Страница 56 из 100
— Вы мне что-то хотели сказать, господин Винтерфилд? — через некоторое время, достаточное для того, чтобы собрать у выходящих на улицу окон Управления всех бездельников, она первой нарушила напряженную тишину.
— Хотел, — честно ответил я, подходя ближе. — Хотел сказать, что больше всего на свете желал бы, чтобы вы не уезжали.
— Вот как, — еле слышно проговорила госпожа Сазеренн. — Нет, Молчите! Ничего не говорите! — вдруг почти крикнула она и нервно сжала свиток в кулаке, но сразу же, будто опомнившись, принялась его разглаживать. — Я знаю, у вас появились какие-то чувства ко мне.
— Совершенно верно, — я тут же откликнулся, радуясь, что она сама об этом заговорила. — Появились, — и рухнул в омут: — А у вас?
— Это невозможно, господин Винтерфилд, — глухо ответила она, кусая губы и снова внимательно разглядывая складки на бумаге. — Мы слишком разные, и у нас …. тоже разные пути в жизни.
«Разумеется, трудно найти кого-либо более непохожего, чем неустроенный в жизни маг и не монашка из Ордена? Но чем терр не шутит?!» — я сделал еще несколько шагов вперед и почти приблизился к ней почти вплотную. И плевать я хотел при этом на всех наблюдателей! Госпожа Сазеренн вздрогнула, но не отступила.
— Для меня это не имеет значения, — ответил я, пытаясь поймать ее взгляд, но она на меня по-прежнему не смотрела.
— Для меня …. имеет, — тихо, но твердо сказала она. — Это я и хотела вам сказать.
Я отступил на шаг. Лучше бы она залепила мне очередную пощечину! Что же, все было сказано, и я просто ждал, когда же она сядет в свой мотодиль и уедет, вполне возможно, что навсегда. Однако она все еще стояла в двух шагах от первой ступеньки и мяла свой свиток.
— Я понимаю, — снова начала она, выговаривая слова так, будто они давались ей с трудом, — что с некоторыми …. чувствами вам будет тяжело справиться самому.
Это уже было интересно.
— Я проконсультировалась с отцом Фонтием, — продолжила она, комкая свою бумажку, что мне нестерпимо захотелось вытащить несчастный свиток у нее из рук. Как оказалось, весьма опрометчивое желание. — И он посоветовал передать вам вот это, — она всучила мне этот злосчастный свиток и, бросив «Прощайте!», скрылась в своем черном экипаже. Рыкнув мотором, тот мелькнул черной тенью и скрылся за поворотом.
А мне оставалось только бессильно сжать кулаки, в одном из которых оказалась мятая загадочная бумажка. Уже то, что она упомянула имя настоятеля Шаньского монастыря, должно было меня насторожить. Однако любопытство, как известно, сгубило не одну кошку. Тем более, где вы видели следователя, у которого отсутствовало бы это чувство.
В свитке оказалась молитва. Я прочитал название и снова сжал кулаки, но тут же рассмеялся. Переписанная красивым твердым почерком — сам господин настоятель постарался, не иначе — молитва была той, которую монахи должны были зачитывать день и ночь для усмирения плоти. «Месть — блюдо, которое подают холодным» — не один ли из последователей Единого это сказал? Что же, монсеньор Фонтий предпринял неплохую попытку мне отомстить, но кто сказал, что я останусь в долгу? Что мешало мне заново перетряхнуть весь монастырь в поисках того самого монсеньора — заказчика накопителей? А тогда, смотря на след, оставленный на дороге колесами орденского мотодиля, я был уверен, что с госпожой легатом мы еще встретимся и непременно разберемся, кто и какие будет читать молитвы.
Часть пятая. Глава 26
— Вот, слушай, — начал Варгис с порога. — Возвращается Его Величество во дворец, а королева с начальником охраны. Его Величество возмущен: «Как же так, ты приставлен супругу мою охранять, а не прелюбодействовать с нею!» На что тот отвечает «Я и охраняю, Ваше Величество. Как снаружи, так и внутри». Смешно?
— Очень, — я скривился. Подобных анекдотов о Его Величестве за последние две недели расплодилось немало, и если уже самые наивернейшие подданные, коими можно было считать служителей правопорядка, рассказывали их в открытую, то что можно было подумать об улице?
Впрочем, в этой ситуации всеобщее мнение было на стороне короля. Теперь уже бывшая Ее Величество за время пребывания в этом статусе не снискала ни любви, ни просто народной симпатии. Даже представители знати, насколько я знал, злорадно потирали руки и вовсю судачили о том, кто станет пятой супругой нашего невезучего короля.
При всем том мы следователи оттого, кто займет вакантное место, перемен не ждали — количество совершаемых преступлений, к сожалению, уменьшаться не собиралось — что начальство и продемонстрировало, перейдя непосредственно к делу.
— Помнишь, я тебе отпуск обещал?
Я удивленно взглянул на начальника. Неужели, даст?
— Так вот, я тебе его не дам, — ответил на мои мысли тот. — Труп нашли, — пояснил он, постукивая костяшками похожих на колбасу пальцев по моему рабочему столу так, что начали подпрыгивать сложенные в противоположном углу папки с делами.
— А почему к нам, а не к соседям? У Трейса половина отдела простаивает.
— Да не простой там труп, — покачал головой Варгис. — Местные сообщили, что разложился сильно, а вот одежда тленом почти не тронута. Там, — он ткнул пальцем вверх, — подозревают, что магия. Надо съездить, разобраться.
Ехать пришлось на южную окраину Глорихейма. Собственно тот район, где нашли тело, городом уже не считался, и жили там преимущественно знатные и богатые горожане. Многие имели одновременно квартиру или небольшой особняк в центре, и уже более просторное поместье в пригороде. С выездом из официальной городской черты застройка становилась все более разреженной, соседние дома разделялись уже не одним забором, а разномастными лужайками и парками. Ближе к реке жилья становилось еще меньше, а непосредственно рядом с водоемом вообще никто не жил из-за того, что левый рукав Роанны, чьи истоки начинались на снежном севере, имел свойство в этом месте разливаться. Если правый, который использовали для судоходства, искусственно укрепили, то русло левого как раз в этом месте разветвлялось еще на несколько протоков. Весной пойму постоянно затопляло, в результате чего, пополам с жарой, к лету местность превращалась в самое настоящее болото. В котором и нашли тело.
— Видать в протоке топили, — пояснял глава местного жандармского участка. Судя по его измученному и нервному виду, подобная находка была здесь большей редкостью, в отличие от огромных донных сомов, которых, судя по заявлениям и жандармов, и местных жителей, развелось в местном болоте видимо-невидимо.
— Так Стась поначалу и подумал, что это сома на остров вынесло, — жандарм указал на присутствующего здесь же сторожа с поместья графа Страуфолка, по совместительству заядлого рыбака. Тот кивал и ежесекундно утирал своей тряпичной шляпой пот со лба. — Подцепил его багром, а как потянул, так волосы увидел.
— Еле духу на то хватило, — добавил рыбак, — до берега-то дотянуть. А там уж так с багром и оставил-то, чтобы снова не унесло, и бегом в отделение.
— Тут на повороте течение сильнее, вот и вынесло, — продолжал рассуждать глава жандармского участка. Топили бы чуть ниже по руслу, где затон, то не всплыла бы.
— Как я понимаю, жертву не опознали, и о пропаже никто не заявлял? — спросил я у сержанта.
— Нет, сэр, заявлений о пропаже не было, а опросить никого не успели, вас дожидались, — ответил тот и в свою очередь достал широкий клетчатый платок, чтобы вытереть тем лоб.
Предмет обсуждения так и лежал в том месте, где бросил его рыбак, стыдливо прикрытый наспех найденной жандармами тряпицей. Смотреть, а тем более подходить к нему никто из тех, кто обнаружил утопленницу, более не желал. Причина, впрочем, оказалась вполне очевидной.
— Побери Единый! — выдавил из себя Карилл, которого я отобрал у Трейса на случай, если труп оказался бы все-таки простым трупом. Драйзен, который должен был зарисовать находку, едва ли не сразу переместился в наиболее отдаленные — докуда успел добежать — кусты. Мои специалисты по магическим колебаниям разом позеленели, да я и сам, наверное, немного побледнел. Единственным, кто остался совершенно безмятежным, оказался наш эксперт-криминалист Трихтер.