Страница 36 из 39
— Ты сама виновата в этом, – не умолкая, произносит сквозь смех та. — Господи, ты такая жалкая. Мне даже патроны на тебя не хочется тратить.
Фрост щурит глаза и сцепливает зубы, не в силах даже двинуться.
— Ладно уж, – дёргает дверную ручку, вымазанную в крови. — Подыхай.
9:48 AM
Когда срабатывает вторая трубчатая бомба, заложенная в другой части первого этажа, Эверт поднимается по лестнице наверх. По дороге она встретила двух парней явно младше неё. То, как они попятились назад, когда увидели оружие, развеселило её. Пришлось убить их прямо на лестничной клетке: заляпав стены кровью, тела свалились друг на друга, изогнув шеи под причудливым углом.
«Пять».
Люди всё высыпали на улицу. Чёрный дым, валивший от загоревшегося кафетерия, клубясь, тянулся к верхним этажам. За окном – крики и стоны, громкие рыдания и вой сирен, звучащий где-то вдалеке. Скоро сюда прибудут и полицейские, и скорая, и пожарные… и журналисты, если ещё не прибыли. Время поджимает, и Эстер чувствует лёгкое напряжение, уже начавшее расти.
(«интересно, прервалось ли телевидение на экстренный выпуск новостей?»)
Запах гари с каждой минутой ощущался всё более остро.
(«надеюсь, они там все, блять, задыхаются»)
Идя быстрее, она оглядывается по сторонам.
Сердце бьётся чаще.
Чей-то бег.
— Чел, блять, я всё понимаю, но сейчас не время проверять сообщения, – она узнаёт низкий голос запыхавшегося Чака Ходжеса. — Мужик, реально поторапливайся…
— Да завали ты ебало! – злобно шикнул Нейтан Гэммер, и, судя по звукам, остановился. — Эверт… – он попытался отдышаться.
— Чё?
Девушка, прислушиваясь, подошла ближе.
— Эверт… с дробовиком…
— Хули ты несёшь? – вспылил Чак. — Эта мелкая сука и дробовик? Она девчонка, к тому же. Какой там дробовик, блять? Розовый с блёстками? Не неси хуйню, нужно выбираться.
— Дрейк написал это… – пауза и растерянность в голосе, – и вышел из сети.
— Я этому Дрейку все зубы нахер повыбиваю за такие шутки, долбоёб конченый, – зашипел Ходжес на Нейтана. — Пошли.
— Где Глория?
— А тебе есть до этого дело?
Они идут в тот коридор, где, притаившись, поджидала Эстер. Их голоса становятся громче.
— Наверное, свалила со всеми, – звучит всё ближе. Помещение погружено в темноту, ведь свет, лившийся из надтреснутых окон, сюда не попадал.
— Да, но что, ес… – Гэммер обрывается на полуслове, потому что встречается взглядом с ней.
В сумраке девушка видит, как искажаются черты лица испуганного Нейтана.
— Приветик, мальчики.
Они вдвоём, вытаращив глаза, смотрят то на ружьё, то на неё таким взглядом, как будто не могут поверить в увиденное. Переглядываются и оба делают шаг назад.
Эстер скучающе смотрит на свои ногти, хмурит брови и закусывает нижнюю губу. Парни словно оцепенели, с ужасом на лице пытаясь проследить за каждым движением вооружённой Эверт.
— Что… что за хуйня? – начиная впадать в панику, выпалил Ходжес.
— А? – подняв на него зелёные глаза, переспрашивает. — Ты о чём?
— Об… – трясущийся, он кивает на заряженный «Моссберг». — Об этом!
— Пустышка, – ухмыльнулась та. — Ничего особенного.
С немым вопросом, застывшим на вытянутом лице, Чак открывает рот.
— Чего пялишься? – удивляется Эверт. — Иди куда шёл.
Парни снова переглядываются, не зная, как действовать.
Первым сдаётся Ходжес.
Юноша дёрнулся; это послужило для неё знаком того, что можно начинать.
Он, бросив Нейтана, сорвался с места и понёсся прочь, в сторону лестницы, по которой уже кто-то бежал.
Подняв ружьё, она прицелилась и выстрелила ему в спину. Мишень с визгом валится с ног, и теперь прикончить его намного легче.
Вот только перед этим нужно расправиться с Гэммером.
Не желая возиться, Эстер меняет цель: за секунду преодолев небольшое расстояние, девушка спускает курок. Шокированный Нейтан падает, подобно тряпичной кукле, которую кинули в стену. В его виске – пуля. В глазах – пустота.
Кровь забрызгала светлую краску.
Тем временем Чак, лежавший на животе, из последних сил пытается ползти, еле-еле отталкиваясь от пола ногами. Он кряхтел и трясся от боли, но продолжал двигаться.
Тяжёлые подошвы её ботинок стучат по скользкому полу, и когда парень понимает, что Эстер приближается, он пытается подняться и хватается за стену. Красная ладонь соскальзывает, Чак обессиленно падает обратно, стонет и хватает воздух ртом.
Ухмыляясь, светловолосая наступает на его растопыренные пальцы и переносит вес на одну ногу.
Ходжес зашипел, уронив голову на пол. Эстер вдавливает пальцы в бетон, и, под звуки скулежа и просьбы прекратить, выпрямляется.
— Мелкая сука, – улыбаясь во весь рот, произносит Эверт. — Так мило с твоей стороны.
Она заносит дробовик над его головой.
Перезарядка.
Парень что-то хнычет себе под нос, но её это больше не интересует.
— Как видишь, без блёсточек.
Девушка стреляет, не моргая, а звук разносится гулким эхо на несколько коридоров. Из дыры в затылке сочится кровь.
— Ах да, – наклонясь к уху, которое больше её не слышало, проронила та. — За наводку спасибо, Суэйна я обязательно найду.
«Семь».
9:51 AM
Тела падают одно за другим. Она не знает их – всего лишь дети, оказавшиеся не в том месте не в то время.
«Восемь, девять, десять».
Кто-то из них погибает сразу, кто-то сдаётся. Кто-то борется до самого конца и не закрывает глаза даже перед тем, как умереть. Они смотрят в потолок – пусто, как хрупкие фарфоровые куклы, пялятся в одну точку. Больше никогда не смогут отвести взгляд. Некоторым смерть к лицу – как будто бы, медленно остывая, трупы обретают ужасающую грацию, приковывающую всё внимание, перехватывающую дыхание. Белые, как мел, распластавшиеся на полу, под окнами или объявлениями администрации школы, что висят в рамках на стенах, с телефонами в руках или зажатыми в кулак крестиками («ты правда настолько глупа, что считаешь, якобы бог может спасти тебя от меня?»), они находят свою смерть в её обличии, содрогаются, кричат и рыдают, умоляют и просят отпустить, борются и плюются словами о ненависти – и никакого толку, ведь, в итоге, жизни гаснут, как звёзды на предрассветном небе.
Они постоянно спрашивают: «За что? Почему? Я ведь даже тебя не знаю!», и они лгут. Они знают – они видели сотни, если не тысячи раз, как над ней издевались, как задирали и унижали на виду у всех. Они знали, но почти всегда проходили мимо. Они сами принимали в этом участие.
Она не винит их в бездействии, просто так сложилось. Просто их слёзы больше ничего не значат. Просто она забыла, что такое сострадание.
Эстер поднимается на последний четвёртый этаж, потому что слышит, как группа людей запирается в одном из помещений.
Одиннадцать, когда она выходит в коридор.
Сирены становятся громче.
9:54 AM
— Блять, блять, блять, она идёт, я слышала, как она идёт, – срываясь на плач, лепетала Женева. Сильвия тащила её за руку в библиотеку; за ними, сломя головы, неслись и остальные – человек семь, не меньше – все те, кто какого-то чёрта ещё не спустились вниз.
Как они тут оказались?
Как Эверт протащила в школу оружие?
Переживут ли они этот день?
— Мы умрём, господи, я не хочу умирать, – захлёбывалась Сноудон, – я не заслужила, я не заслужила этого…
В груди разрасталось чувство паники. Ей не хотелось проверять, правда ли Эстер шла к ним, правда ли звучали выстрелы этажом ниже, правда ли всё, что происходит с ними сейчас – нужно было спрятаться, спрятаться как можно быстрее, потому что скоро приедет полиция, скоро эту бешеную суку пристрелят, скоро они будут спасены, нужны только какие-то несколько минут, всего пару минут…
Не помня себя, девушка вталкивает подругу в помещение и вваливается туда сама. Ждёт, пока захлопнется дверь за последним человеком – им оказывается пустоголовая Сесилия, мать её, Аллен – и думает, что же делать дальше.