Страница 34 из 39
Дверь в кабинет распахивается.
— Ребята… Ребята, вы… – на пороге появляется запыхавшийся Колин Уорд, который, очевидно, бежал; юноша опирался на дверной косяк.
Все головы разом повернулись к нему.
— Что там, мать твою, происходит?! – впервые за долгое время отозвалась Миранда, уже начинавшая злиться, вот только злость её граничила с истерикой. — Может мне кто-нибудь объяснить или нет?
— Взорвали бомбу. В кафетерии, – продолжая восстанавливать дыхание, бормотал Колин. — Окна разбились и вылетели, вся улица в осколках, и…
— Что? – шокированно переспросила Ирвин. — Ты сейчас не шутишь?
— Ты вообще больная? – выпрямился он. — Там всех выводят, кафетерий горит, на полу херова туча гвоздей и я, по-твоему, шучу?
— Всё, всё, всё, хорош! – прикрикнул Остин, пытаясь совладать с глубоким потрясением. — Сейчас… сейчас не время, нам нужно выбираться.
— Нет, – запротестовал Уорд. — Я еле сюда добрался, они все как стадо баранов прутся, задавят и не заметят… Нужно… нужно подождать.
— Ты рехнулся? – взвился Дрейк. — Какое «подождать», чёрт тебя дери? А что, если и тут всё, блять, заминировали, и через пять минут мы взлетим на воздух?
— Он прав, – вклинилась Шарлотта. Шум вокруг стихал. Отчётливые шаги стали раздаваться внизу. — Подождём, пока все спустятся, а потом пойдём сами, так безопаснее.
Друзья обменялись неоднозначными взглядами; кажется, все были согласны с этим решением. Все, кроме одного.
— Вы адекватные? – начал Суэйн. — Нет, реально, вы в своём уме?
Над ними повисло тягучее молчание, смешанное с напряжением. Никто не знал, что ответить. Никто не знал, нужно ли отвечать вообще; волнение и растерянность наполняет их глаза.
— Мне похер, делайте, что хотите, – бросил парень и быстро открыл дверь. — Я сваливаю. Подохнете – плакать не буду.
Дёрнув за ручку, юноша выскользнул в задымившийся коридор. Похоже, дело действительно было плохо, ведь вокруг – ни души, большинство учеников уже столпилось снаружи. Чёрные облака стремительно поднимались на второй этаж. Кафетерий и вправду горел.
Оглянувшись, Дрейк стал размышлять о том, какой из путей быстрее выведет его на улицу. Было бы логичнее выйти со стороны чёрного хода, наверняка теперь он открыт.
«Так и сделаю».
Юноша уже хотел метнуться в сторону лестницы, как резко остановился.
Ему послышались шаги.
Тяжёлые, доносившиеся с противоположной стороны коридора, где-то в самом конце. Шаги размеренные, как если бы кто-то измерял ими помещение.
Где-то в глубине у него зародился страх. Первые секунды Суэйн стоял, как вкопанный, не понимая, что ему делать. С одной стороны – что может быть плохого в том, что кто-то решил прогуляться по горящей школе? С другой – зачем кому-то прогуливаться по горящей школе в то время, как всех в срочном порядке эвакуируют?
Неприятное, болезненно ледяное чувство нарастало, как снежный ком, и Дрейк поймал себя на мысли, что не может даже сглотнуть.
А шаги всё ближе.
В панике он стал осматривать все двери. Едва ли не каждая распахнута на всю, только одна приоткрыта – та, из которой он вышел и та, за которой тихо разговаривали четверо его одноклассников.
Дрейк, вспомнив о подсобке, оглянулся ещё раз и прислушался. Кто-то остановился. Парень беззвучно выдохнул и на носках, стараясь издавать как можно меньше шума, направился к помещению. Осторожно перебирая ногами, Суэйн добрался до двери. Занырнув в подсобку, он скрылся в темноте узкой комнаты, забитой швабрами и разными чистящими средствами. Он очень надеялся, что ни одна из швабр не решит упасть ему на голову.
Затаив дыхание, тот принялся ждать. Минуты протекали мучительно; настолько, что юноша начал подумывать, не зря ли сюда залез. И в мгновение, когда рука уже собиралась толкнуть дверь, шаги возобновились и ускорились. Дрейк одёрнул руку и присел, вновь скрываясь в сумраке подсобки.
И через грязное стекло он увидел её.
За одну секунду в горле и рту пересыхает, а сердце, и без того неистово стучавшее, падает куда-то вниз. Он понимает, что уже не может двигаться, ведь от увиденного врастает ногами в пол.
Чёртова Эстер Эверт с дробовиком в руках.
Его бросает в жар, когда она проходит мимо и направляется к приоткрытому кабинету химии.
«БЛЯТЬ, ПРИДУРКИ, У ЭВЕРТ ДРОБОВИК, ОНА ИДЁТ К ВАМ» – дрожащими руками Дрейк отправляет сообщение в групповой чат.
9:36 AM
На лице – холодное, будоражащее безразличие. Она спокойна. Ничто не остановит её. Никто не остановит её.
Краем глаза, за стеклом деревянной двери, Эстер замечает движение. Уголки губ тянутся вверх. Хочется смеяться.
Прислушивается; все голоса, звучавшие внутри помещения, замолкают. Скрежет парт и чей-то топот.
(«вамнеспрятаться»)
Толкает дверь ногой; та с грохотом бьётся об стену.
Несколько шагов вперёд. Эверт останавливается у доски, в центре. Бесшумно и размеренно дышит, крепче держа заряженный «Моссберг-500».
— Властью данной мне свыше, – холодный безоттеночный голос девушки прерывает гробовую тишину, царившую в классе. — Объявляю мисс Эверт королевой всех психически больных.
На задних партах – скрежет. Она присматривается и узнаёт того, кто там прячется.
— Неуравновешенных, – светловолосая шагнула вперёд; тишина всасывает в себя каждый звук, подобно губке. — Душевно больных, – идёт к тому ряду, откуда донёсся скрежет. — Нездоровых, – шаг, – поехавших крышей, – шаг, — ебанутых на голову, – шаг, – опасных для общества, – опускает дробовик и видит яркую юбку Миранды. — Психов, – голос начинает подрагивать, пропитывается нотками отвращения, – сумасшедших дегенератов, – шаг, – шизиков, – их разделяет одна парта, – чокнутых, – последний, – и просто отбитых долбоёбов.
Девушка, выпрямившись, остановилась напротив низкого синего стола, под которым видела сжавшегося в комок Колина, едва не трясущегося от страха. Он, кажись, и вовсе не дышит, когда чувствует на себе её взгляд, затем поворачиваясь.
(«жалкийжалкийжалкийТЫТАКОЙЖАЛКИЙ»).
Она широко улыбается, ощущая, как сердце наполняется животрепещущей эйфорией. Эстер изнывает от томительного ожидания, ведь ей не терпится начать.
Ведь ей так хочется заполнить Нортфилд Хай изуродованными трупами.
— Ты знаешь, чем заканчивается эта речь, Уорд? – спрашивает Эверт, с силой толкая парту ногой в сторону; она с грохотом падает, а стул остаётся стоять. Колину больше негде скрыться – он смотрит на неё огромными глазами, скулит и, скользя по полу, быстро отталкивается к стене.
Как будто бы это его спасёт.
Он отползает всё дальше, со всей скоростью, на которую способен, пока не упирается в книжный шкаф и не осознаёт, что больше прятаться негде. Нервно, как умалишённый, оглядывается по сторонам, неразборчиво бубнит под нос что-то непонятное. Эстер наступает – медленно, наслаждаясь каждым движением, приближавшим её к цели. Шаги звучат чертовски громко.
Парень вытягивает руку вперёд в умоляющем жесте и закрывает глаза.
Так забавно.
— Нет, Эстер, – всхлипывает он, видя, как девушка поднимает ружьё. — Пожалуйста… Это были шутки, я просто шутил… Просто шутил!
Она смеётся громко и заливисто. Его страх как будто бы осязаем, и Эстер вдыхает его, с наслаждением втягивает в лёгкие. Ещё никогда ей не приходилось быть настолько счастливой.
— Эстер, прошу тебя! – со слезами, проступившими на глазах, захлёбывается тот. — Прошу, пожалуйста! Ты ещё можешь… Послушай… Не надо!
Жалкий и содрогающийся в рыданиях, Колин, надевший на её голову бумажную корону, молит о прощении.
— Я понял… Я всё понял, только не делай этого! Я не… Я не хочу умирать! Пожалуйста…
Он смотрит на смерть, но не видит её.
— Я не сделал тебе ничего плохого!
Тот самый Колин Уорд, унижавший её на уроках и в свободное от занятий время во всеуслышание.
— Эстер… – юноша прижимает руки к груди, тихо скулит и начинает соображать: ему не поможет ничего. — Эстер, пожалуйста…