Сороковник. Книга 3

— Мага? — спрашивает в удивлении. — Ты же вроде надолго собирался… Иоанна? Это вы?

Он торопливо спешивается.

— Майки, — придушённо говорит Николас, — разуй глаза, дубина. Кто-кто, а ты всегда нас с братом различал. Какой я тебе Мага?

Не веря своим глазам, сэр Майкл делает шаг вперёд. Николас, подбоченившись, ждёт.

— Э, брат, — говорит вдруг огорчённо, опуская руки, — да у тебя уже виски седеют! Мог бы и получше сохраниться к моему приходу.

Молча и мощно они сгребают друг друга в объятья. Отстраняются. Смотрят в глаза. Снова обнимаются.

— Я верил, что ты вернёшься, — выдыхает наконец сэр. — Ник… Где ж ты был всё это время, друг мой? Почему не давал о себе знать?

— Занесло меня, — Николас, усмехнувшись, крутит головой. — Слыхал о двойных звёздах? Как раз туда. Впрочем, ещё успею рассказать, а сейчас давай-ка я тебя кое с кем познакомлю. Только сперва подумай немного и сам угадай, кто перед тобой, ты ж у нас спец по двойникам!

Анна робко поднимает на паладина глаза, светящиеся обожанием. Губы моего наставника трогает мягкая улыбка.

— Дорогая, — и от звуков этого бархатистого голоса у меня, как при первой нашей встрече, мурашки по спине бегут толпами, — я рад видеть столь замечательное повторение моей ученицы. То, что вы появились в нашем мире вслед за ней, свидетельствует о вашей уникальности, смею подумать. Добро пожаловать в Каэр Кэррол, леди…

— Анна, — подсказывает Николас.

— Так я и думал, — с удовлетворением говорит паладин и задерживает руку Анны в своей. Поворачивает кольцом к себе. — Надеюсь, — добавляет с тревогой, — с Иоанной ничего плохого не случилось? Почему оно у вас?

— Она в добром здравии, Майки, во всяком случае — была в добром, когда мы вынуждено её покинули. Но давай и об этом позже. Ты лучше погляди, кто с нами ещё.

— Кажется, я догадываюсь. — Сэр Майкл восхищённо глядит на девочек. Те, приподняв брови — точь в точь как Николас — изящно подхватывают двумя пальчиками воображаемые пышные юбки и приседают в книксене. И, несмотря на то, что они в лёгких бриджах и клетчатых ковбойских рубашках, настолько этот придворный поклон выглядит у них естественно, что в душе у меня зарождается подозрение: уж не тренировались ли они? Щенки приветственно гавкают. Малявка шипит.

— Итак, — Николас, зайдя сзади, кладёт руки на плечи девочек, — позволь представить, Майкл: Софья и Мария дель Торрес да Гама, мои племянницы. Прошу любить и жаловать. А теперь, дружище, прости меня за наглость, но я украду твоего коня.

Девочки смотрят сперва с недоумением, потом понимающе кивают. Ага, ага! Конечно! Рефлекс кидрика! Надо мчаться к родителям!

— Давно пора, Николас. — Сэр передаёт Нику перчатки и стек, выразительно косится на босые ноги кузена, но оставляет сей факт без комментариев. Притягивает Василька к себе за повод и что-то тихо говорит в ухо. Николас, едва дождавшись окончания переговоров, чуть ли не с места запрыгивает в седло.

— Ого-го! — вопит он в полном восторге, гарцуя. — Я снова дома! Майкл, замок всё ещё на месте? Ну, простите, дорогие, я скоро за вами вернусь!

Запоздало тявкнув, лабрадошки бросаются вслед, но хозяйки их перехватывают. Тащат на руки. И во все глаза смотрят на сэра Майкла. Ещё бы! Этакий красавец в полном расцвете сил, настоящий сказочный принц… без коня, правда, без короны, зато в идеально сидящем костюме для верховой езды, в сапогах с золотыми шпорами, с ласковой радушной улыбкой на устах… Налетевший порыв ветра заставляет его внимательно посмотреть на Анну — и тотчас предложить свою замшевую куртку. У девочек в глазах расцветает зелёная зависть.

Сэр Майкл осторожно берёт на руки одного из щенков, тот восторженно повизгивает. В глазёнках второго — зелёная зависть.

— Очаровательные малыши — сообщает паладин. — Достойны своих хозяек. Той же породы, что и Нора?

— Да, это лабрадоры, — подхватывает Соня светский разговор. — А скажите… сэр Майкл, неужели вы именно нас встречали? Специально? Как вы узнали, что мы здесь?

— Дон Теймур почувствовал ваш переход, дитя моё. Однако что-то мешало ему разглядеть, кто именно появился, и это его обеспокоило. Мы с отцом и моими зятьями решили проверить дороги, ведущие в замок. По чистой случайности вас встретил именно я. Но подождите, мне нужно кое-кого позвать.

Сэр Майкл прижимает пальцы к виску и сосредотачивается. Анна и девочки благоговейно таят дыхание, и даже собачата перестают пыхтеть и прячут языки. А мне вдруг приходит в голову забавная мысль: не пропали мои труды! Колечко-то, доном дарёное, что сейчас на Анне, я зарядила от двух инопланетных лун, и не просто так, а с тайной целью: сбить с толку Главу, ежели вздумает меня отслеживать. И ведь сработало! Сбило!

Мой наставник вытягивает согнутую в локте руку, и на неё бесшумно опускается знакомый птах. Который, едва глянув на Анну, изумлённо каркает и шарахается. Только несколько торопливых взмахов крылами позволяют ему удержать равновесие.

— Ка-арыч, — с восторгом ахает Машка. — Живой! Сонь, ты погляди только! Можно погладить, сэр Майкл?

— Разумеется. Познакомьтесь, это Абрахам, вот уже более пятидесяти лет верный друг нашей семьи. Но почему вы его так странно назвали?

— А это мама придумала ему имя, пока не знала, что он Абрахам. — Маша с нежностью поглаживает отливающие антрацитом крылья, пальцем чешет ворона под шейкой, словно котёнка. Тот, не выдержав, откидывает голову назад и, прикрыв плёнками глаза, дуреет от наслаждения. Терпеливо выждав, сэр Майкл посвистом приводит птаха в чувство.

Доча виновато убирает руку. Паладин приподнимает ворона на уровень лица.

— Запомни и передай: Тобиас, как только приедет дель Торрес-средний, верни Василька ко мне, он найдёт дорогу. И снаряди вместе с ним Лютика и ещё двоих. Со мной дамы.

Карыч срывается в небо.

А мою правую руку вдруг пронизывает резкая боль — от кончиков ногтей несуществующих пальцев до ключицы и позвоночника. Картинка передо мной подёргивается дымкой, откуда-то издалека слышится болезненный вскрик, и я узнаю собственный голос. Рука горит.

И вдруг всё проходит.

"Тише, дорогая, всё в порядке", — успокаивает меня сквозь сон голос наставника. "Помните, я вас предупреждал? Больше такого не повторится. Всё идёт своим чередом, как и задумано, отдыхайте".

Дымка рассеивается, но почему-то я оказываюсь в другом месте. То ли боль перебила прежний сон, то ли в этом месте и в этом временном промежутке я уже узнала всё, что нужно, но только заносит меня на большую поляну перед замком. Ошалело и весело облаивают только что примчавшегося Василька псы, делая вид, что вот-вот схватят за копыта. С резной скамейки, той самой, на которой мы как-то беседовали с хозяйкой дома, торопливо поднимаются две женщины. Одну, с золотыми волосами и столь подходящим к ним именем я знаю, вторую вижу впервые, но она мне явно кого-то напоминает. Моложавая, стройная, черноволосая, чуть ниже леди Аурелии, в бархатном платье со стоячим кружевным воротником, словно скопированном с женских портретов времён Елизаветы первой Английской, с осиной талией. На кого она так похожа, с разноцветными глазами, карим и зелёным? На Акару? О нет-нет, сейчас и я запричитываю, как Аннушка, не хватало мне ещё одной родственницы!

— Мага? — недоумевает леди Аурелия. — Что случилось? Мы тебя не ждали! И что это на тебе, в каком ты виде?

Черноволосая дама, побледнев, молча хватается за сердце.

Николас кубарем слетает с Василька и несётся к ней. Подхватывает, отрывает от земли, кружит… какая же она маленькая по сравнению с ним! Невозможно поверить, что у такой хрупкой женщины такие здоровенные сыновья!

— Я вернулся, мама, — выпаливает Николас. — Только не ругайся!

Со слезами на глазах она что есть силы лупит его кулачками.

— Ты! Ты! — И наконец, припадает к груди и причитывает, как простая баба. — Ни-ики! Сыночек!

… Дальше в моём сне что-то сбоит. Я вижу отдельные моменты. То ли отвлекают разовые покалывания и пощипывания в пальцах, то ли сам сон переходит в новую качественную категорию и никак не подберёт настройку, но только начинает меня кидать от явления к явлению.