Пятьсот пять

— Мне самому это не нравится, — признался, между тем, отец, — однако он сумел не только отмахнуться от всех обвинений, но и найти защиту у Его Величества. От Его Величества мне была дана четкая рекомендация.

— Обстановка при дворе нагнетается, — заметил секретарь.

— Дворцовые марионетки поднимают бурю, — уже еле слышно отозвался его начальник. — Ждать осталось недолго.

— Мне все-таки кажется, что замыслы в отношении…. — продолжение речи Рэнда затерялось в кустах, за которыми скрылись мужчины.

«О чем они говорили? Кто такой «он» и что за буря?»

Все это было более чем странно, учитывая, что Лас, как и большинство жителей столицы (за все королевство она говорить не стала бы, хотя в промышленном юго-западе была уверена) считала, что король пребывает в восторге от популярности последних указов, от того, что поймали заговорщиков, поэтому настроение отца и его помощника были ей совсем не понятны. Впрочем, чем больше она размышляла над подслушанным разговором, тем больше заостряла внимание на тех словах, которые поняла.

«Благоразумия они от меня ждут! Сами от меня скрывают все на свете, а я должна быть благоразумной!»

В самом деле, Ласси не могла добиться от отца даже подробностей того дела, в которое оказались вовлечены дети из приюта! Эллис и то знала больше! Каким-то образом в одном из злачных мест столицы некие личности прятали то ли оружие, то ли боевые артефакты и наткнулись на мальчишку беспризорника. Мальчика они спугнули, незаконный свой груз спрятали, но через некоторое время попались жандармам. Место своим подельникам они по каким-то причинам сразу не сообщили, только казус с беспризорником, а после того, как их арестовали, сделать это тем более не могли. И подельники начали охоту на мальчишку, а так как всех беспризорников в последние полгода отправляли в приют Эллис и кто именно им нужен тоже, то просто стали похищать детей и считывать им память. Хорошо, что обошлись без вреда, но все равно действовали преступно. Поговаривали, что среди заговорщиков были влиятельные люди, наверное, поэтому был так обеспокоен отец. Тем не менее, с дочерью он мог бы и поговорить!

— Что же, — девушка тряхнула головой. — Придется все узнавать самой. Тем более отец сказал, что это кто-то из тех, кто крутится вокруг меня.

Проводить остаток вечера в блаженном одиночестве Ласси более не собиралась. Уже не таясь, она шагнула к подъезду и, пройдя по коридору для прислуги, вышла к входу в приемную залу. Бабушка, как обычно, развлекала гостей (или те развлекали бабушку), среди которых было как минимум полдюжины молодых людей, и то, что те явились на прием не ради бабушки, было очевидно.

— За что мне все это? — еле слышно прошептала Лас, в общем-то, ни к кому не обращаясь, но один нечаянный (или не очень?) свидетель ее услышал.

— Вы очень красивы, леди Ласинда, — тоже шепотом ответил оказавшийся за ее спиной отцовский секретарь. — У вас чистая душа и горячее сердце.

Девушка изо всех сил постаралась не вздрогнуть, но недовольство во взгляде сдержать не смогла.

— И еще папенька может так пристроить, что всю оставшуюся жизнь можно как сыр в масле кататься, — невольно усмехнулась она.

— Вы ошибаетесь, леди Ласинда, — сухо ответил тот, отвернувшись. Снова обиделся.

— Я не вас имела в виду, господин Драгор. Вы-то уже пристроены, — недовольная всем, и собою, и Рэндом, и тем, что позволила втянуть себя в неприятный разговор, Ласси вошла-таки в гостиную.

Мужское общество при ее появлении заметно оживилось, а вот женское по большей части сникло. Помимо приятельниц леди Бердайн в наличие имелась еще пара молодых девиц, которых возили на подобные вечера, очевидно, тоже с надеждой пристроить.

— Господин Драгор! — подскочила одна из них, заметив оставшегося в дверном проеме секретаря. — Пойдемте к нам! Будем играть в фанты.

— Да, да! — тут же вскинулся Дальдан (или Брант?). Все они выглядели столь одинаково, что Ласси их путала. — Пусть леди Ласинда будет распорядительницей!

Первая девица на миг скуксилась, но возмущаться не стала, лишь еще слаще улыбнулась Рэнду.

«И что она в нем нашла?» — подумала Лас раздраженно. — «Впрочем, тем лучше».

Отказываться от навязанной роли она не стала, по опыту зная, к чему могут привести подобные конкурсы, если позволить кому-нибудь развлечься за свой счет. Ее торжественно усадили на стул, спиной к остальным участникам игры и лицом к чересчур благостной бабушке, которая с видимым удовлетворением наблюдала за мучениями своей внучки. Наконец, возня позади Лас закончилась — активные девицы собрали с молодых людей по фанту, сложив добытое в позаимствованный у кого-то мешочек для рукоделия. Самая неугомонная девица по имени Бертель — той было уже девятнадцать, поэтому она с настойчивостью осадной машины рвалась замуж — стала вытаскивать конфискованные предметы.

— А какое задание получит этот фант? — девица визгливо, отчего у половины присутствующих закладывало уши, перекрикивала шушуканье и смешки.

— Спеть карлейский романс, — отвечала Ласси под громкий хохот оставшихся, еще не знающих как им не повезло. Романс выпало петь Вирену Дальдану, которому неизвестный медведь оттоптал оба уха, зато природа наградила глубоким тембром, позволяющем петь как на низких так и на очень высоких нотах. Последним он по какой-то причине и отдал предпочтение, отчего даже у леди Бердайн, держащей лицо при любых обстоятельствах, начали страдальчески подрагивать уголки рта.

— А этот фант? — голос Бертель звучал уже скорее просительно и настороженно. Лас сжалилась и задала несчастному прочесть хвалебную оду на даллийском. Счастливчиком, казалось, удачно оказался Брант, но тот, путаясь и краснея, понес такую тарабарщину, что Лас, с языком немного знакомая, тем не менее, не услышала в оде ни одного знакомого слова. Рэнду, зачем-то оставшемуся для участия в нелепой забаве, достался поиск невиданного чуда в парке, после чего Ласси здраво рассудила, что тот, скорее всего, оттуда и не вернется. Двум следующим жертвам досталось станцевать друг с другом волькшот, что те и исполнили, наступая друг другу на ноги.

Шестой исполнил хвалебный стих для бабушки Лас так, что даже сама девушка заслушалась. Восьмому досталось поцеловать с завязанными глазами первую попавшуюся особу, но, сколько не старались Бертель и ее подружка, поцелуй достался Красту, который шел под номером семь и в тот момент пытался пересечь комнату с обмотанными веревкой ногами. В результате, уже после первого раунда обессиленные ухажеры к неудовольствию соискательниц ретировались, и Лас с чувством исполненного долга отправилась к себе. Однако стоило выйти в коридор, как из темноты ей навстречу шагнул отцовский секретарь настолько внезапно, что девушка едва не приняла его за другого.

— Это вам, леди Ласинда, — он протянул девушке небольшой, но дивный цветок. — Эйнорсы обычно растут в горах далеко отсюда, но один из них каким-то чудом оказался у вас в саду.

— Благодарю, господин Драгор, — Ласси замерла, не в силах ни взять, ни оторвать взгляда от цветка. Тем более она не могла сказать мужчине, что это еще ее мать пыталась прижить эти цветы в городском парке, но, с тех пор как та умерла, не взошел ни один цветок. — Вы можете отдать его леди Бертель и вернуть свой залог, — не своим, почти безжизненным голосом произнесла она.

— Нет, — твердо ответил тот. — Это вам, — он взял ее за руку и вложил в ладонь стебель, после чего, даже не попрощавшись, скрылся в коридоре.

У себя в комнате Ласси вложила эйнорс в первую попавшуюся книгу и тут же забыла про странное поведение отцовского секретаря. Вместо него ее мысли заняли остальные гости. Кого из них имел в виду отец? И что за опасность может им от этого человека грозить? Все гости были почти в равной степени нелепыми. Может, искомого противника среди них этим вечером и не было? Или тот искусно притворялся? Кто же из них? Может, Брант? Ведь удивительно, что проведя все детство в Даллии, тот не выучился изъясняться на даллийском. Или это Дальдан? Может, он намеренно пел так, что уже после первого куплета у всех присутствующих заложило уши? Или те двое, которые проявили удивительную неловкость? Хотя нет, те скорее походили на переодетых гвардейцев — уж очень слаженно они действовали во всем, даже на ноги друг другу наступали в полном согласии между собой. Или тот, чьими сладкими речами, если те были бы патокой, можно было покрыть дюжину дюжин пирогов? Этот тип, по мнению Лас, выглядел подозрительнее всех.