Вкус жизни

Моей подруге Ольге больше повезло с научным руководителем. Молодой и энергичный, он смело одобрял ее осторожные предположения, переплетал их со своими идеями и поднимал «на-гора». Защита у нее прошла быстро, без сучка и задоринки. В Москве осталась, замуж вышла. У каждого своя судьба. И предначертанность моей отчетливо проступала на каждом отрезке жизни...

– Значит, ты даже не пыталась возобновить отношения с Андреем? – Это я вернулась к более интересовавшему меня вопросу.

– Конечно, нет. В прошлое никогда не стоит возвращаться. Помнишь старуху Изергиль у Горького? Я с нею согласна. К тому же, как известно, счастья много не дается в одни руки. Я была чересчур счастливой четыре года студенческой любви – вот что дала мне судьба.

– На этом твое сходство с горьковской старухой закончилось. Она-то жила хоть и не по нашим понятиям, но на полную катушку – до самой старости влюблялась и любила, а ты упертая однолюбка.

– Не перебивай, а то брошу рассказывать, – деланно сердито остановила меня Лена и продолжила исповедь:

– После защиты распределили меня в университет на кафедру теории упругости материалов. Никогда не думала, что стану преподавателем. Еще в детстве, глядя на своих учителей, зареклась работать с детьми. Не вдохновлял меня опыт и некоторых моих педагогов.

Когда я появилась на месте своей новой работы, заведующий, опустив глаза долу, предложил мне временно поработать в НИИ, потому что мое место преподавателя занял «чей-то» племянник. Оскорбил он мое ярко выраженное чувство справедливости. Тогда-то я впервые натолкнулась на стойкое противостояние руководства. Помнится, сначала, почти ослепнув от бессильной ярости, охватившей меня, не могла произнести ни слова, будто погрузилась в омут отчаяния, потом до сознания дошло, что в разговоре перешла на крик. Не спасло и то, что моя путевка на надежное будущее была со штампом выдающегося профессора. К своему огорчению поняла, что если не смирюсь и перейду дорогу чьему-то там родственнику, все равно отомстят, найдут повод выгнать. Это нетрудно было предугадать, но мне еще хотелось верить в лучшее в людях. А во взгляде моего нового начальника без слов читалось: «Если вы не глупая, то…» И я больше не отстаивала свое желание занять законное место и отказалась защищать свои интересы, поспешно заняв отходную позицию. Только так я могла остановить, возможно, нескончаемый поток нападок, обвинений, подсиживаний, не способствующих творческой работе и корректным отношениям в коллективе. Кто бы осмелился утверждать, что я неправа! С полным основанием считаю – никто.

С тех пор взяла себе за правило слепо не нарываться на непорядочность или грубость руководителей. Думаешь, приучили, что последнее слово всегда остается за начальником? Нет. Мне дали понять, что с ними придется считаться. Но характер-то остался при мне, и я стала учиться обходить острые углы и искать новые тропинки к достижению цели. И позже, в НИИ, зная истинное положение дел, вопреки ожиданиям руководства, часто в чем-то не соглашалась, отвергала ни с чем не сообразные предложения, которые состояли преимущественно в желаниях начальников свалить на кого-то безденежную или «общественно полезную» работу, уволить неугодного. Не поддавалась на уговоры, спорила, чтобы сохранить свое лицо, но сама никогда не искала поводов для ссор.

По правде говоря, именно неудачи научили меня быть в высшей степени осторожной и в словах, и в делах, приучили просчитывать всевозможные ходы, поэтому, как правило, непредвиденного не случалось. Училась с первого взгляда схватывать оттенки настроения начальника, и это не раз выручало в трудные моменты жизни, позволяло мгновенно вырабатывать правильную линию поведения в разговоре с вышестоящим лицом. И, тем не менее, много еще было в жизни разочарований, обид. Энергия и необъяснимое чутье выручали. Иногда думала: «Что со мной сталось? Ведь это уже не я. Плохо это или хорошо? Кто бы научил надежным, эффективным способам сохранять в неприкосновенности благоприличие, кто бы помог не растерять достоинство и чувство справедливости? Нет, всего надо добиваться самой…»

Достаточно скоро я получила в свое распоряжение группу инженеров и лаборантов. Как потом выяснилось, очень слабенькую. К тому же прежний руководитель не спешил сдавать своих полномочий. И первое время, давая мелкие указания, я ограничивалась лишь тем, что наблюдала за их неукоснительным исполнением. Но я не протестовала. Что-то подсказывало мне, что прежде чем принять на себя все полномочия полностью, я должна с трезвой и беспощадной головой проанализировать возможности своего характера и поведение.

Начала с самого простого: привыкала носить соответствующую статусу одежду и вырабатывала определенную манеру общения с подчиненными – то есть приучала вести себя как руководитель. Потом я должна была разобраться с каждым своим сотрудником, изучить поле его деятельности, способности, желание работать. Затем следовало освоить новую науку: обращать на себя внимание руководства. Стараться быть на виду, но делать это так, чтобы невозможно было догадаться, что все это происходит преднамеренно.

Для этого необходимо было научиться быть полезной руководству своими советами и рекомендациями, чтобы оно чувствовало в них потребность. Еще на пятом курсе, во время подготовки дипломной работы к защите, мой руководитель, Лилия Хабиббуловна пыталась объяснить мне азы общения в коллективе. Это была неплохая школа зарабатывания настоящего, а не авантюрного авторитета как в группе, так и в отделе. Пригодилось мне и владение истинно женским искусством, заключающимся в том, чтобы из недостоверных посылок извлекать верную информацию и делать правильные выводы, то есть выделять истину из лжи, используя предположения или полуправду, опираясь на знание психологии и привычек подчиненных. Училась выбирать, с кем поддерживать дружеские отношения, с кем завязывать новые, важные знакомства, которые могут пригодиться в будущем, а кого игнорировать.

И всюду были свои «за» и «против». Не хотелось совершать ошибок, боялась наносить обиды. Первое время в жарких спорах никогда не называла виновных по именам, никого прямо не обвиняла, хотя понимала, что любой двурушник может не соответствующим способом истолковать мои слова, и я окажусь между двух огней или, как принято у нас выражаться, – между молотом и наковальней. И тогда последствия будут самыми непредсказуемыми. Я считала главным, чтобы слова критики были сказаны и услышаны, чтобы им суждено было стать достоянием гласности, и их приняли на вооружение. Трудно было строить взаимоотношения, но все равно шла по пути, от которого меня некоторые пытались отстранить.

Во взаимоотношениях в новом коллективе определенно держала курс на смягчение обстановки, старалась избегать таких ситуаций, об участии в которых потом могла бы горько пожалеть, пыталась расположить к себе сотрудников. Да и как могло быть иначе, если я всю жизнь хотела добрых отношений между людьми и стремилась к этому? Я достаточно настрадалась от острых клювов завистников, не прощавших мне моих способностей и трудолюбия, вонзавших свои злобные коготки в самые чувствительные места моей души. Я всячески старалась никоим образом не выставлять напоказ свои заслуги, потому что даже самый мелкий промах в моем обычном поведении обращал на себя внимание и вызывал подозрение и пересуды. Уж мне-то об этом, как никому другому, было известно! Я видела эти проявления как раз там, где, как меня уверяли, не должно быть подобного.

Но самой больной темой для меня всегда оставалось сохранение чувства собственного достоинства. И то, что постоянно приходилось решать эту проблему, причиняло мне даже больше беспокойства, чем денежный вопрос. Как и прежде, от мужчин я продолжала отделываться шутками; позже ироническую дистанцию взяла на вооружение в борьбе с их колкостями. (Ничего не поделаешь – издержки работы в мужском коллективе.) Хороша я была бы, если бы ничего не вынесла из опыта работы на заводе. В довершение всех бед не обходилось без открытых непристойных приставаний. Мужчины и тут исходили из своей первоначальной и основополагающей, примитивной предпосылки: опирались на существующее в народе расхожее мнение о матерях-одиночках.