Через дно кружки

Когда-то давным-давно в детстве семиклассник Валера Гуськов пришел в секцию тяжелой атлетики. В доме напротив. Секция эта была в подвале общаги ремонтного завода. Попросился. Тренер оказался добрым мужиком, взял. Здоровые молодые парни с завода поднимали штангу с огромными блинами. Клали ее на грудь, ловко подпрыгивали, и эта штанга оказывалась у них над головой. Потом со всего маху бросали груду металла на сколоченный специально для этого помост из толстых досок. Было это действо вроде бы и простым, но Валерку заворожило. Казалось, чего там – окунул руки в порошок с мелом, нагнулся, обхватил гриф, поднял, выжал, бросил. Делов-то! Но нет, так говорить может только невежда, ничего не смыслящий в этом тяжелейшем виде спорта. Тренер оказался хорошим, и дела у Валерки быстро пошли. Через год он стал чемпионом их городка среди юниоров. А потом тренер ушел. Секция распалась. Но крепкого парня заметили. Да и трудно было не заметить – уже тогда росту у Валерки было под два метра, а вес под девяносто килограммов. Заметили и пригласили заниматься боксом. И здесь у него пошло быстро. К выпускным школьным экзаменам был он кандидатом в мастера спорта и чемпионом области в своем возрасте. Так бы и шла его спортивная карьера в гору, и, кто знает, был бы он через несколько лет чемпионом Европы, а может, и мира, но на выпускном вечере, когда после школьных посиделок отправились гулять по городу, пристали к одноклассницам какие-то приблатненные юнцы, началась драка. Короче, пришиб Гуськов одного из них. Не до смерти, но на год колонии хватило. А через год вернулся уже не подающий спортивные надежды Валера Гуськов, а злой на белый свет Гуз, который там выжил и уяснил, как жить дальше. Как понял, так и начал. И скоро пошел назад за ограбление магазина. Потом еще. Много чего было, но молчун Гуз не рассказывал о себе. На зоне он уже не работал, не рвал жилы. И хотя для всех там жизнь не сахар, но он стал в той жизни своим. Знал все и вся, и его знали. С каждым разом стальные мышцы и воля крепли. Его боялись. С каждым годом все меньше оставалось Валеры и все больше становилось Гуза. Гуз никому не верил, никого в грош не ставил. Заматерел. Короче, стал авторитетом. За несколько лет до этого стал смотрящим. В областном центре.

Ашот и Малолетка долго петляли, но нашли место, где обитал Гуз. Когда увидели забор из длинных бетонных плит, стоящих на толстых бетонных блоках, а сверху плит в три ряда колючую проволоку, обрадовались. Поняли, что нашли, что Гуз здесь. Подъехали к воротам. Возле железной калитки кнопка. Позвонили. В ответ раздалось:

– Кто?

– Нам нужен Валерий Гуз.

– Кому Валерий, а кому Валерий Федорович Гуськов! Кто такие?

– Скажи, что Ашот с Малолеткой приехали. Да побыстрей! – Ашоту надоело переговариваться неизвестно с кем, и он начал злиться.

Было слышно, как тот, который пререкался с ними, ворчит, отодвигает стул или кресло, встает и идет докладывать. Через минуту раздался ор, мат и голос Гуза:

– Открывай, баран, немедля! Двигай ходулями! Это же мои давние кореша. Лучшие кенты!

Калитка открылась, и появились три здоровенных охранника в пятнистом камуфляже.

– Входите, – сказал, наверное, старший и впустил их. – Извините, но я должен вас обыскать на предмет оружия и прочего.

– Валяй! – согласился Ашот.

Потом провели в дом. Вообще-то это был не дом, а замок или даже крепость. На пороге их встречал Гуз. Рот у него расплылся до ушей. Огромные длиннющие руки развел в стороны, чтобы скорее обнять. Первым попал к нему Ашот. Хотя про крепкого, коренастого Ашота никогда и никто не говорил, что он мелок, но рядом с двухметровым Гузом казался худеньким пацаном. Малолетку Гуз поднял, прокрутил в воздухе и поставил на верхнюю ступеньку крыльца.

– Здорово, Ашот, здорово крестник! – басил Гуз. – Какими путями? Брателлы!

Гуз пропускал их вперед, а сам отдавал распоряжения, чтобы готовили еду и накрывали стол в столовой.

Гуз не очень изменился за последние годы, немного пополнел, ежик волос стал почти седым, да морщины изрисовали щеки. И еще, когда улыбался, то половина зубов была излишне белой и ровной, а другая половина золотой.

После первой радости от встречи Гуз спросил, как узнали, что он обитает здесь, как добрались, выспросил все про их бытие. Что вообще знают про его нынешнюю жизнь. Гуз говорил на смеси из блатных слов и обычных. Обычные, наверное, вставлял, чтобы его далекие от блатного мира гости понимали, о чем речь.

Ашот отвечал, Малолетка кивал, поддакивал. Оба видели, что Гуз соскучился по ним, рад видеть, что хотя и не особо дружили они, но выручали, помогали и едой, и ночлегом, и выпивкой, и прикрывали, как могли, в общем, были людьми из давней, другой его жизни, о которой, наверное, осталась добрая память, хотя бы потому, что был молод, полон сил и бесшабашен.

Когда наговорились, навспоминались про то, как появился Малолетка, как Гуз первым его увидел, какая самогонка на травах была у Ашота, как нашелся Киришка и Коляныч усыновил его, как обучали житейским премудростям, Гуз спросил:

– Небось дело у вас ко мне есть, я-то знаю, запросто так не приехали бы.

– Точно, Валера, хитрить не будем, есть у нас один вопрос, дело. Даже скорее не у нас, а у Киришки. – сказал Ашот, повернулся к Малолетке и приказал: – Доставай.

Пока Александр лез в сумку, вытаскивал носок с разными монетами, развязывал его, Ашот объяснял:

– Как я говорил, Киришку мы подготовили и послали учиться в здешний университет. Это ты знаешь. Он парень гордый, деньги мы ему силком впихивали, он на них нам же подарки потом делал, а сам подрабатывал, то сторожил, то слесарил в автомастерской, той, которая в полуразвалившемся здании бывшей «пожарки». Так вышло, что он эту мастерскую в карты выиграл у хозяина.

– Ха! Так это Киришка выиграл у Кривоногого! Молодец пацан! Наша школа! Кривоногий хотел его за это пришить, а я, как чуял, запретил, сказал, что западло. Что раз проиграл, то держи слово. Не фраерись. Карточные долги священны. А Киришка-то, Киришка… Ну, правильный пацан.

– Так вот, это только начало, а главное, из-за чего мы приехали, вот что, – продолжил Ашот и рассказал Гузу, как Киришка нашел клад. Примерно три сотни золотых николаевских червонцев и пятерок. Рассказал, что хочет он из развалившегося дома сделать приличное здание. Что они ему помогают и позарез нужно эти монеты обменять на рубли. И чтобы по-честному, а не по цене лома вышло.

– Показывай, – кивнул Гуз Малолетке.

Тот высыпал из носка монеты. Гуз покрутил их в руках, попробовал на зуб, помолчал.

– Так, говорите, сотни три?

– Да, – вступил Александр, – по моим прикидкам, почти два кило.

– Значит, так. Завтра подруливайте к двум дня со всем своим рыжевом. Я забью стрелку трем утюгам. В смысле барыгам. Есть у меня и толковый оценщик. Он тоже будет. Для начала все проверим, а потом, кто больше даст, тому и толканете. Мое лаве пять процентов. Устроит?

И Ашот и Малолетка одновременно кивнули.

– Ну вот, и я на что-то сгодился, – усмехнулся Гуз, – Я бы со своих ничего не взял, но должен. Иначе не по закону будет. Иначе, хотя я здесь и смотрящий, но и за мной глаз есть. У меня самого могут спросить. Так что без обид. А теперь за стол.

Было удивительно, что Гуз вроде бы извиняется, что должен взять с них за сделку. Ашот подумал: «Все в мире меняется. И Гуз тоже. Раньше бы сроду не сказал такое. Мудрее становится и, должно быть, добрее».

Стол ломился от вкусной снеди и выпивки. Когда выпили по первой, помянули тех, кого уже не было в этом мире, Ашот подмигнул, пошел к машине и принес трехлитровую канистру со своей фирменной, перегнанной три раза самогонкой. На травах. Разлили понемногу. Попробовали.

Гуз вздохнул, похвалил. Сказал, что давно такой не пивал.

– Это наш маленький презент тебе. После нее голова наутро никогда не болит! Проверено.

Попрощались. Гуз распорядился, и их отвезли домой. Машину Ашота тоже пригнали.

На следующий день точно в назначенное время Ашот, Малолетка и Кирилл вошли в этот же зал. За длинным полированным дубовым столом уже сидели четверо одетых в дорогие костюмы господина. Во главе стола в кресле обосновался Гуз. Он степенно встал, подошел к вошедшим, обнял Ашота, пожал руку и похлопал по плечу Малолетку. Но все это было почти поспешно, по пути к Кириллу. Того Гуз обхватил руками, поднял, поцеловал, взвихрил ему волосы, еще раз поднял. Потом отступил на полшага и хитрым ударом засветил в живот. Но Киришка ловко увернулся, отбил руку так, что Гуз по инерции шагнул влево, а он обхватил толстенную шею напавшего.