Страница 39 из 48
«Моя асса́ру. Моя девочка. Моя», — обожёг горло хрип.
Маар понимал, что причиняет ей боль, терзая губы, но не мог остановиться, отпустить не мог — это слишком упоительно, слишком невыносимо, слишком больно, сладко и горько одновременно. Он мог её задушить руками, выпить её дыхание, он, как зверь, впился в неё, сгребая в охапку, сдавливая её, сминая хрупкие плечи, слишком тонкие ключицы, узкую талию, бёдра — горячая страстная Итсана в его руках.
Он едва успел, и это осознание било молотком по виску, Маар качнулся. Истана взвилась, пуская вход колкие слова, распаляя в Мааре ещё большее безумство и дикое вожделение. Ремарта топил с головой её ранимый беззащитный вид, стирал в песок жерновами. Маар гладил её лицо, волосы и плечи, прикасаясь губами к тонкой бледной коже виска. Истана распахнула в объятиях тонкие руки, хрупкие, как сухие ветки дерева, они то смыкались на шее Маара, то вонзались в плечи коготками. Маар терзал её тёмные, налитые кровью губы, жаждущие, влажные, распахивающиеся перед его губами. Биение сердца рваное, частое, отчаянное пульсировало на кончике языка. Жаркие блестящие губы охотно отвечали на поцелуй, скользили по губам Маара, дразнили, влекли и околдовывали, он хватал ртом воздух, она колола, жгла словами ненависти.
«Заткнись, Истана, заткнись, или я возьму тебя прямо здесь, в этом мраке».
Призрачный золотистый свет лампы выхватывает тонкое тело Истаны и её лицо, испуганное, заплаканное, бледное, на левой щеке пульсирует краснота. Она скользила мутным взглядом по лицу Маара, недоумевая и жаля. Она ждала его, жаждала, ждала и не верила, что он вернётся за ней, её слова ядовиты, но тело покорно в его руках. Маар хотел проникнуть в её сердце и узнать это наверняка, утвердиться в том, что ждала. Истана задрожала, прикусывая губу. Только теперь Маар увидел, как асса́ру исхудала: её формы пропали, но то, как тянулась к нему, как её язык сплетался с его жадно, остро, возбуждающе, вызывали острое, как нож, желание. Маар прижал её тонкое дрожащее тело к своему, упираясь эрекцией в живот. Руки сами стиснули маленькую сладкую грудь с острыми от холода и возбуждения сосками. Проклятье! Наверное, Маар рехнулся окончательно, он хочет её прямо тут, член каменел, наливаясь от её яркого, будоражащего кровь, вызывающего запаха соблазнительного тела, настолько порочного изящного, пленительного, что даже не останавливает чужая кровь на её платье. Маар прижало так, что члену стало тесно и больно в штанах, он остро желал всунуть его в более тесное, узкое, влажное лоно асса́ру. Скорее, оказаться внутри и оставить свои следы.
«Потерпи, маленькая ледяная девочка, скоро я согрею тебя так, что ты забудешь об всём».
Эти глаза, ярко-голубые, со светящимися жилками вокруг зрачков, обрамлённые тёмной каймой, распахнутые, затуманенные знакомым страхом, он остро впивался в кожу, проникая льдом в кровь. Маар притянул Истану к себе, сжимая затылок.
«Этот выблядок тронул тебя? Взял?»
Асса́ру быстро качала головой, задрожав сильнее.
Пора выбираться из этой грёбаной ямы. Уносить немедленно её отсюда как можно дальше. Маар выпустил её, скинул с себя плащ, закутал им Истану, подхватил её на руки и поспешил к выходу, взбегжал по ступеням, направляясь туда, где их должен ждать Шед. Нужно поторопиться выходить отсюда, потому что Маар уже не контролировал себя. Прочь из крысиной норы. Хрупкая, как тонкий пергамент, Истана прижималась к нему, Маар ощутил, как дыхание её замедлилось, она приходила в себя и уже вертела головой, осматриваясь. Острые кулачки упёрлись ему в грудь.
— Опусти, я могу сама, — попросила, поднимая взгляд на него.
Теперь глаза Истаны напоминали вершины гор Излома, завораживающая игра света на их гранях, сверкают в темноте так же, как и в той харчевне Йенса. Припухшие губы выделялись во мраке на бледной коже ярким пятном, Маар остервенело целовал их. Он скользил взглядом по тонкому телу асса́ру, которую хочет безумно. В ней что-то изменилось, Маар не мог сейчас уловить, он хотел поймать её за руки и притянуть, вытрясти все ответы. Он разберётся во всём чуть позже, когда выберутся.
Шед, выскользнув из левого крыла перехода, присоединился, давая знак, что всё тихо, следовал попятам. Впереди рассеянный свет. Маар выдвинулся вперёд, вытащил с шелестом из ножен клинки, заслоняя и пряча за собой Истану.
Сигнал всё же сработал. Стража обнаружила нарушителей.
Маар перехватил оружие в руках крепче, приняв на себя выбежавших ему навстречу двоих лойонов. Шед оттеснил асса́ру и не вмешивался. Маар вскинул оружие, клинки скрестились, разнося глухой скрежет по переходу. Легко разделался, вогнав один клинок в шею, другого рубанул по уху, раскраивая череп. Повернулся, давая знак Шеду двигаться дальше. Скоро лойонов будет целый рой.
Шли быстро, повороты и коридоры сменяли друг друга — узкие и короткие, широкие и высокие. Нужно выйти из стен замка, а дальше уже проще — скрыться в лабиринте подземных ходов. Точными ударами Маар скосил ещё троих лойонов, расчищая путь, продвигаясь вперёд. Повернули в восточную часть — там меньше всего выставляли стражей. Маар ощущал кожей страх Истаны, чувствовал так остро, словно его спину клевала стая ворон — это сбивало. Воин отгораживался, возводя прочные стены, сейчас он должен быть собран, сосредоточен, он обязан выдрать её из когтей короля, или вечная агония ему обеспечена. От этого осознания внутри росла тьма, она кидалась вперёд, спеша убить и уничтожить. Маар убивал одного за другим выбегающих навстречу лойонов, беспощадно, жестко, быстро. Их прибывало всё больше, преграждая дорогу, но Маар сносил их со своего пути, застилая пол телами, оставляя за собой трупы и шлейф крови. Пока никто не стрелял, значит отдан приказ взять живыми, но страж знал, что стоит им выйти из стен, тогда любые способы остановить их пойдут в ход. Выход приближался неизбежно, и веяло морозным сквозняком — последний поворот, и они на свободе. Ударивший потоком дневной свет в высокий переход замка ослепил. Когда зрение прояснилось, Маар увидел поднявшуюся беготню, услышал короткие приказы, окрики, впереди раздался скрежет — железная клетка входа начала опускаться, закрывая путь. Маар мог убить лойонов сотнями, мог выжечь мозг, сварить, но с железом ему не справится. Решётка опускалась всё ниже.
— Поторопись, — приказал Маар Шеду, подбирая длинный окованный железом щит убитого лойона — они всё ещё пытались задержать, выбегая из боковых коридоров, как саранча.
Маар наскочил на взгляд асса́ру. Пустой и недоумённый, он обращён был на мёртвые, разбросанные по каменному полу тела, истекающие кровью. Это всё её не должно тревожить, но она упорно смотрела. Маар, больше не медля, перехватил её, безвольную и напуганную, увлёк за собой, торопясь пересечь ворота, проскочив под решёткой. Лойоны хлынули гурьбой. Шед, прикрывая Маара и Истану, двинулся за ними следом, вертя мечами в руках, размахивая острыми клинками, холодный блеск стали вспыхивал, ловя блики дневного света, лезвия, как крутящиеся лопасти мельницы, неумолимо достигали уязвимые части тел лойонов, отрубая кисти, шеи, стопы и окропляя снег кровью, только и слышались за спиной вскрики боли, храпы, хруст кости да грубые окрики. Выбежав на широкий открытый двор, Маар прижал Истану к себе, вскинул руку, закрываясь щитом от посыпавшихся на них стрел. Удар о железо, удар. Удар. Ещё. Грохот, скрежет наконечников о железо. Маар глянул через плечо, выискивая в проёме почти закрывшихся ворот стража. Чертыхнулся. Шеда задерживали привратники, не позволяя тому проскользнуть. Маар бросил силу вперёд, выжигая изнутри на расстоянии, помогая выбраться стражу. Лойоны с ног до головы покрыты панцирями брони, но внутри не защищены от разящей силы исгара: они падали, корчась от жуткой боли, от сжигающей изнутри силы. Ворота почти закрылись. Массивная ржавая клетка ещё немного и захлопнется, поглощая кровавые трупы и… стража.
— Шед, твою мать!
Шед, отбившись от последнего лойона, разбежался, упав, кубарем перекатился, проскользнул под решёткой, что жадно и с грохотом грома пудовой тяжести вонзилась острыми зубьями в камни, едва не зацепив. Шед вскочил на ноги, заслоняясь щитом, ринулся к стражу, пронизывая Маара острым недовольством.