Али

— Боишься меня?

Она вздрогнула от звука его голоса, словно он ее ударил, и приоткрыла глаза. Дорл спокойно зажигал свечи возле кровати. Маленькие желтые огоньки бросали на его лицо блики и оно, подсвеченное снизу, казалось зловещим, даже демоническим. Алиен сразу вспомнились рассказы старейшин про злых духов, которых нужно опасаться, и она подумала, что один из них обрел плоть и кровь и стоит сейчас перед ней. Может зря она пренебрегала обычаями? Может стоило вместе со всеми бросать в Тарияну подношения, чтобы задобрить живущих в ней древних существ?

Дорл взял одной рукой поднос с едой, к которой она так и не притронулась, и поставил с ней рядом на кровать.

— Ешь.

Алиен тут же схватила что-то с подноса и засунула в рот даже не глядя. Аппетита не было, но под тяжелым взглядом альфы ослушаться она не смела и продолжала быстро жевать, не чувствуя никакого вкуса. Есть слишком медленно было страшно, но подавиться еще страшней. Когда он наконец от нее отвернулся, она невольно прикрыла глаза от облегчения и попыталась унять сердцебиение. Дорл отошел от кровати, вернувшись к разожженному камину. Подкинул туда дрова, затем, выпрямившись, снял с себя рубашку и разулся. Потянулся, снова вызвав у Алиен ассоциацию с хищником, когда по его спине и плечам перекатились мышцы, и опустился в большое кресло с высокой спинкой. Кресло было развернуто к огню, и ей осталась видна только его рука, замеревшая на подлокотнике. Почему-то она подумала, что он сейчас начнет постукивать пальцами, но он сидел неподвижно.

Алиен опустила глаза на поднос с едой. Кажется — птица. Еще какие-то овощи, вездесущие орехи, которые так любит Тала, вино. Теперь, когда Дорл не прожигает ее глазами, а желудок уже получил немного пищи, Али наконец почувствовала голод. Вино она пить не стала — даже от одного его запаха кружилась голова. Зато все остальное было очень вкусным. Наевшись, она бросила опасливый взгляд на его неподвижную руку. Он же не думает, что она съест все, что стоит на подносе? Этой еды ей хватило бы на неделю. Стараясь не шуметь, она отодвинула от себя поднос и попыталась осторожно дотянуться до графина с водой на тумбочке.

— Подойди.

Она так и замерла с протянутой рукой. Он слегка стукнул указательным пальцем по подлокотнику и, словно в этом мимолетном, едва заметном движении сконцентрировалась какая-то особая угроза, Алиен, заторопившись, соскользнула с кровати и подошла к нему, остановившись за спинкой кресла. Ее морозило и от страха, и от холода. Дорл махнул рукой и она, повинуясь его жесту, обошла кресло и встала перед ним, уткнувшись глазами в пол. Он сидел в расслабленной позе, откинувшись на спинку, закинув нога на ногу и вытянув их к огню. Несколько секунд он просто смотрел на нее, а потом последовал новый короткий приказ:

 — Раздевайся.

Тело покрылось гусиной кожей, когда все ее и без того не очень теплое одеяние упало на пол. Не помогал даже идущий от камина жар. Не в силах терпеть озноб, Алиен обхватила себя за плечи. Было стыдно и унизительно стоять перед ним нагой, страшно от того, что он может с ней сделать, и очень, очень холодно…

— Принеси вина.

Так и продолжая обнимать свои плечи, Али босиком, на цыпочках прошла по ледяному полу к кровати, налила дрожащими руками вино и снова вернулась к Дорлу, протянув ему бокал. Но он на него даже не взглянул, не отрывая глаз от ее лица.

— Пей.

«Ешь», «подойди», «раздевайся», «пей» — его короткие обращения к ней даже не были приказами. Приказам тоже можно не подчиниться, бросив вызов… У Алиен не оставалось и такой возможности. Дорл словно управлял ее телом. Она поднесла бокал к губам и сделала маленький глоток, который предсказуемо застрял у нее в горле. Вино было крепким, горьким, неприятным. Глаза заслезились и она закашлялась, с трудом проглотив мерзкий напиток. Он усмехнулся, но его лицо это нисколько не смягчило, потому что глаза оставались холодными и пугающими, без малейшего намека на веселье. Он все еще выжидательно смотрел на нее и она, собравшись духом, сделала второй глоток. На этот раз она сумела сразу проглотить вино, но слезы покатились ручьями и ее передернуло от непривычного вкуса. Если бы она знала, что он заставит пить ее, то не наливала бы так много.

Али уже приготовилась пить до дна, но Дорл вдруг резко поднялся, заставив ее отшатнуться, и, выхватив у нее из рук бокал, допил вино одним глотком и отбросил бокал в сторону. Тот, звонко ударяясь о каменный пол, укатился к стене. Алиен зачем-то проводила его глазами, и смотрела бы и дальше, если бы Дорл также резко не притянул ее к себе и, приподняв над полом, не прильнул губами к ее шее. Она вцепилась руками в его плечи. Он прижимал ее так сильно, не давая пошевелиться, что у нее сбилось дыхание, и продолжал целовать ее шею, плечи и лицо с каким-то нетерпеливым безумием, как измученный жаждой человек пытается напиться воды.

Стараясь не обращать внимания на боль от того, как крепко он ее держал, она закрыла глаза, заставляя себя сопротивляться подступающей панике и думать о чем-нибудь отвлеченном… О той прекрасной, солнечной поляне посреди заснеженного леса, что приснилась ей не так давно, о высокой траве, что ласково касалась ее тела. Сон так ярко вспыхнул перед взором, будто Алиен удалось снова уснуть. Голова закружилась, наверное — от выпитого вина. Из полуприкрытых век Али видела Дорла, но в то же время почувствовала тот запах с поляны — чуть горьковатый, но такой желанный. Сон как-то странно накладывался на явь. То же горячее дыхание ветра, прикосновения… только теперь они не были такими же ласковыми. Они обжигали и кожа горела, но это было даже приятно и Алиен, только что отчаянно мерзнувшую, вдруг бросило в жар.

Она упустила момент, когда Дорл отнес ее на кровать. Хмель все сильнее туманил разум и мысли исчезли вместе со страхом. Али закрыла глаза, целиком растворившись в своих ощущениях: он продолжал жадно и грубо целовать ее плечи и грудь, иногда это было больно, но от того места, где он касался ее губами, по телу волнами разливалась нега. Низ живота налился тяжестью. Когда Дорл снова поднялся к ее шее, из горла непроизвольно вырвался стон. Она, сама того не замечая, повернула голову, подставляя для поцелуя то место, где это было особенно приятным и рождало внизу живота томительное желание. Дорл обжог дыханием ее шею возле ушка и вдруг отстранился. Алиен, почувствовав разочарование, даже рефлекторно потянулась за ним, когда он поднялся, чтобы расстегнуть свой ремень.

Она все еще пребывала в каком-то упоительном, эйфорическом состоянии, когда он взял ее за бедра и подтянул к себе. Ей хотелось ощутить жар на своей шее еще, и поэтому, когда он снова придавил ее к постели тяжестью своего тела, она даже затаила дыхание в предвкушении. Но вместо этого вдруг пришла отрезвляющая боль. Али вскрикнула, царапая его спину, но он вряд ли это почувствовал — она скорее сдерет ногти об его каменные мышцы, чем заставит его остановиться. Воздуха перестало хватать и она, широко распахнув глаза, начала учащенно дышать ртом. Теперь она лежала на спине, но лица Дорла не видела, уткнувшись лбом в его плечо. От чарующего, волшебного чувства не осталось и следа, и как Алиен не старалась успокоиться и вновь представить солнечную поляну посреди заснеженного леса, у нее ничего не получалось. Была лишь темная, холодная комната и нависший над ней Дорл. Она чувствовала его внутри себя и эти грубые, болезненные толчки сводили ее мышцы судорогой.

Алиен уже знала, что чем сильнее она напряжена, тем ей больнее, но заставить себя хоть чуть-чуть расслабиться не могла. Он быстро двигался, выбивая из ее горла крик, который заглушала все-таки разразившаяся за окном гроза. От раскатов грома закладывало уши, вспышки молний было видно даже сквозь закрытые плотные шторы, и ливень был настолько мощным, что его сначала тихий шелест превратился в грохот. Раньше Али любила такую погоду, буйство стихии завораживало ее, но теперь гроза будет прочно ассоциироваться у нее с терзающим ее тело Дорлом.