«Самокатчик»

– Сюда документы! – тряхнул азиата за шиворот старший по званию.

Тот ещё пытался сохранить гордый вид. У него это даже получалось, если не считать того, что одна штанина, полбушлата и щека были измазаны жидкой грязью. И всё же узкие глазёнки быстро-быстро забегали. Слишком грозно выглядели разбушевавшийся офицер и стоявшие рядом десантники. И он полез во внутренний карман кителя. Достал военный билет.

Офицер почти выхватил его из рук солдата. Тут же, повернувшись, медленно, но уверенно пошёл к строю, на ходу читая:

– Селяфутдинов… Узбекская ССР… Танковый полк… – Небрежно закрыл билет, убрал в карман. Приблизившись к строю, махнул ладонью Головачу.

Тот робко вышел, ещё до конца не осмыслив произошедшее, настолько быстро всё случилось.

– Почему не защищаете себя, обмундирование, товарищ солдат? – строго спросил офицер.

– Так я… товарищ старший лейтенант, я даже не понял, – замямлил Серёга.

– Понимать надо, – успокаиваясь и отдавая бойцу шапку, продолжил старший. – Тут тебе не гражданка. Тут армия! Тут всё понимать надо. А то не ровен час не то что шапку – голову снесут, такие вот звери… – он кивнул в сторону топтавшегося на месте танкиста. Повернувшись, скомандовал: – Встать в строй!

– Есть! – тоном потерпевшего ответил Головач. На ходу натягивая на голову злосчастную шапку, он вернулся на место в строю.

В то же мгновение прозвучала команда:

– Равняйсь! Смирно! Шагом марш! – Подразделение новобранцев зашагало дальше. Впереди, как и прежде, шёл офицер, с двух сторон – десантники.

Некоторое время к нему на ходу, потеряв весь бравый вид, даже слегка согнувшись, подскакивал узбек-танкист.

– Товарищ старший лейтенант, – с мольбой в голосе клянчил воришка, – отдавай документы. Не буду больше, э! Отдавай, э!

Офицер вначале шёл, не обращая на эти возгласы ни малейшего внимания. И только через несколько десятков метров, не останавливаясь, с нескрываемым презрением и отвращением взглянув на грабителя, строго бросил:

– Найдёшь меня на пересылке, вместе с командиром подразделения. – И с раздражением добавил: – Постараюсь отучить тебя быть скотиной.

Тот, поняв, что разговор окончен, незаметно приотстал и вскоре затерялся в людских массах.

Теперь Санька и Вовка, вспомнив ту далёкую историю, улыбнулись. Как же дико это выглядело тогда – два года назад. И как же обыденно, буднично вспоминалось сейчас.

«Вот и все, что произошло со мной за сравнительно короткое время? – отвлёкшись, думал на ходу Санька. – А все говорят про возмужание, про настоящих, возвращающихся из армии мужчин. В чём же оно – это так называемое возмужание? Может, в том, что я уже не обращаю ни малейшего внимания на грубость, льющийся со всех сторон в уши отборный мат? Или, может, в том, что теперь не моргнув глазом могу врать? Или же в тяготах и лишениях, перенесённых на суровой караульной службе да в холодных сырых палатках на дальних полигонах? Но таких тягот и лишений хватало дома. Взять хотя бы время, когда работал помощником комбайнёра или пас в степи гурт коров… Так в чём же оно? – отказывался понимать Санькин мозг. – К чёрту! Всё к чёрту! Домой! В Светлое! Впереди длинная, полная всего нового жизнь! А этот дурдом скоро забудется».

Из задумчивого состояния Саньку, дёрнув за рукав, вывел Вовка:

– Пришли, кажется.

Действительно. Впереди из тумана показалось небольшое кирпичное здание КПП пересылки. Пока задние ряды только доходили до него, прапорщик Кутяк, предъявив документы, уже сбегал со ступенек обратно. Два рослых дневальных открывали скрипучие ворота.

– Заходим, – скомандовал Кутяк, – и сразу направо. Усаживаемся на скамейки, ждём.

– Так ночь же скоро, товарищ прапорщик, – возмутился кто-то из строя, – дождик накрапывает. Долго ли высидишь?!

– Садимся и ждём! – чётко повторил Кутяк. – Я к начальнику пересылки. С палаткой конечно же должно решиться. Не расклеитесь за часик. Служили все достойно, так давайте и расстанемся подобающим образом. – Он повернулся и, не обращая внимание на глухой, доносившийся из строя ропот, пошагал в открытые ворота.

«Дембеля» устремились за ним. Совсем рядом их ждёт самолёт, который домчит до мечты – до дома! Конечно, неприятно сидеть на сырых скамейках, но разве это препятствие, испытание? Так, лишь недоразумение. Сколько тяжелейших, труднейших барьеров пришлось преодолеть им за два года для того, чтобы оказаться здесь. Так что вперёд!

Почти целый час на скамейках сидели тихо-смирно. Даже не обращали внимания на проходивших мимо молодых. Ни разговаривать, ни просто о чём-то думать не хотелось.

За это время совсем стемнело. Слегка накрапывающий дождик усилился. Шинели и шапки стали заметно тяжелеть. «Дембеля» заволновались. Недовольство усилилось, когда уводили последнюю группу молодых, которые до этого тоже сидели на скамейках, только по левую от КПП сторону. В адрес командовавших новобранцами офицеров полетело:

– О нас забыли?

– Что, отработанный материал?

– Загнуться теперь на этих лавках?

Кто-то пошутил:

– Мамке хоть отпишите, что так, мол, и так: захлестало дождём… погиб смертью храбрых! Но никто не засмеялся. Офицеры ушли, не обмолвившись ни единым словом.

Тишина. Дождик то слабеет, то снова прибавляет. На большом виднеющемся в свете фонарей киноэкране передвижного кинотеатра запрыгали кадры фильма.

Санька и Вовка сидели плечом к плечу: так теплее. Нет, смотреть фильм они не станут. Хватит уже, один раз смотрели. Похоже, что такого же мнения их товарищи Игорь, Серёга, Ваня, Славик. Да и остальные «дембеля» такие же. Никто не повернул головы в сторону экрана. Забраться бы в тепло, пожевать сухпая и спать, спать, спать, чтобы скорее наступило «завтра». Ну, когда же уже?

Наконец объявился Кутяк в сопровождении невысокого капитана.

«Дембелей» еле подняли. Кто-то, невзирая на сырую погоду, дремал, кто-то не хотел вставать из-за принципа: бросили нас – ну и мы вас видали!

Командовал уже капитан:

– Стали в колонну по три и за мной! Шевелись!

Кутяк пытался прощаться, но всем стало не до него. Санька и Вовка успели сказать ему последнее «пока». Хороший мужик. Все в части знали, что солдат он попусту не обижал. Теперь, видя, что «дембелям» не до него, прапорщик выдохнул:

– Давайте, мужики! Счастливо добраться! – И, резко развернувшись, пошагал прочь.

От площадки со скамейками правее прошли совсем немного. Капитан остановил у большой палатки, внутри которой горел свет.

– Вот, товарищи солдаты, сержанты, ваше жильё. Располагайтесь на ночлег. Утром ждите команды. По лагерю не шарахаться. Вопросы есть?

Вопросов не оказалось. Уставшие от неопределённости, полумокрые от непогоды ребята гурьбой хлынули в палатку, радуясь хоть какому-то убежищу. Не хватало ещё заболеть перед самым вылетом в Союз!

В палатке, по обеим её сторонам, – наскоро сколоченные из неоструганных сосновых досок двухъярусные нары. Все, кто заходил с улицы вовнутрь, сразу пытались занять нижний ярус. Он заполнился быстро. Остальные «дембеля», толкаясь боками, локтями и чемоданами, полезли наверх. Образовавшаяся вначале сутолока вскоре прекратилась: все нашли свои места. Капитан в палатку так и не вошёл. Впрочем, никто не огорчился. После того как он дал команду занять помещение, о нём сразу забыли. А когда уже лежали на нарах, держа в руках или подложив под головы «дембельские» чемоданы, греясь друг о друга, многие, очень многие, засыпая, подумали: «Когда наконец кончатся эти приказы, распоряжения, команды? Когда?»

Палатка была проходной. Санька с товарищами расположились на нижнем ярусе нар, ближе к дальнему выходу. Каждый из ребят по-своему переживал последние дни, часы службы. Они держались вместе, но думали каждый о своём. Теперь, копошась и обустраивая места, на которых предстояло провести ночь, вдыхая стойкий запах сырой древесины, земляки и самим себе не казались единым целым. Будто некий вакуум объял каждого по отдельности, оставляя наедине с мыслями, с самим собой. Всякий в мечтах уже видел себя идущим по родному посёлку в роскошной военной форме с «дембельским» чемоданом в твёрдой мужской руке. Но… До этого оставалось пережить длинную немецкую ночь. Может, будет и ещё одна, максимум две, но то уже далеко в Союзе, в поезде, на родной земле, по дороге к дому.