Страница 35 из 48
Вопрос хоть и запоздалый, но важный. Вблизи, при огнях я рассмотрела её лучше: тёмные с сединой волосы сплетены в косы и закручены вокруг головы, прикрыты сеткой. Простое платье зелёного цвета. Она подвернула просторные рукава и открыла котомку, вытаскивая оттуда свёртки, разворачивая, выкладывая странные предметы. Внутри меня похолодело от их вида, какие-то инструменты, непонятные мне. Жутко пугают. Для чего они? Что она собирается делать? Я отшатываюсь.
— Не волнуйся, — перехватывает меня за плечи вторая женщина, возвращая к кровати, — так нужно, нужно тебя осмотреть. Это приказ короля. Хотя мне и так уже всё понятно.
Она ощупала меня взглядом, а меня наизнанку вывернуло от того, что кто-то хочет вторгнуться в моё пространство, хозяйничая в нём, как вздумается! Она подняла ко мне руки, я отбила её попытки коснуться, выскользнула, но крепкие руки женщины поймали тут же, откидывая меня на постель.
— Не дури, — строго пронизывает она меня шипастым взглядом, пришпиливая к постели.
Я в ошеломлении уставилась на неё — весь мой страх и гнев куда-то исчезли, я вновь ощутила так остро себя заложницей, беззащитной и ранимой, что мне захотелось рыдать.
— Не глупи, так нужно — повторила женщина, процедив сквозь зубы, видя мой надрывный взгляд, поглядывая в сторону двери и служанки, которая будто и не замечала, что тут происходит. — Если будешь кричать и отбиваться, то его высочество примет более жёсткие меры, а это, поверь, не самое приятное. Так что лучше успокойся и не дергайся, чтобы я не причинила тебе вреда.
Я дышала часто и глубоко, осмысливая всё сказанное, понимая, что она права, но даться чужим людям, чужим рукам — от этой мысли скручивало меня беспощадно, будто привязанную на шее верёвку вдруг дёргают, заставляя падать на колени и подчиняться. Ломать себя, покоряясь. Но если дамся один раз, то считай, что сдалась… Я бросила взгляд на стол. Всё случилось молниеносно — я схватила один из странных приборов с металлическим, похожим на скальпель, наконечником, вскинула руку, угрожая расправой, если незнакомка вздумает ко мне ещё раз прикоснуться.
Женщина замерла, побелела, глаза похолодели и стали твёрже льда, но внешне она оставалась спокойной и непоколебимой даже несмотря на то, что это оружие запросто может пойти в ход и пустить ей кровь.
— Убирайся отсюда, — прошипела я, вкладывая в голос столько холода, что даже свело горло, и посмотрела так, чтобы у той не оставалось никаких сомнений в том, что я смогу убить — это было действительно так.
Всё во мне отвердело, вымерло разом, оставляя одно единственное желание — если она посмеет ко мне приблизиться, я проткну ей глотку. Ярость ослепила.
Служанка, увидев суету, дёрнулась к двери, но повитуха её остановила.
— Стой! — приказала, не отрывая от меня взгляда, и заговорила уже спокойнее: — Женские особи такого редкого вида особо жестоки и свирепы в период беременности. Защищают себя любым путём. Это естественно.
На меня будто кислоту выплеснули, внутри забушевало всё, приводя меня в полное расслоение… Беременность!?
— Какая к чёрту беременность? Что ты мелешь? — прошипела через стиснутые зубы, пугаясь собственного яда, что плескался внутри меня кипящим вулканом.
— Ты это и сама чувствуешь, но твой разум не хочет принимать.
Этого не может быть! Так не должно случиться! Нет, я на это не согласна. ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
Меня затрясло, тело ослабло, став мягким, будто из меня вынули все кости, я невольно опустила своё оружие. Женщина легко прихватила его из моих рук, вырывая из пальцев.
— Так-то лучше, — в глазах повитухи залегло ликование, радость своей победе надо мной.
В моей голове шум, переполох, пульсирующий и давящий на рёбра жар и смятение, колеблющееся между страхом и неверием. Это ошибка. Но как бы я ни отрицала, осознание хлынуло потоком, и теперь мне становится понятным моё жуткое недомогание, слабость, потеря сил. Женщина уже развязывала шнуровку на моём платье, в котором стало слишком трудно дышать, стягивала с плеч.
— Я не причиню вреда, пока что… — она сноровисто оголила мою грудь, и я чувствовала только её тёплые пальцы на коже.
Чужеродное прикосновение не оттолкнуло теперь, не вызволо отторжения. Пусть смотрит и проваливает. Повитуха убрала руки, на её бесцветном лице невозможно было ничего понять.
— Я не ошиблась.
— Не ошиблась в чём? — я пыталась ухватиться за любую надежду, что со мной что-то другое, только не то, о чём она мне сказала миг назад.
— Ты понесла. Срок не большой, но и не маленький. Зачатие приносит нестабильные силы, перепады. Ты можешь быть опасна для других.
Холод разлился по затылку и плечам, дыхание камнем застряло в груди.
— В чём моя опасность? — едва пошевелила онемевшими губами.
— Дочери Ильнар хладнокровные существа, непредсказуемы. Но асса́ру, не владеющей своей силой, не причинят большого вреда.
— И в чём же… оно, хладнокровие, выражается?
Я старалась дышать размеренно и спокойно, но внутри всё оборвалось и неслось в галоп. Я поправляла платье, затягивая шнуровку дрожащими пальцами, и разговор мне нравился всё меньше. Не понимаю, хочу ли знать правду, или остаться лучше в неведении. Я, вытолкнутая на перепутье, не знала, в какую сторону мне двигаться дальше.
Женщина собрала всё обратно в свой мешок, завязала. Она, видимо, пришла откуда-то издалека.
— Я не стану тебе говорить, и даже не потому, что приказ… — она осеклась, покосившись на служанку, — и даже не потому, что я боюсь, как бы ты не пустила в ход свои чары. А потому что ты можешь навредить плоду.
— То есть изымать его из меня вы не собираетесь, — это прозвучало не как утверждение, но и не как вопрос, да я и сама не знала, что сейчас во мне говорит, не могла понять себя. Жуткое состояние, странные чувства, бессвязные и путанные, и среди них страх, как пятно крови.
— Пока мне было велено узнать, тяжела ты или нет. Ребёнок, рождённый такой, как ты, очень ценен, но и очень опасен…
— Насколько мне известно, — припомнила я предложение Фоглата, — только девочки.
Повитуха улыбнулась коротко, стянула веревки на своем мешке.
— Насколько мне известно, это ребёнок от него.
Мои щёки вспыхнули жаром. Хотелось немедленно прекратить этот разговор, мысли о сказанном, как осколки, вонзались, поранили до жжения.
— Но так или иначе решение будет принимать Ирмус. Не каждая может родить от того, в чей крови сила Бархана, а такая, как ты, может. У тебя сильная кровь, твоя сущность схожа с сущностью исга́ра, хоть вы и разные по природе.
Я дёрнула бровью в изумлении.
— Вы оба способны на многое, — продолжила она. — Сила исга́ра разрушительна, твоя сила немного другая… но она так же несёт смерть. Ты способна останавливать жизнь и обращать в забвение души.
Мне хотелось закричать, разрыдаться и рассмеяться одновременно. Я не могу, я не способна… но только недавно я едва не заколола эту женщину инструментом без малейшей жалости, а много лет назад убила…
— У тебя же был только один мужчина — это исга́р, ведь так?
Я сжала губы и отвернулась.
— Я не стану это ни с кем обсуждать.
— Внутри тебя растёт тьма. И если она попадёт в руки короля, она станет его оружием, его силой. Если, конечно, он захочет воспользоваться этим оружием, взрастить его для себя. Маар мог бы стать таким оружием, если бы с самого рождения его посадили бы в клетку, ему запрещено пользоваться своей силой. Маара долгое время скрывали, его волю невозможно подчинить до конца. Ирмус это понимает… понимает и боится. Он знает, что Маар опасен, поэтому не идёт против него, он бы давно избавился от верного стража, но у него нет гарантий, что это ему удастся.
Сердце внутри дёрнулось, слышать о Ремарте слишком тяжело. О страже я ничего не знаю кроме того, что он — чудовище, жестокий тиран, не знающий пощады, и что сделало его таким, мне неизвестно.
— …это дитя, что внутри тебя… — заговорила она, придвигаясь ближе, вонзая в меня свой жёсткий взгляд, — … его нужно…