Последнее испытание

Обратного адреса не было. Лишь штемпель почтового отделения Оклахомы. Глава КЮРЕ торопливо вскрыл конверт и пробежал письмо глазами.

"Больница при католическом монастыре

Приют для престарелых

Дорогой мистер МакКлири!

Надеюсь, что вы в добром здравии. Выполняя свое давнее обещание, пишу Вам это письмо с целью уведомить о скорой и, увы, неизбежной кончине сестры Марии Маргариты Морроу. Здоровье ее давно пошатнулось, однако держалась все это время она со стойкостью, достойной уважения. Теперь же врачи сомневаются, что сестра дотянет до конца июля.

Если Вы по-прежнему хотите присутствовать на похоронах, то знайте, дни сестры Марии Маргариты сочтены. Держите со мной связь по телефону. Позднее сообщу Вам точную дату.

Ваша сестра во Христе Новелла".

Харолд В. Смит еще дважды перечитал это краткое послание. На лице его отразилось искреннее недоумение.

– Значит, она еще жива… – пробормотал он и погрузился в воспоминания.

Конрад МакКлири был его правой рукой на этапе создания КЮРЕ. Грубый и прямолинейный, сильно пьющий, рьяный патриот, именно он придумал, как привлечь к работе Римо Уильямса, разработал план.

А Харолд В. Смит привел этот план в действие, усовершенствовав и продумав его до мелочей. Но высовываться Смит права не имел, непосредственное исполнение Конрад МакКлири взял на себя.

Начиная с кражи полицейского жетона Римо и кончая переделкой электрического стула – с тем чтобы разряд тока оказался несмертельным. Именно он, переодевшись монахом, посетил Римо перед казнью в камере смертников, подсунул ему специальную таблетку, после приема которой у человека не наблюдалось никаких признаков жизни – таким образом, его можно было бы объявить мертвым после экзекуции. МакКлири проделал все мастерски, не оставив ни единого следа, ни малейшего свидетельства.

Кроме, как только что выяснилось, сестры Марии Маргариты, которая вырастила и воспитала Римо.

Смит вспомнил свой давний разговор с помощником.

– А как насчет монахини? – спросил его МакКлири.

– Разве она представляет какую-либо угрозу?

– Она заменила Римо мать. И узнает его даже после пластической операции, по глазам или голосу.

– Где она сейчас?

– Все еще в приюте Святой Терезы.

– Приют надо сжечь, – произнес Смит. – Дотла. Пусть об этом Римо Уильямсе не останется ни единой записи.

– Понял, – кивнул МакКлири. – Ну а как все-таки быть с сестрой?

– Нельзя подвергать программу ни малейшему риску. Ведь от этого зависит благополучие и процветание нации.

– Понял, – снова кивнул МакКлири.

Вот, собственно, и все – таков был стиль их работы. Харолду В. Смиту вовсе не обязательно было говорить, что сестра Мария Маргарита, несмотря на все свои добрые деяния, должна умереть. Умереть, как умер Римо Уильямс, как умерли очень многие, что представляли угрозу для КЮРЕ. Все и так было ясно. МакКлири, будучи безупречным агентом и исполнителем, уже давно научился понимать своего босса без слов. Он был одним из самых лучших, хладнокровных и безжалостных агентов, которого когда-либо знал Харолд В. Смит.

Правда, Конрад сильно пил, а напиваясь, становился слюняво-сентиментальным. Но на работе сей порок никак не сказывался. Когда же ему предстояло исполнить какое-нибудь особенно грязное задание, МакКлири всегда говорил одно и то же: «Америка стоит того, чтобы отдать за нее жизнь».

Запомнив адрес и номер телефона сестры Новеллы, указанные в приписке, глава КЮРЕ сложил письмо, разорвал на мелкие кусочки и сжег их в пепельнице у приборной доски. Глядя, как коробится и чернеет бумага, он вспомнил еще один факт.

Конрад МакКлири был католиком. Пусть грешным, но все же католиком. И по всей видимости, с симпатией относился к монахине, не сделавшей в своей жизни ничего дурного, а, напротив, целиком посвятившей ее богоугодным делам.

Смит растер пепел в мельчайший порошок, завел двигатель и поехал в «Фолкрофт». На его патрицианском лице застыло выражение глубокой задумчивости.

Получалось, что покоившийся в могиле Конрад МакКлири совершенно неожиданно оказал кюре неоценимую услугу – подсказал, как удержать ценного агента.

И Харолд В. Смит в душе горячо поблагодарил старого своего товарища по оружию.

А в качестве меры предосторожности опорожнил пепельницу в трех разных местах по пути следования – с тем чтобы никогда и никому на свете не удалось бы восстановить эту записку.

Глава 16

Теперь прямиком в постельку, – обрадовался Римо, когда днище лодки заскрипело по песку пляжа Вайкики.

Над Тихим океаном уже забрезжил рассвет. Ночной ветер стих, вокруг расстилалась зеркальная гладь воды.

– Но если ты говоришь, что спал в лодке, куда же больше? – возразил Чиун, ожидая, когда ученик подтащит суденышко к самому берегу, чтобы он ступил на землю с достоинством, не замочив сандалии, как и подобает настоящему мастеру Синанджу.

Однако, к удивлению и неудовольствию Чиуна, Римо спрыгнул на песок и побрел прочь, небрежно бросив через плечо:

– Лично я собираюсь найти хороший тихий отель и ради разнообразия выспаться в нормальной западной постели.

Лицо корейца потемнело от гнева.

– Ты не будешь спать на кровати! Я запрещаю!

– Попробуй только помешать! – огрызнулся Римо.

И тут вдруг мастер Синанджу неожиданно преградил ему путь.

Ученик растерянно отступил.

– Ну что, теперь прикажешь сражаться с тобой? – устало спросил он.

– Еще не время.

– Что ты имеешь в виду?

– Ладно. Если уж так хочется спать, спи. Но только помни: утром мы отправляемся в Гесперию.

– Там будет видно.

– Утром мы отправляемся в Гесперию! – настойчиво повторил Чиун.

– Я сказал, посмотрим! – рявкнул Римо и зашагал прочь, в темноту.

Мастер Синанджу долго провожал его взглядом, лицо его, отливая мертвенной бледностью, напоминало маску из желтоватого папируса.

Римо поселился в номере отеля «Шератон» в центре Вайкики, и стоило ему только войти, как он тут же рухнул на огромную двуспальную кровать. Спать на постели запрещалось правилами Синанджу. Мастера должны были спать только на жестком татами, на полу. Но Римо сейчас плевать хотел на правила – после таких-то испытаний, через которые заставил его пройти Чиун!..