Страница 35 из 53
— Кровать, — целует порывисто в щёку. — Нам с тобой просто необходима большая и удобная кровать.
— Спать так сильно хочешь? — провоцирую сказать то, что так сильно хочется услышать.
— Тебя хочу. До одури, до умопомрачения и кровавых чертей перед глазами.
Проходим ещё несколько десятков метров, а тугой комок желания всё плотнее сжимается внизу живота. Такими темпами я точно в нимфоманку превращусь, доиграется.
— Вот тут мы сегодня ночуем, — заявляет Влад, указывая рукой вперёд. — И да, в понятие “ночуем” я вкладываю не только сон. Вернее, совсем не его.
Никогда меня не тянуло к роскоши — мне не так много нужно в этой жизни, но от красоты дома, что выступает из-за деревьев, перехватывает дыхание. Чудо какое-то, в самом деле.
— Славик мне сразу предложил здесь остановиться, когда узнал, что я из дома ушёл, — рассказывает, подталкивая вперёд — туда, где тонкой лентой вьётся узкая мощёная цветной плиткой дорожка.
— А ты? Не захотел?
— С тобой захотел остаться, — говорит так просто, так естественно, а я задыхаюсь.
Сглатываю и перевожу взгляд на дом. Он небольшой — не громоздкая махина, от одного взгляда на которую кружится голова, — но очень уютный. В окружении раскидистых деревьев, облицованный кирпичом тёплого охристого оттенка, он кажется почти игрушечным. Как пряничный домик из сказки.
— Прошу, — взмахивает рукой и открывает передо мной дверь. — Чувствуй себя, как дома.
Переступив порог, оказываюсь в просторном светлом холле. На полу паркет, поверхности из мрамора, живые цветы, картины и обрамлённые золотом зеркала. А друг, определённо, скромностью не пользуется.
Влад оставляет меня на некоторое время одну, а я осматриваю интерьер большой комнаты, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы ничего, не дай Бог, не разбить и не испортить. В таких комнатах нужно устраивать званые ужины, приглашать каких-нибудь министров и их разодетых в пух и прах жён.
Лёгкие шаги за спиной свидетельствуют, что Влад вернулся, и меня обдаёт облаком свежего морского аромата.
— Чёрт возьми, как же я тебя хочу, — говорит Влад неожиданно севшим голосом. Хрипотца проходит по кровотоку, будоражит, отзывается сокрушительной волной желания.
Только успеваю развернуться к нему лицом, скинуть надоевшие за день балетки, а Влад обрушивается на меня разрушительным ураганом, сметает, сминает, подчиняет своей воле. В голове — расплавленное железо, внизу живота — лесной пожар, и я обхватываю руками сильные плечи, сжимаю в кулаках рубашку, мечтая, чтобы ничто нас не разделяло.
— Ты делаешь меня сумасшедшей, — признаюсь между поцелуями, а ответом мне служит яростный поцелуй и хриплый стон.
Я впитываю его каждой порой, выпиваю до дна, возвращая свой в ответ. Мы сливаемся воедино, нарушая все запреты и нормы приличия, забывая имена и страны, других людей и обстоятельства. Сейчас мы единый пульсирующий желанием организм, когда существует лишь неизбывная нежность и разрывающее на части желание.
Кажется, слышен треск ткани, но это совершенно не имеет значения, когда так сладко и хорошо, остро и пряно. Языки сплетаются в лихорадочном танце, и наши тела так идеально подходят друг другу, а инстинкты ведут вперёд.
— Моя, только моя, — доносится до затуманенного слуха низкий голос, а я впиваюсь поцелуем, прикусываю нижнюю губу, а Влад шипит, ловя мой язык, беря его в плен, сводя с ума одним только поцелуем.
Я не знаю этот дом, не знаю, где здесь спальня, да мне и всё равно. По пути куда-то находится диван, и Влад тянет меня к нему, слегка толкает, а я падаю, теряя дыхание и остатки здравого смысла. Ловкие пальцы в два счёта освобождают меня от одежды, а я тянусь к своему мужчине, трусь грудью о нежный хлопок рубашки, а он шипит, беря снова инициативу в свои руки.
— Я тоже… тоже хочу поцеловать тебя… попробовать, — вдруг озвучиваю самую безумную мысль в своей жизни.
Влад замирает, словно не может поверить в то, что слышит, и лишь широкая грудь вздымается и опадает в такт тяжёлому дыханию.
— Ты уверена? — уточняет, а голос срывается на почти животный хрип. — Аня… я не хочу… не хочу тебя заставлять, но, чёрт, если ты это сделаешь, я сдохну.
— Я уверена.
Нет, чёрт, ни в чём я не уверена, но мне так хочется стать к нему ещё ближе.
— Мать их, я от одной только вероятности этого могу кончить.
— Помоги мне, — прошу и смотрю в глаза, а Влад сглатывает. В почти чёрных от желания глазах вихри и сигнальные огни, но мы уже несёмся вдвоём на предельной скорости в пропасть, из которой уже не сможем выбраться.
Влад целует меня в губы: нежно, неторопливо, будто бы пытается притормозить самого себя, а я наслаждаюсь этим моментом, совершенно забыв, что сейчас абсолютно голая.
— Если я буду сильно торопиться, ты меня останови, — просит, а я киваю. — Но я постараюсь держать себя в руках.
Отстраняется и за считанные секунды, молниеносно, раздевается. Полностью.
И у меня перехватывает дыхание от того, насколько он красивый: чётко очерченные мышцы пресса, широкая литая грудь, сильные плечи, золотистая кожа и татуировка. А ещё явно готовый ко всему член, и я впервые, наверное, не боюсь и не стесняюсь смотреть на него.
— Делай со мной, что хочешь, я весь твой, — разрешает и садится на диван, обхватив каменную твёрдость рукой у самого основания.
Киваю и присаживаюсь на колени напротив. Провожу пальцами по груди, спускаюсь ниже, а Влад сдавленно шипит, медленно поглаживая член.
— Ты расскажешь, как тебе нравится? Научишь? — спрашиваю тихо, глядя во все глаза на весьма внушительный орган.
Мамочки, что я делаю? Вот сейчас опозорюсь, будет мне наука.
— Моя смелая девочка, — вырывается надсадное из груди, и Влад чуть подаётся вперёд, упираясь лбом в мой. — Мне всё нравится, если это делаешь ты. Просто будь свободной, расслабься и всё получится. Ну и постарайся, конечно, ничего не откусить, а то потом сама же жалеть будешь.
Снова киваю, претворяя его совет в жизнь. Сердце стучит в груди, но я уже не трясусь, как осиновый лист. Знаю, что делаю всё правильно, а остальное никого не касается.
Обхватываю губами гладкую головку и касаюсь её языком, а Влад вздрагивает. Надеюсь, от удовольствия. С каждым мгновением становлюсь смелее, беспечнее, и вот уже наращиваю темп, ловя именно тот ритм, от которого мой мужчина так сладко — невыносимо сладко — стонет. Я и сама возбуждена до такой степени, что готова кричать, насколько сильно его хочу. В голове туман, и ни единой адекватной связной мысли.
— Я не могу больше, чёрт, — выдыхает, резко хватает меня за плечи и рывком поднимает вверх. — Я должен оказаться в тебе, понимаешь? Или сдохну сейчас.
— Тогда возьми меня, — почти умоляю, а Влад криво улыбается и укладывает меня на живот.
Я не знаю, что будет сейчас — так мы ещё не пробовали, — но, когда тёплая рука касается промежности, а гибкий палец проверяет мою готовность, всхлипываю и подаюсь навстречу.
— Хочешь меня? — спрашивает на ухо, второй рукой лаская невероятно чувствительную к его прикосновениям грудь. — Хочешь…
— Не мучай меня, — снова всхлипываю, а Влад приподнимает мои ягодицы, сжимает их до сладкой боли и медленно входит.
— Вся моя, до последнего атома, — слышу сквозь шум в ушах и прогибаюсь в пояснице, чтобы открыть доступ, чтобы почувствовать ещё ярче всё, что Влад предлагает мне.
С каждым движением я взлетаю вверх и падаю вниз, тормозя за секунду до катастрофы. Оргазм настигает внезапно, вышибает дух, почти лишает сознания, и я тону в этом мареве, качаюсь на волнах удовольствия, а всё, что могу: выкрикивать в вечность имя того, кто так много уже успел подарить.
24. Аня
С той ночи прошло почти три недели, а мне кажется, что с каждым днём я становлюсь всё счастливее. И это почти пугает. Иногда, проснувшись среди ночи, долго лежу, глядя в потолок, слушаю дыхание Влада и думаю, что вот скоро, совсем скоро, обязательно что-то случится. Тревожные мысли всплывают сами по себе, не дают ещё долго уснуть, и я считаю мерные удары большого сердца мужчины, неожиданно ворвавшегося в мою скучную жизнь, перевернувшего своей улыбкой привычный мир с ног на голову — мужчины, ставшего для меня целой Вселенной. Так просто и сложно одновременно, потому что я при всём желании не смогу описать все чувства, что испытываю к нему: острая и терпкая смесь любви и нежности, благодарности и страсти — страсти, родившейся не здесь и не сейчас, а пульсирующей по нашим венам, кажется, тысячелетия.