Пятьсот пять

Крутень Мария

Пятьсот пять

Глава 1

Ласси быстрым шагом шла по улице, стараясь подражать деловитой торопливости других прохожих. В этот час все спешили, преимущественно со службы домой, и девушка, на самом деле, тоже спешила. Только не домой — дом ее находился в той стороне, откуда она шла — а в один из самых непритязательных районов столицы. Появляться там девушке, особенно такой девушке как Лас, было опасно, но иначе она не могла. Во-первых, дело было в ребенке, а может быть, даже его жизни, но Ласси об этом старалась не думать, во-вторых, в ее независимости и способности самостоятельно решать даже трудные задачи.

Дело в том, что Лас состояла в небольшом кружке суфражисткок и, по мнению Эллис, идеолога их движения, не должна была бояться ни трудностей, ни препятствий. Эллис для Ласси была недостижимым идеалом — по-настоящему свободная и независимая женщина. Едва ли не с раскрытым от восторга ртом девушка слушала лекции своей наставницы о том, что женщина должна перестать подчиняться и мужчине, и устаревшим условностям общества, о том, что уже недалеко то благостное время, когда женщины будут служить в гвардии вместе с мужчинами, становиться гардами (при мысли о гардах внутри Лас всегда что-то предательски щемило) и даже наравне с мужчинами войдут в Сенат и займут ключевые должности в министерствах. Всем своим видом и жизнью Эллис являла собой для остальных девушек пример. Она всегда носила только специально сшитые для нее брюки, сама правила своей бричкой, организовывала демонстрации перед окнами кабинета королевского вице-канцлера, выходящими на Марж-стрит (Ласси с замирающим от стыда и страха сердцем там тоже стояла во втором ряду), и преспокойно заговаривала с любым мужчиной, будь тот жандармом или министром.

Ко всему прочему, Эллис была главой приюта для бездомных детей, который находился в новеньком, недавно отстроенном просторном и светлом здании на Тич-стрит, в котором работала и Лас. Неофициально. По бумагам Ласси была бенефициаром и покровительницей этого заведения, а на деле работала наравне с остальными девушками-волонтерами. Преподавала математику с чистописанием, вела класс и не гнушалась помыть и обработать новопоступившего ребенка, даже если у того были лишай или кожные насекомые.

Вот только Эллис и некоторые другие девушки находились в приюте день и ночь, но Ласси позволить себе подобного не могла. По статусу ей дозволялось заниматься благотворительностью с девяти до половины пятого, а в пять она уже была обязана распивать чай у своей бабушки, далее званый вечер или визиты, семейный ужин, и снова девушка получала свободу не ранее девяти вечера, а то и позже. Однако отец и мысли допустить не мог, чтобы Лас в это время покидала дом — единственным исключением были балы и приемы, но девушка не была большой до тех охотницей.

Поэтому приходилось спускаться с балкона второго этажа по незаметным заступам в стене, удачно выбитыми ею еще в отрочестве, перед отбытием в институт. Очень удачно как раз рядом с этим местом рос большой тис, листва которого благополучно скрывала маневры девушки от случайных — и не случайных тоже — наблюдателей. Пользовалась Ласси этим маршрутом нечасто, но в ту ночь это было просто необходимо.

Из приюта стали сбегать дети. Первый такой случай произошел три недели назад, мальчика искали три дня, и нашелся тот в одном из окраинных жандармских участков. По словам блюстителей порядка, малыш сидел на ступеньках крыльца, не двигался и молчал. Жандармы завели его к себе, но говорить о том, кто он, откуда и как там оказался, ребенок так и не стал. Два дня у тех ушло на то, чтобы выяснить, откуда он и привести в приют. Срочно вызванный маг-целитель уверил, что с мальчиком все было в полном порядке, никто вред его здоровью не причинил и магически не воздействовал. Спустя пару дней тот и сам, наконец, заговорил, но о причинах побега и о том, что с ним было в те три дня, не мог сказать ни одного внятного слова.

Второй побег — это был уже другой ребенок — случился неделю назад и того нашли вечером в тот же день, идущим по улице. Снова вызвали мага, и снова тот ничего не нашел. Мальчик же впоследствии сам удивлялся тому, что сбежал. Действительно, что им было сбегать-то?! В приюте их мыли, одевали, кормили, учили, спали дети на чистых и удобных кроватях. Одно дело, если им захотелось бы на некоторое время ощутить вкус прежней вольной и беспризорной жизни, то это было бы понятно. Но оба подобное желание в себе отрицали. К тому же, мальчики были не из тех, кто был способен легко выжить на улице, поэтому снова «почувствовать вкус» им вряд ли пришло бы в голову.

И теперь случился третий. Мальчик был из класса Лас, пусть и вела она этот класс всего только три часа в день, тем не менее, девушка чувствовала ответственность за ребенка и сама вызвалась отправиться на его поиски. По ее предположению мальчик мог отправиться в Зольдер-таун, тот самый неблагополучный район города, куда она сама теперь направлялась, и откуда пропавший ребенок был родом.

Собиралась Ласси со всей тщательностью. Быстро оценив все свои наряды, она убедилась, что даже самый простой из них непременно ее выдаст. Поэтому Лас выпросила старое платье у Греты, своей служанки, сказав, что то ей нужно для работы в приюте. Платье пришлось ушить, на что девушка потратила целый час, затем она сняла все драгоценности, заплела волосы в простую косу, сверху надела обычную соломенную шляпку, тоже выпрошенную у Греты, а ноги обула в ботинки, позаимствованные в приюте у одного из ребят. Спускалась Ласси со своего балкона в полной уверенности, что теперь ничуть не отличается от остальных спешащих по своим делам горожан, однако вскоре начала ловить на себе любопытствующие взгляды.

«Что не так?!» — нервно размышляла она, украдкой себя разглядывая, но никаких несуразностей не находила. — «Отец узнает — под замок посадит!» — вторая паническая мысль задержалась в голове намного дольше, тем не менее, и та была вытеснена гордой: — «Я свободный человек! Имею право!»

Как здорово было выслушивать это из уст Эллис: — «Я независима и свободна! Я имею права делать, что сама хочу, работать, где хочу, и иметь любовника, которого сама захочу!»

Особенно последняя часть фразы вызывала наибольший ажиотаж и покраснение щек у юных суфражисток, более половины которых были работницами приюта. О, Ласси допускала, что Эллис могла бы похвастаться и первым, и вторым, и третьим. А вот сама Лас только вторым, да и то с натяжкой. Какая она суфражистка, если навечно обречена на условности, которые придумали другие, да и любовника у нее нет?! Последнее, как всегда, загнало ее в краску. Девушка даже оглянулась, не заметил ли кто. Однако новая мысль о том, что любовника и взять-то неоткуда, краску немедленно развеяла.

В самом деле, откуда?! Ласси, сама себе не веря, действительно, задумалась над этим вопросом. Ни один из знакомых великосветских франтов для этой роли не подходил. Стоило девушке такому просто улыбнуться, как сама не заметила бы, как оказалась замужем. А вот этого Лас совсем не хотелось. А какие еще варианты? В ее окружении было не так уж много молодых людей. Отцовский секретарь? Он иногда так на нее смотрел, что Ласси одновременно становилось неловко и появлялось непреодолимое желание дать тому по шее. Он ей совсем не нравился — зализанный, вальяжный, холеный, наглый — Лас не раз удивлялась, как отцу пришло в голову взять подобный типаж на работу, учитывая всю специфику последней. В общем, полная противоположность гардам, на тех девушка сама заглядывалась, особенно на одного, под номером пятьсот пять.

Да, у гардов не было имен, по крайней мере, для общественности, как и не было лиц, которые те скрывали под масками. Элитная когорта королевских гвардейцев, подчиняющаяся главе тайной канцелярии и, соответственно, используемая для каких-то тайных дел. Каких, Ласси не знала, несмотря на то, что являлась дочерью этого самого главы. На свои робкие попытки спросить у отца хоть какую-нибудь, пусть самую маленькую подробность получала в ответ как минимум часовой разговор о перспективном замужестве с подробным разбором вероятных кандидатов. И что самое неприятное, почему-то всегда присутствующий при этих разговорах секретарь обидно скалился и практически щупал ее своим взглядом. Да Ласси и не стала бы спрашивать, если бы не гарды. Эти безымянные современные рыцари интриговали ее, наверное, больше всего на свете, особенно один из них.