Пятьсот пять

На этот ни главе пансиона, ни присутствовавшей при разговоре Лас ответить было не чем. До этого в приют брали всех девушек, кто желал помочь, и никому в голову не пришло бы, что кто-то мог прийти, чтобы причинить вред. И с этой наивной верой в человеческую доброту и участие теперь приходилось так болезненно расставаться.

— Приметы какие есть? — продолжил сержант, берясь за карандаш.

— Невысокая, черноволосая, глаза серые, лицо круглое, нос….

— Не то, — прервал Эллис нетерпеливый сержант. — Таких, как вы говорите, полстолицы. Родимые пятна, шрамы, ожоги, татуировки?

— Нет, ничего такого, — растерянно ответила та.

— М-да, — выданный жандармом ответ совсем не обнадеживал.

— Так вы найдете? — поинтересовалась Ласси, уже предвидя ответ. И сержант не обнадежил:

— Полстолицы таких. Будем, конечно, искать, но как быстро найдем, не могу сказать, леди.

— Что теперь делать, Ласси? — выдохнула Эллис, когда они покидали жандармский участок. Подруга не давила, ни на что даже не намекала, но в ее голосе девушка все равно услышала надежду, надежду на нее, на Лас. Ведь в прошлый раз ей удалось найти помощь. Ласси и сама об этом думала, а разговор с жандармом только подстегнул к действиям.

— В канцелярию, Гаррет, — приказала она кучеру, едва Эллис покинула экипаж у приюта. Тот, молча, кивнул и подстегнул лошадь.

«Тоже переживает» — подумала девушка, но ей самой было не легче. И в первую очередь из-за того, что было стыдно. Стыдно оттого, что она собиралась сделать. Где искать пятьсот пятого гарда, кроме как в доме свиданий и канцелярии, она не знала, да и там, и там шанс найти его этим вечером был невелик. К отцу она пошла бы только в случае полного провала остальных вариантов. Поэтому оставался секретарь. И Лас собиралась воспользоваться известным ей его отношением к себе, чтобы убедить заняться пропажей ребенка, при этом ничего взамен не давая. Потому что то, что она могла дать, она уже обещала другому, пусть тот об этом еще и не знал.

Потому-то в здание Королевской канцелярии Ласси заходила с опаской и внутренней дрожью, однако уже через полчаса смело бегала по этажам. Ни отца, ни его секретаря, даже ни одного гарда, неважно с каким номером, в канцелярии не обнаружилось. Один раз девушке показалось, что она заметила темную фигуру, идущую впереди нее по коридору, но та свернула, а когда Ласси до этого поворота добежала, то не смогла уже никого найти. Затем она пыталась выспросить чьих-то помощников, каких-то клерков, случайно встреченных гвардейцев. Для всех отсутствие лорда Бердайна было в порядке вещей (Лас тоже это знала, но не в тот же момент, когда он ей, вернее не он, а его секретарь нужен!), они преспокойно предлагали подождать, оставить записку или обратиться со своей проблемой к одному из клерков. Ласси с отчаяния обратилась. Написала заявление, дала показания, описала детали происшествия и приметы и получила обещание, примерно такое же, как в жандармском отделении.

Уставившись на листочек с номером дела, который ей выдали со словами, что как только что-нибудь узнают, то непременно с приютом свяжутся, Лас простояла, словно замороженная, почти с четверть часа, не обращая внимания на обходивших ее служащих, при этом как будто во сне отмечая, что ее заявление и показания подшили в папочку, папочку положили в стопку к другим почти неотличимым папочкам, что никто не срывается с места, собирая отряд на поиски пропавшего мальчика.

— Прошу прощения, леди, — один из сотрудников канцелярии ее все-таки толкнул, и тогда девушка заметила, что стоит прямо посреди рабочего зала, вернее прямо перед выходом, отчего служащим к тому приходилось протискиваться. Только тогда девушка очнулась и, покраснев, бросилась прочь. Впрочем, по коридорам она бежала настолько быстро, что могла быть уверена, что никто не обратил внимания на выступившее на ее щеках красные пятна, а когда выбежала на улицу, то оказалось, что те никто уже и не увидит из-за наступившей темноты. Ласси сама не заметила, что провела в здании канцелярии несколько часов.

— Домой, госпожа Ласси? — по Гаррету было видно, что он ожидал получить положительный ответ, но девушка мотнула отрицательно головой и решительно добавила:

— Нет, давай на Хант-стрит.

В конце концов, даже если гарда там нет, она могла бы оставить тому сообщение у портье или прямо в комнате. Как она не додумалась до этого раньше?

— Ох, леди, почто вам Хант-стрит! — не преминул покачать головой старик кучер. — Если уж и в жандармерии, и у батюшки вашего в канцелярии….

— Там есть человек, который может помочь, — перебила его Лас, уже уверенная в том, что поступает правильно. — Однако не вздумай отцу рассказать, Гаррет!

— Ох, госпожа Ласси, конечно, не расскажу, но Хант-стрит…. — кучер продолжал ворчать всю дорогу до оной, но девушка его совсем не слушала. О том, что будет, увидь ее там кто-нибудь из знакомых — а у нее даже не было с собой вуали — Ласси не было никакого дела. Единственной, что ее волновало, сумеет ли она найти гарда, убедит ли его ей снова помочь и — совсем немного — что он потребует в обмен.

— Останови здесь, — потребовала она у Гаррета, не дав тому доехать до дома с красными фонарями. Впрочем, те по какой-то странной причине было потушены. По какой, Лас не задумалась. Главное — знакомый портье был на месте.

— Леди? — удивился тот, когда осознал, что бегущая по улице девушка направляется к нему, и даже отступил от двери ей навстречу.

— Мне нужно! — выпалила Ласси и, не останавливаясь, пробежала мимо удивленного мужчины и сама толкнула дверь вовнутрь. Тот всплеснул руками, но останавливать ее не стал, как и бежать вслед. В аккуратный, но крепкий захват ее предплечья у самой лестницы взяли совсем другие руки.

— Это вы!

Развернуться Ласси позволили, но из захвата так и не выпустили. И почему она сразу не заметила, как темно в холле? В доме свиданий был выходной? Однако из-за погашенных ламп и тьмы, свободно струящейся вокруг гарда, лица его снова не было видно, лишь твердый подбородок и сжатые в узкую полоску губы. И как-то очень быстро эти губы оказались очень близко, настолько близко, что между ними и ее собственными не осталось ни малейшего зазора, ни малюсенькой щели.

— У меня к вам дело! Просьба! — Ласси еле-еле удалось разорвать поцелуй.

— Какое же? — голос мужчины обволакивал, как и его руки, и был настолько спокоен, словно он и не представлял, что привело к нему девушку. А может, действительно, не представлял?

— У нас снова, — начала Лас, — пропал ребенок. Я вас прошу….

— Его нашли, — прервал ее гард, выпустив одну ее руку и проводя освободившейся ладонью по ее щеке, затем шее, ключице. — Сейчас он уже должен быть в приюте.

— Как?! — вскинулась Лас, не сразу поверив. — А Марика? Похитители?

— Задержаны, — спокойно, словно был совсем безразличен к этому факту, ответил тот, продолжая поглаживать девушку.

— Но как?! — Ласси пока удавались только восклицания. В то, что говорил гард, было трудно вот так сразу поверить. Казалось, нужны объяснения, рассуждения, толкования. — Кто они? Почему? Зачем?

— Останешься? — спросил вдруг мужчина и поцеловал тонкую шею, туда, где только что выводила письмена его ладонь, которая, в свою очередь, переместилась девушке на спину. — Расскажу все, — пообещал он. От горячего дыхания подкашивались ноги и очень, очень сильно хотелось остаться и узнать все, и не только о похитителях.

— Не могу, — нашла в себе силы сказать Лас. — Мне надо…. Там Гаррет…. Я потом, — она даже не заметила, как высвободилась (или гард сам ее отпустил?) и не смотря на него — иначе точно не нашла бы в себе более сил уйти — бросилась на улицу.

Что подумал о ней портье, она сама старалась не думать, как и о том, что подумал Гаррет, когда она растрепанная запрыгнула в коляску и приказала мчаться в приют. Гард не обманул ее ни словом. Пропавший Энди оказался уже там, как и жандармский сержант, который путано, явно с чужих слов, рассказывал что-то о заговорщиках и запрятанных артефактах.