Иллюзия неодиночества

Автоматы были большой удачей. Старенькая двустволка уже давно едва на ладан дышала, а тут такое богатство. Егорча после вечером пересчитал в избе боезапас, прихлебывая крепкий чай из горячей кружки. Оба магазина были почти полнехоньки, всего без нескольких выстрелов. Егорча как смог вычистил автоматы, досконально разбирать не решился по незнанию. Один схоронил на чердаке в мешке под слоем песка, что был отсыпан поверх дощатого потолка. Как раз супротив того угла, в котором была зарыта часть городских денег. Со второго сделал пробный выстрел. Автомат был пристрелян, и Егорча остался очень доволен случайными приобретениями.

Это была какая-то эйфория. Во-первых, Егору одобрили кредитную карту банка «Русский Стандарт». На пятьдесят тысяч. Во-вторых, он купил пневматику. В магазине на «Горьковской». Сразу после частичного обнала карты. Точная копия пистолета «Макаров». Баллоны с газом. Шарики. Как гасить кредит с чудовищными процентами, думать не хотелось. Да и было недосуг. Егор сидел на балконе своего второго этажа и не спеша напивался пивом. Вечер пятницы, впереди выходные.

Тем временем внизу, на детской площадке пили бомжи. Двое мужчин и трое женщин. Хотя женщинами их назвать уже было затруднительно. Егор пропустил момент конфликта и выглянул из-за оградки балкона только после истошных криков «прекрасных дам». Бомжи ожесточенно дрались. Егор зарядил «макара», тщательно прицелился и выстрелил. Он успел пальнуть еще несколько раз, пока бичье не сообразило, что их расстреливают. И, прекратив потасовку, стало оглядываться по окнам и балконам близстоящих домов. Егор подсматривал за ними сквозь оградку, сжимая в потной ладони свой «макар». Он был пьян и счастлив.

Оставались последние дни осени перед ледоставом. Егорча каждый день отправлялся на материк. Проливами на моторке старался пройти с самого утра. Волна уже была по-осеннему крутобокой и, бывало, к полудню разгонялась на ветру даже в проливах. Брал с собой один из автоматов, небольшой запас еды и почти весь день проводил в поисках добычи. Егорча старался ежедневно менять направления маршрута, когда удалялся от берега вглубь лесов.

Ориентироваться приходилось большей частью на ветер, который в последнее время все чаще уверенно поворачивал на северный и дул не останавливаясь. За последние пару недель Егорча исколесил уже, казалось, округу вдоль и поперек, однако на сохатого в этом году по осени особой удачи не было. Не попадались.

Вскоре, как начнет схватывать озеро первой тонкой наледью вдоль берегов, придется прекращать вылазки на месяц, а то и на полтора, пока не встанет лед. Вытащить и укрыть надежно на зиму лодку, перевернув кверху дном в густом прибрежном ельнике от лишних глаз. Перебрать напоследок сети, кольцо к кольцу, и тоже законсервировать до следующей весны. Дел хватит, скучать не придется. Особенно если взяться за дрова, которых сколько ни коли, а лишний запас никогда не помешает.

Обычно летом Егорча на близлежащих островах выбирал и валил выборочно хорошие смолистые сухостои. Благо сосны в этих местах было достаточно. В ход шел весь ствол, начиная от веток в костровище на дневную готовку летом и заканчивая необхватными чурками, которые предстояло переколоть поленьями на зиму.

Егорча старался всегда поддерживать приличный запас колотых дров. Хранил под небольшим навесом возле избушки, складывал по завалинкам, благо выпуск крыши был с запасом, чтобы уберегать бревенчатый сруб, проложенный мхом, от частых осенних дождей. В самой избе тоже было удобно хранить поленья под нарами.

Листва уже почти облетела, и Егорча старался во время вылазок на материк углубляться в дремучие ельники. Там было больше шансов остаться незамеченным, несмотря на то, что обзора явно не хватало. Егорча часто останавливался и подолгу стоял неподвижно, вслушиваясь в шум крон над головой и пытаясь уловить сторонние звуки.

В один из таких дней все начиналось как обычно. С вечера накануне ничего не предвещало затяжного дождя. Егорча привычно соскочил с нар с первыми лучами солнца. Наскоро закипятил котелок на костре, быстро отчаевничал и отправился на материк. Ветер, хоть и северный, был умеренный.

Пройдя проливами на моторке, Егорча направился чуть севернее Банной горы. Там пологими подножьями уходили вглубь густые ельники, изредка перемежавшиеся светлыми березовыми рощами и сосновыми борами на взгорках. Привычно скрадывая шаги в бесшумной поступи, Егорча не спеша уходил все дальше и дальше, то ступая по ровному ковру из ягеля, то путая ноги по колено в зарослях черничного куста. Неразлучный автомат висел на плече, стволом вперед, наизготовку.

Наткнувшись через полчаса ходьбы на свежий лосиный помет, Егорча надолго замер, вслушиваясь. По следам определил направление и, крадучись, медленно двинулся по следам. Копыта оставляли глубокие вмятины во мху, цепочка их уходила вперед, и Егорча изо всех сил напрягал зрение, всматриваясь в чащу.

Ему повезло, что лося он заприметил, находясь на гребне склона и оставаясь с наветренной стороны. Лось неторопливо шел внизу по распадку, останавливаясь и цепляя время от времени что-то с земли.

Егорча, разом замерев, не дыша, медленно взвел затвор. До лося было примерно метров шестьдесят, медлить было нельзя ни минуты. Егорча выждал момент, когда лось повернулся к нему широким боком, бесшумно выдохнул и выпустил один за другим три одиночных, целясь сохатому в голову. Лось взметнулся на дыбы и, мотая головой, завалился на правый бок. Егорча, пока до сих пор не веря своей удаче, выпустил вдогонку еще пяток пуль и бросился вниз по распадку.

Попадание было идеальным. Когда Егорча подбегал к сохатому, тот уже конвульсивно дергался, находясь в предсмертной агонии. Подойдя ближе, Егорча прицельно добил лося в голову еще парой выстрелов. Присел тут же, под близстоящей сосной, привалился обессиленно головой к шершавому стволу. Посидеть, успокоить неровное сбивчивое дыхание. Лось был крупным. Уже лежал недвижно, зарывшись мордой в ягель.

С этого момента начиналось самое сложное. Егорча бегом вернулся обратно к лодке, подхватил топор и два мешка. Предстояло разделать тушу и перетаскать мясо в лодку. И чтобы успеть засветло, пока день. Темнеет по осени быстро и разом.

Несмотря на то, что хищников в лесах хватало, Егорча предпочитал все же на следующий день вернуться и закопать наскоро кости и требуху, чтобы не оставлять лишних следов и не привлекать ненужного ему внимания. После уже дело было за малым. Закоптить мясо на костре и уложить на зиму в укромный схрон.

Обратный путь от лодки Егорча преодолел быстро, почти бегом. Поднявшись на гребень склона, он буквально рухнул на землю, сдерживая шумное дыхание. Внизу, возле подстреленного лося, стоял человек и, осторожно осматриваясь вокруг, как раз смотрел в сторону Егорчи.

Шумно стучало сердце, кровь тугими толчками била в виски. Егорче казалось, что его дыхание было отчетливо слышно даже там, внизу. Осторожно, еле двигаясь, он переполз под укрытие ствола ближайшей сосны. Чуть приподнявшись, с опаской глянул вниз.

Незваный пришелец уже обернулся к подстреленному Егорчей сохатому и исполнял какие-то странные скачки и подпрыгивания вокруг. В правой руке у него было одноствольное охотничье ружье с перемотанными синей изолентой прикладом и цевьем. В левой руке он сжимал длинный нож лезвием вниз. Егорчу смутило другое. Одежда и волосы.

У странно танцующего внизу мужчины была копна давно не мытых длинных волос, которые были собраны пучками и перевязаны разноцветными тряпками. Одежда его тоже состояла из набора каких-то невнятных лохмотьев. Поверх стеганой фуфайки песочного цвета были навешаны какие-то веревки с повязанным тряпьем. Сколько ни всматривался Егорча сверху, практическое предназначение всех этих тряпок и лохмотьев на незнакомце осталось для него непонятным.

Тем временем пришелец отбросил в сторону ружье и принялся бросаться на поверженного лося с ножом. Выкрикивая что-то нечленораздельное, он падал на тушу плашмя и втыкал нож в бочину и брюхо. Егорча решил, что на этом терпеть спектакль достаточно.