Страница 33 из 48
— Груив, вы обманываете короля, и без внимания это не останется, — отчеканил предводитель.
А внутри меня начало складываться понимание услышанного. Предо мной стоял посланец Ирмуса. И он пришёл за мной. Комната поплыла, я потянула в себя воздух, пытаясь погасить новый приступ дурноты. Они всё же добрались. Нашли.
— Вывести и проследить, — приказал предводитель, не дождавшись ответа от хозяина Энрейда. — Собирайся в дорогу, — бросил мне, вновь полоснув жёстким взглядом. — Идёмте за мной, — громыхнул басом уже Фоглату.
Маар изредка выныривал из агонии, хватаясь за край сознания, чтобы удержаться, не упасть снова в эту кипящую лаву, поднимающуюся из глубин его тела. Рёбра выламывала адская боль. Его взгляд был устремлён в темнеющее или уже светлеющее небо — Ремарт потерял чувство времени — дыхание короткими клочьями врывалась в него, он задыхался, перестав ощущать своё тело, только боль, как открытая кровоточащая рана с рваными краями. Маар старался отделить себя от боли, но она вновь и вновь рождалась в недрах повреждённого тела, вгрызалась зубами и когтями, рвя на куски плоть. Маар закашлялся, выплёвывая из горла собственную собравшуюся кровь. А потом послышался хруст снега, чужое дыхание, тёмные силуэты. Ему казалось, что это ему видится, но, когда он ощутил, как его откапывают из снега и кладут на что-то твёрдое, боль парализовала его тело окончательно, выбив его из сознания. В следующий раз, когда он очнулся, его потряхивало — они куда-то ехали. Мелькали горящие факелы, всё те же силуэты, среди них Шед и Фолк — Маар узнал их. И в следующий раз, когда страж очнулся, он лежал уже в какой-то комнате, не мог рассмотреть, всё плыло, качалось и было залито багряно-алым маревом. Но стало понятно, что его перенесли в сруб постоялого двора. Окна были закупорены ставнями, и страж не понимал, день сейчас или ночь, утро или вечер. Жар давил, выжигая всё внутри, Маара трясло, но в какой-то миг глыба с его груди спала, и он ощутил временную лёгкость. Он открыл глаза, обведя мутным взглядом стены. Рядом была какая-то девушка — служанка, бледная и уставшая, испарина легла на её лоб, и влажные волосы липли — в комнате душно, душно от его силы, что разливалась безвольно в стороны через прорехи его оболочки, вытекала, тягучая и неровная. Какая-то… Маар закрыл глаза, сцепив зубы, злость взметнула искры, что жгли изнутри. Истаны рядом с ним нет., это осознание, что она теперь далеко от него полоснуло лезвием по открытой ране. Маар услышал шаги рядом, воздух возле него качнулся.
— Сейчас позову Шеда, он только что вернулся с вестями, — предупредил Донат, направляясь к двери.
Маар пошевелился, корчась от боли, приподнялся, надрывая дыхание, в плечо колья вонзились, раскурочивая кости до скрипа зубов. Во рту собралась горечь, а макушку заливала темнота. Служанка испуганно вросла в пол, не зная, что делать: броситься помочь или лучше не рисковать. Выглядел он и в самом деле скверно: прямо из разодранной кожи торчала кость ключицы, несколько вмятых рёбер, глубокие раны, что-то было и с лопаткой, много крови — она текла из ран, стоило ему сделать малейшее движение. Ему повезло, когда его пробил копытами конь, снег смягчил удары, и его не раздавило по земле, а вмяло в сугроб.
В комнату вошёл Шед, за ним хозяин двора с рукой, перемотанной пропитанной кровью повязкой. Страж посмотрел через плечо на управляющего, перевёл взгляд на Маара, опустился на лавку рядом.
— Порождения истреблены, — начал он, снизив голос так, чтобы его слышал только Маар, смотря хмуро. — Наши люди разузнали кое-что, не знаю, интересно ли тебе будет это слышать, — с долей раздражением произнёс страж.
По венам побежала толчками кровь, зашумела в голове.
— Говори.
— Лойоны короля в Энрейде. Ирмус забрал девчонку.
— Сколько прошло времени?
— Сутки. Сейчас, уже вечер.
Маар перевёл взгляд на управляющего, тот подобрался, страж жестом велел ему подойти. Служанка вжалась в стену, едва ли не равняясь с ней, становясь совершенно серой, как полотно. Управляющий, перебарывая ужас, распирающий его череп, приблизился, сухо сглатывая, на высоком лбу проступил пот, взгляд потяжелел от давящего жара, исходящего от исга́ра. Маар качнулся вперёд, поднимаясь в постели, управляющий отшатнулся, но стаж схватил его здоровой рукой за шиворот, дёрнул, встряхнув заставляя стоять на месте.
— Даю тебе ночь, чтобы ты нашёл целительницу, иначе я вырву твои кишки и скормлю тварям.
Мужик лихорадочно закивал.
— Я всё сделал, мэниер, я уже давно послал за ней, она, целительница… она в пути сюда, она живёт в этих холмах, утром уже будет здесь, обещаю, я всё сделаю, она сильная, всё исправит.
Маар чувствовал, как густая кровь течёт по торсу к поясу, ткань штанов мокла и липла к бедру. Густая темнота пролилась пред глазами, он выпустил управляющего, толкнув к двери.
— Прочь, — гневно прошипел и опустился на постель.
Жар калёными спицами прошил тело, приступ дикой слабости подкосил, боль придавила обратно к влажным от пота и крови простыням, сковав Маара цепями. Управляющий скрылся. Шед, внимательно проследив за всем, повернулся к Маару, изучая, о чём-то думая. Потом подал знак Донату, и тот поднялся со своего места, направился к служанке.
Злость и жажда скорой расправы бурлили в Мааре так неистово, что потоки силы вырывались из него, будто волны магмы из жерла вулкана. Они нашли её. Суки. Теперь она в цепких руках. И можно только предположить, что будет с асса́ру. Наглые, мерзкие, пронырливые твари. Ирмус всё же открыл охоту, разевая жадную пасть. Только как бы не подавился. Истана по праву принадлежит Маару. Он нашёл её, она принадлежит только ему, и никто больше не смеет посягнуть на неё. Ирмус пусть подавится, пусть выблюет собственными кишками — Маар это устроит. Тьма расползалась от него, а когда такое случалось, исгар становился опасен для этого мира.
Донат забрал у служанки лоток с водой и полотно, выпроводил из комнаты, вышел следом.
— Как ты собираешься это сделать? — тут же спросил Шед. — Не говори, что отправишь всё королевство в ад.
Маар покосился на стража, глазные яблоки, казалось, вытекут от давления. Именно это он порывался сейчас сделать, сжечь всё, как горсть шелухи. Горячая ярость мешала думать рационально и трезво. Сейчас Маар не в состоянии был не то, что обрушить свою ярость на соперников, а встать не мог. К тому же сложность будет в том, чтобы не зацепить асса́ру, оставив её в безопасной зоне.
— И как же Ортмор? На одной чаше твои замыслы и всё то, к чему ты шёл — Ортмор, твои владения, где ты должен стать полноправным хозяином. Как же твоя власть, народ, сила? Будущее, которого добился, ты теряешь? Ты же бросил её тогда, и сейчас есть огромная возможность отказаться. Потом дороги обратно не будет.
— Повторю последний раз, Истана — моя собственность. Никто кроме меня не смеет её касаться. Никто не смеет переходить мне дорогу. Если король забрал у меня девчонку, то ему ничего не стоит забрать и всё остальное, включая мою жизнь. Забрать то, что принадлежит мне.
— Король не отдаст её.
— Я и спрашивать не буду, заберу то, что и так моё по праву.
— Думаешь, Хирс любовался ею на расстоянии? К тому времени, когда ты восстановишься, пройдёт время…
— Я отрежу ему мошонку и скормлю псам. А потом и твой язык, если ты ещё хоть слово скажешь мне о том.
Нетерпение и жажда скорее заполучить Истану обратно бурлили в крови. Нетерпение и жажда, приправленные ядом ревности — дикая смесь. Его собственность теперь среди других мужиков. Это понимание плавило мозг, выстреливая копьями в спину без предупреждения, поражая в цель, раздирая Маара на части, оставляя сквозные дыры. До того времени, как Маар восстановится, пройдёт уйма времени, слишком много, он не успеет перехватить её
— безусловно…
— Я с тобой, я помогу, — ответил Шед, врываясь в его мрачные мысли.
Маар выкрадет её, и он уже знал, как.
Прийти в себя и оправиться мне было не просто. Ещё сложнее — осознать произошедшее. Но после того, как в комнату ворвались лойоны короля, я едва смогла собраться с мыслями, собрать себя по частям, вырвавшись из лап Хирса. Я помнила только, как дрожь прокатывалась лихорадкой по телу. Собирать в дорогу мне было нечего. Все мои вещи остались на постоялом дворе ван Нёра, а точнее, где-то в лесу… Оставаться одной мне долго не дали, вытащили из покоев едва ли не силой, вывели из замка, затолкнули в повозку и увезли. Мы покинули Энрейд сразу, без каких-либо отступлений, пререканий. Груива и Хирса я больше не видела, но представила, как им было тяжело распрощаться со своей наживой.