Тина

– Что ты несешь? Твоя душа уже сейчас принадлежит аду, – вспыхнула Жанна.

– Я просто так все это сказала. К слову пришлось. Я признательна тебе за комплимент. Поживешь с мое – не то еще запоешь, – шуткой отделалась Инна.

– Ну тут ты у нас вне конкуренции.

– А ты хотела бы сладкой лапши на уши, небожитель хренов.

15

– …И что только ни бродит в твоей голове!

– Меня вот какой момент смущает: в людях есть генетическое злобствование? То они – во всем мире – сначала вполне искренне приветствуют своих вождей, потом также не менее искренне их морально и физически топчут, обвиняя во всех смертных грехах. Героев втаптывают в грязь. Я про другие страны. Я по телевизору недавно смотрела и переживала, – сказала Аня.

– И не только героев войны. В этой связи мне наша Лариса Попугаева вспомнилась. Она была гением в искусстве поиска алмазов и работала как проклятая, но сопротивляться социалистическому молоху у нее не хватило сил, – добавила негативной информации Инна.

– В прошлое потянуло? Возврат назад – это абсолютная рутина. Но при чем здесь социализм? Мужчины, начальники присвоили ее открытие и не дали защитить диссертацию. Неуживчивой злокозненной склочницей назвали за то, что она воевала за создание специального института и требовала не сбрасывать в отвалы драгоценные камни. Как же! Сотни мужчин из экспедиции вернулись ни с чем, а эта молодая красивая женщина за две поездки сделала эпохальное открытие. Не могли они допустить высветить такое. Притесняли, угрожали, – высказала свою точку зрения Жанна.

– Работу Попугаевой закончили те, кто шел следом. Им и почет, – зло усмехнулась Инна.

– Алмазы сломали ей жизнь, но помогли поднять нашу науку на уровень выше Западной. И это главное. Вспомни космос. Это была ее жертва стране, – заметила Аня.

– Не стране, а тем, кто присвоил. Правда когда-нибудь восторжествует, и ее имя останется в истории страны, – заявила Инна.

– Дай-то Бог. Христа тоже люди радостно с цветами встречали, а через семь дней требовали: распни! – вздохнула Аня.

– Тут, конечно, не поспоришь… Злость и недовольство собой люди направляют на кумира, в котором, как им кажется, они ошиблись. Или он им мешал… Не себя же им клясть, – усмехнулась Инна.

– За один год Попугаева выплакала все свои слезы, рассчитанные на целую жизнь. Я насчет гения... Может, ей повезло? – усомнилась Аня.

– Она целенаправленно искала, научно обоснованно. Если бы мужчине так повезло, разве он отказался бы от почестей? – спросила Жанна.

– А сейчас такое повсюду, – вклинила раздражающее замечание Инна.

– Нет, все-таки у тебя гипертрофированное чувство реальности. Трудно с тобой, – простонала Жанна.

«И долго еще они собираются размазывать манную кашу по тарелке? Чего я терзаю себя? Закрою глаза и отделю себя от них», – попыталась успокоиться Лена.

– …Верните награбленное у народа и катитесь за границу нагишом. Видите ли, нет механизма, позволяющего отнять и вернуть. Так издайте закон! Но кое-кому это не выгодно. – Аня снова загрустила.

– Бодался теленок с дубом, – рассмеялась Инна.

– Я по своей юридической безграмотности раньше верила в справедливость, – вздохнула Жанна. – А с верой трудно, болезненно расставаться.

– Ну что за настроение!

– Вернут награбленное?! Беги, а то к шапочному разбору не поспеешь… Это непостижимо. Давай, чеши дальше, не стесняйся ни в выражениях, ни в интонации. Скажи, что сиюминутные задачи решаем, а до глобальных дел руки не доходят, что у нас остались вымороченные мысли, изъязвленные чувства, изношенные, затертые ощущения. Самое время задуматься о том, что Горбачевско-Ельцинская игра не стоила свеч.

– Вот тебе бабушка и Тихий Дон!

– В несколько дней полностью изменили ход истории нашей страны. Невероятно!

– Это предупреждение, напоминание о подобной возможности и в других странах.

– Во всем мире такое творится с подачи мирового агрессора.

- Мы до сих пор не осмыслили происшедшее. Может, опять на грабли наступили?

– Были и ошибки, и блестящие победы. Как у всех.

– Общие фразы.

– Все бы ничего, если бы законы исполнялись…

– А я не могу простить развала Родины. В единстве была наша сила. А теперь нежелание понять друг друга, отсутствие диалога между бывшими дружественными республиками…

– Американцы восхваляют своих президентов, а за ними, небось, не меньше грешков водилось. – Их Джордж Вашингтон был рабовладельцем.

– Нашла кого нам в пример поставить! – возмутилась Жанна.

Лена приподнялась на локте и заморено покачала головой.

– Запричитала. В тебе погиб великий трагик? Набило оскомину твое нытье. Все пучком. Ты с другой стороны посмотри на наши проблемы. В какое интересное время нам выпало жить! На наших глазах происходят мощные исторические события! Представь себя в двенадцатом веке: время тянется бесконечно медленно, ты умираешь от скуки, – пресекла Инна Анино нытье.

– Ну да, живем как у Христа за пазухой.

– Посчитай, сколько машин стоит у твоего стоквартирного дома. Две-три? А остальные у кого? И это при том, что самые богатые, прихватив капиталец, как крысы с тонущего корабля убежали на Запад. У меня возникает зловещее предчувствие, что и остальные, наворовав, со временем туда же уберутся…

– Детей в Америке пристраивают, а сами умирать в Россию возвращаются.

Инна впилась в Аню настырным взглядом:

– И опять наступит серое равенство. Ни нытья и злобы, ни зависти и обид. Новый советский коммунизм!

– Тужилась, тужилась и родила. Галлюциногенная идея, – выдавила из себя Жанна и сконфуженно опустила голову.

– Вспомни брежневские времена: в магазинах пусто, а холодильники у всех забиты. Раньше на трассе в потоке жигулей иногда мелькали серебристые иномарки, а теперь среди иноземного разнообразия машин изредка и скромненько ныряют родненькие «ребята-жигулята», – сказала Аня.

– Дались тебе эти машины. Третий раз о них заговариваешь. Они мера благополучия? Мера – это тоже ограничение, – усмехнулась Жанна.

– Соприкоснулась с миром фактов, с идеологией, построенной на бесконечном потреблении, и подкосило надежду, которая в последний момент оказалась для тебя нереальной, вот и ругаешься до посинения. Кстати, если уж об этом зашел разговор, ты пытаешься объяснить очевидное, но при этом пользуешься агентурными сведениями подъездных бабушек, и, получая подтверждение своим мыслям и прогнозам, подлаживаешься под их умонастроения. Ну, а как они врут… Что они могут нарыть? Если только слухи сильно преувеличить. Прямой лжи они все же в основном стараются избегать... Что, еще не досыта наелась горьких истин? Не уходи от ответа. Сомнительное удовольствие слушать бездарное.

Понимаю, ты хотела бы единства мыслей и переживаний у мало, чем похожих друг на друга людей. Ты же знаешь, что в любом обществе существует определенный процент убийц, воров, пьяниц… Не суйся в область тебе не подвластную. И вообще, живи в режиме реального времени.

Инна сказала это только затем, чтобы подразнить Аню. А та подумала: «Наглая, напористая. И что Лена в ней нашла? Сходятся противоположности? Думает, что загнанная в угол превосходящей резкостью и дерзостью я отступлю? Я с таким же успехом и с той же непреложной категоричностью могу тебя облаять. Но не хочу. Живи!» Ане понравилась ее собственная смелость, и она незаметно для других улыбнулась.

– Аня не кори себя за терзающее душу уныние, а чтобы пополнить свою жизнь оптимизмом почитай Рабле. И все станет на свои места, – полушутя вставила Жанна, одновременно пытаясь осмыслить услышанное. – Бунтует душа? Расслабь напряжение нервов. Не бывает так, чтобы все без сучка и задоринки. Пытайся избегать неприятных встреч. Уклоняйся от стрессов. Старайся сохранять душу светлой и незлобливой. Ищи, в казалось бы, плохих людях крупицы хорошего. Тогда и им, и тебе будет лучше. Честное слово. Вглядись: мир добрый и прекрасный.

– И тогда она сумеет покорить реальность силой своих желаний, – «изнемогая» от приступа деликатности рассмеялась Инна. – Не проще ли, Аня, имплантировать тебе чип положительных эмоций? Дай знать, когда согласишься… – тут же наигранно скромно предложила она.