанну на ссору.

«Откуда в Инке такая предвзятость? Душу выматывает. Прекрасно справляется с ролью «поджигателя войны». Ей бы попытаться взглянуть на себя со стороны… В Инке говорят застарелые личные обиды? Пары зла так и клубятся вокруг нее. А начинался разговор вполне невинно, – пришла в смятение Аня. – Черт дернул Жанну за язык полезть к Инке со своими откровениями, ведь имела случаи убедиться в ее бессердечии. У нее же кавардак в голове… Не пойму, Жанна предмет или все-таки жертва ее шуток?»

– Хотела мужа осчастливить или была верна мечте своей юности – радеть за народ? Какое четко обозначенное пристрастие! Тогда честь и хвала тебе. Я с полной мерой уважения... (Иронизирует или всерьез говорит?) Хотела всех нас не просто удивить, потрясти! Это̀ стимулировало и толкало выбрать неординарное решение или решила с себя снять всякую ответственность за будущее? Эту версию тоже нельзя сбрасывать со счетов? Сколько вариантов!

– Дай бог мне это вынести, – изменившись в лице, пробормотала Жанна.

«Какой зловредный ум. Яда и острословия Инне не занимать. Это болезни в ней говорят», – подумала Лена, а вслух, чтобы остановить Инну, тихо заметила:

– В мире людей не каждому под силу быть человеком.

И тут, будто не услышав Лену, Жанна неожиданно резко и нервно, но как-то сдавленно, вскрикнула:

– И когда это мужчины что-то решали в наших делах?!

Это прозвучало столь неожиданно, что Инна удивленно вскинула брови: «Вот это откровение! Казалось бы такая спокойная, корректная… И Лена озадаченно округлила глаза, но промолчала, боясь завести Инну. Она жалела ее, зная, что с возрастом и по причине нездоровья, сила духа подруги обратилась в обычное упрямство, а чувство юмора – в желчную иронию безысходного отчаяния.

Некоторое время все молчали, избегая встречаться взглядами. Аня первая очнулась и решила грубостью предварить возможное продолжение Инниного «выступление», как реакцию на слова Жанны.

– Прикуси язык. Ни слова больше, – «осадила» она молчавшую Инну. – Все-то у тебя с вывертами и со шпильками. Тебе уже пристало думать о Боге, а ты все воду мутишь, чертей в ней будоражишь. В нашем детдоме, таким как ты, говорили: «Закрой поддувало».

«А Инна здесь причем? Совсем осмелела Аня, – подумала Лена. – Видно отсутствие большой аудитории придает ей сил. Только не понимает она, что дурной, взбалмошный, непокорный характер у Инны от того, что она вечно собой недовольна. А тут еще в ней больно зудит трагедия несостоявшейся женщины. Давит на нее, как мрачные стены и низкий потолок холодного подвала. Не сумела она в себе укротить или хотя бы законсервировать эту боль. Но молчит, внутри переживает, не хочет, чтобы ее жалели… Да и пустое все это ее злословие. Так, гимнастика ума. К тому же не может она справиться со своей стихийностью. Слабая совсем стала. И в этом трагикомизм ее поведения. У каждого свои нелепости в характере. Надо знать Инну: не терпит она возражений. Не стоит всерьез воспринимать ее выпады. Это надо почувствовать сердцем, кишками. Тогда и простить можно. Я еще в детстве перебрала и испробовала всевозможные варианты, пока нашла к ней ключик».

Неожиданно Жанна сказала с неизмеримой грустью:

– Любила вот и была рядом. И нисколько не жалею.

И улыбнулась с какой-то застенчивой доверительностью:

– Кому радость ума, кому радость чувств.

– Писатель Григорий Бакланов говорил: «Женщины – это лучшее, что есть на земле. Если бы все мужчины это понимали», – сказала Аня.

– Хорошие и умные мужчины все наперечет, – усмехнулась Инна. – Думаешь, Бакланов брешь пробил в мужском сознании? Слабое нам утешение. Кто-то из великих сказал, что русская нация всегда была сильна женщинами. И это не комплемент нашим мужчинам.

У Лены комок подступил к горлу. Свое вспомнилось…

– Владимир Вишневской правильно написал: «В жизни лю̀бящий платит всегда», – вспомнила Жанна.

«Сказала, чтобы лишний раз изведать особую «прелесть» горькой сладости прошлого?» – каверзно подумала Инна. И вдруг вспомнила недавний вопрос Ани: «Куда бы ты, если бы могла, вернулась в свои последние годы, в старости? Может, в детство?» «Туда, где мне было легко и радостно, – ответила я ей. – Но такого времени в моей жизни не было. Если было легко, то не очень радостно, а если и радостно, то очень трудно. Наверное, и само во многом виновата… Как бы удачно ни сложилась карьера… женщина должна быть прежде всего счастлива в семье. Не знала я и надежного детского счастья: вселенской радости от любви «предков». Некуда мне возвращаться. Останусь там, где прошла большая часть моей жизни, там куда я больше всего вложила души и добра». А потом с усмешкой добавила: «Вот раздам последние долги и отправлюсь с отчетом к Всевышнему».

– На сегодняшней встрече у наших девчонок был один лишь главный вопрос: что такое любовь и как с ней бороться, – пошутила Аня.