Страница 7 из 10
Она, всегда она.
Я вышла на улицу. Уличные фонари еще горели. День еще не начался, а я уже в пути. Если бы можно было шагать вечно. Если бы только так было можно.
Доктор Франссен зашел одним из первых.
– Твоей маме вчера стало плохо, – сказал он серьезно.
Я пожала плечами.
– Она так скучает по вашему отцу.
– Я тоже.
– Я знаю, детка.
– А она нет! Чуть что, начинает злиться, доктор Франссен! А теперь хочет отнять у меня уроки пения! Но этому не бывать!
Он нахмурил лоб.
– Знаешь что, Жюльетта, твоя мать не такой человек, чтобы дома сидеть целыми днями. Ей нужно чем-то заняться. Я узнаю, что можно сделать.
Тем вечером он зашел снова. Я лежала в кровати, но слышала, как они разговаривали, и на следующее утро узнала, о чем. Если подумать, возможно, уроки пения мне не повредят, сказала мать. Я могу не волноваться, она разрешает мне продолжать. И у нее теперь есть работа. В аптеке нужна уборщица. Доктор Франссен замолвил за нее словечко. Очевидно, это помогло, потому что с завтрашнего дня она уже может приступать.
Я не могла дождаться, чтобы рассказать об этом Луи. Чуть раньше восьми он зашел в магазин.
– Ты чего такая радостная, – сказал он.
– У нее есть работа. Наконец-то, Луи.
– Посмотрим, надолго ли.
Я чуть не прогнала его без хлеба.
Удача
Все последующие дни мать вставала вместе со мной, готовила кофе для меня и бутерброды для Миа, потом будила ее и помогала собраться в школу. Каждый вечер, когда я приходила домой, на столе стояла еда, такая же вкусная и ароматная, как когда был жив папа, а мама была самой быстрой, самой умной и самой красивой, а еще самой лучшей поварихой в округе. Она лихо, между делом, ободрала обои со стен в комнате и на кухне, и ей понадобилось всего два вечера, чтобы наклеить новые. Давно уже пора было это сделать, сказала она, достала из шкафа вазу, наполнила ее водой и поставила туда сирень из сада, так что вскоре наш дом стал пахнуть так, словно папа никогда не умирал. То, что я отняла у нее воскресные вечера, ее больше не злило. По субботам на танцах публика даже лучше, Жюльетта, вот бы она знала это раньше, настоящие друзья, Жюльетта, люди, которым не наплевать, еще существуют, они учили ее всем танцам в мире, она эти танцы ни за что не сможет запомнить, так их много.
А я всю неделю ждала воскресенья. Луи каждый раз встречал меня на углу нашей улицы. Когда я ему сказала, что уже знаю дорогу и не боюсь темноты, он сперва растерялся.
– Ты не представляешь, насколько здорово ты поешь.
– Как будто ты меня ходишь слушать, – засмеялась я. – Когда ты ее уже поцелуешь?
– Всему свое время, Жюльетта.
Наступил май.
– Месяц Девы Марии, – сказала наша мать; взяла ведро с водой и губку и отмыла грот в саду от голубиного помета.
– Будем молиться, – сказала она, – сколько сможем. Самое время.
– А о чем нам нужно молиться? – спросила я.
– Об удаче, – ответила она. – Наконец она к нам пришла. За то, чтобы небеса снова не отобрали ее у нас.
Весь май она читала молитвы Розария[8] и жгла свечку за свечкой у изображения Девы Марии. При этом по утрам она напевала, когда вставала с постели, вкусно готовила и без умолку сплетничала о посетителях аптеки. Каждую субботу она надевала свои лучшие наряды, уходила танцевать довольной и возвращалась еще более довольной.
До одной субботы.
Уже в 11 вечера она была дома.
– Мужчины, Жюльетта. – Она глубоко вздохнула. – Они все одинаково дурны, и нет, ничего у меня не спрашивай, ты все равно не поймешь.
Кто-то запал ей в душу. Это было непривычно для нашей матери, она явно потеряла голову. Без наигранных слов и жестов, никакой комедии в этот раз. Она казалось по-настоящему несчастной. Я не хотела знать, кто ее так ранил и любит ли она его так же, как нашего отца. Это ведь невозможно, зачем тогда спрашивать.
– Иди, – сказала я, – иди спать, мама. Утро вечера мудренее.
Слова нашего отца: сколько раз я слышала, как он их произносит. К моему удивлению, они словно сами собой сорвались с губ. Я могу на тебя положиться, говорил он, он всегда это знал.
На следующий день было воскресенье. Она сидела за столом в халате, когда я ушла работать в пекарню, и когда я вернулась после полудня, сидела там же.
– Хочешь, чтобы я сегодня осталась дома, ма? Можем поиграть в карты, отвлечешься.
– Ах, детка, ты всегда так ждешь свой урок. Я сегодня лягу спать вовремя, высплюсь хорошенько и буду свежа завтра в аптеке. Никто не увидит твою мать поверженной.
Она засмеялась.
И сидя вот так, в халате и тапках, с нечесаными волосами и сонным лицом, она выглядела сильной, как сто лошадей.
Я засмеялась в ответ.
– Я в тебя верю, – сказала я.
Когда я вернулась домой с полной музыки головой, она лежала на диване с Миа на коленях.
– Малышка, – сказала она. – С ней что-то не так.
Я села рядом с Миа и потрогала ее лоб.
– Температуры нет.
– Пока нет, но может и подняться. На всякий случай я сообщила доктору Франссену.
Она кивнула Миа.
– Расскажи-ка Жюльетте.
– Я кашляю. – Миа покашляла. Прозвучало смехотворно.
– И у нее болит живот, – добавила мать.
Полчаса спустя нашу Миа вывернуло наизнанку в туалете.
– Она больна, – сказал доктор Франссен. – Это ясно.
Словно приз выиграла, вот как выглядела наша мать в этот момент. Но у нее не было никакого приза, у нее заболела Миа.
– Вероятно, желудочный грипп, – сказал доктор Франссен.
– Но у нее все еще нет температуры, – сказала я.
– Не у всех бывает температура при желудочном гриппе. Меня больше обеспокоит, если это окажется чем-то другим. Сейчас грипп повсюду носится. Сами знаете, дети цепляют все подряд. Я ей что-нибудь дам от поноса.
Он посмотрел на нашу мать.
– Дай мне знать, если через пару дней не пройдет.
– Ты завтра зайдешь?
– У некоторых пациентов высокая температура, первым делом я должен навестить их.
Мать кивнула.
– Не беспокойся, мы сами о себе позаботимся.
Я кивнула. В этот раз она была права. Мы много месяцев удерживались на плаву. Уж грипп-то мы точно переживем.
Весь вечер у изображения Девы Марии горела свечка. За нашу удачу, говорила мать, за то, чтобы мы ее не потеряли. Когда свечка догорала, ставили следующую. И следующую. Но нашу удачу мы все же потеряли.
Праздник
Поскольку Миа болела, мать оставалась днем дома. К вечеру, когда я возвращалась и могла присматривать за малышкой, она шла на работу в аптеку. Миа не задавала нам много работы. Целыми днями она спала, не просыпаясь даже ради завтрака, обеда и ужина.
– Ей надо поесть, ма.
– Больного принуждать нельзя.
– Ты видишь то, что хочешь видеть, ма.
– Послушай детка, все будет в порядке. Раз доктор Франссен не паникует, то и мы не будем.
Хорошо, что он был рядом. Он заходил каждый день после полудня. Я его ни разу не видела, но это было не важно. Он приглядывал за нашей Миа, чтобы она совсем не ослабла.
В тот день я его увидела.
Пекарь с женой отмечали двадцать пять лет со дня свадьбы, мы поели торт, спели «Долгих лет жизни»[9] и могли расходиться по домам. Когда я вышла на улицу, шел дождь.
– Подожди, пока не кончится, – сказала жена пекаря.
Я покачала головой.
– Наша Миа болеет.
– Ты за нее боишься.
– Она уже какое-то время почти не ест.
Жена пекаря кивнула.
– Ты нужна матери, иди, девочка. – Она отрезала от торта большой кусок. – Может быть, этим твоя сестра соблазнится.
Я завернула торт в бумагу из-под масла и на велосипеде поехала под дождем домой.
Там был доктор Франссен. Мать сидела рядом с ним в своем самом красивом платье. На столе стояла бутылка вина. Бутылка была пуста, а рядом поблескивали два бокала. Мать не открыла ни единой бутылки с тех пор, как умер отец. Даже пока он был жив, у нас дома вино пили только в особые дни. Наверное, сегодня было что отмечать. У доктора Франссена день рождения? Я тепло кивнула ему.
8
Цепь молитв, совершается при помощи четок, по одной молитве на бусину.
9
Традиционная песня-поздравление в Нидерландах и Фландрии.