КРОВЬ СО ЛЬДОМ

— Мисс Гилл? – осмеливается вымолвить Роксана, поднимая глубоко посаженные глаза на неё.

— Я, вроде бы, просила не лазить в моей комнате? – тон граничит с истеричным, когда слова отскакивают от зубов. — Я, мать твою, просила?!

— Мисс…

— Почему до тебя, тупая свинья, не доходит? – подходит ближе, не скрывая своего омерзения. — Я сотню, тысячу блядских раз повторяла, – задыхается Скарлетт, – не лезь в мою комнату. Ни при каких обстоятельствах, блять, не открывай дверь, если она заперта.

— Скарлетт, – подаёт голос мужчина. — Подбирай вы…

— Помолчи, – переключается с побледневшей от неожиданных нападок женщины на отца. — Вон, жёнушке своей нотации читай, – с открытой насмешкой смотрит на Джулию, ушедшую в кухню. — Меня не надо воспитывать, и уж тем более – затыкать. А ты, – не перестаёт плеваться ядом в порыве ярости, готовая ударить женщину по её уродливому лицу, – не подходи ко мне. Ни ко мне, ни к моей комнате. Обходи её, чёрт возьми, десятой дорогой. Даже если там будет восемь слоёв пыли на столу – не подходи, – выдыхается. — Тебе ясно?

Перепуганная домработница что-то неразборчиво мямлит.

— Потому что в следующий раз, – наступает ближе и переходит на зловещий шёпот – такой, чтоб услышать его могла только она. — Я отрежу твои грёбаные пальцы, пропущу через мясорубку и заставлю сожрать.

Кривится в попытке отдышаться.

— Я всё сказала, – отворачивается от неё и уходит наверх, слыша за своей спиной бормотание отца. Наверное, она – ужасная и неблагодарная дочь.

Куколка.

Захлопывая дверь, Скарлетт думает о том, насколько сильно ненавидит это слово. Ведь, по сути, папочка действительно пытается сделать её куколкой: красивой и до смешного безвольной, той, что только и умеет радовать глаз. Такой, какую можно с гордостью показать своим знакомым и друзьям, поставить на самое видное место и любоваться целый день, переодевать, менять причёски и позы, заставлять говорить. Дёргать за нитки. Вить верёвки.

Скарлетт садится на кровать и думает о том, насколько сильно ненавидит натуру своего душного узколобого отца, который только и умеет, что разговаривать о своём концерне и финансах.

Эмоциональный холод – то, в чём она росла всю свою бессознательную и сознательную жизнь.

Ей никогда не приходилось видеть проявления искренних, тёплых чувств внутри своей семьи. Одни лишь формальности и вещи, которые подобает делать всем правильным семьям: иногда куда-то ездить вместе, обниматься на фотографиях, фальшиво улыбаясь в объектив, обговаривать планы на ближайшие дни и содержание прошедших за обеденным столом.

Бывало ли такое, чтоб родители хоть раз говорили, что любят её без особых на то причин?

«Меня расстраивает твоё отношение к некоторым вещам, Лэтти»; «Меня разочаровывают твои оценки по алгебре, Лэтти»; «Меня разочаровываешь ты, Лэтти».

Скарлетт падает на мягкую заправленную постель, кладя руки на живот.

Нет. Только требовали: быть лучше других, не опускаться до конкретного уровня, вести себя достойно, хорошо учиться и не подводить родителей не подводить родителей ни в коем случае не подводить родителей.

Если так подумать, вся её жизнь – игра на публику. Её призвание – жить для публики.

Куколка. Во всём одинаковая пустышка, чётко очерчённый образ, призрак без намёка на плоть. Главное не покрыться трещинами.

Такую публику она захочет умертвить.

— Умертвить, – слово застывает на потрескавшихся губах. Подскакивает, как ошпаренная. — У-мер-твить, – с восхищением разбивает на слога, вставая с кровати. Стучит пальцами по щеке и поворачивается к брезенту, что накрывает широкую деревянную доску, размерами напоминавшую школьную. Сдёргивает ткань. С ужасом понимает, что эта сука лезла и сюда. — У-мер-твить.

Брезент падает, приземляясь на мягкий ковёр. Перед её глазами – чёрно-белые фотографии, документы и вырезки из газет, прикреплённые к доске бесцветными кнопками. Всё это разбито по блокам и соединено красными шерстяными нитками.

— У-мер-твить.

Скарлетт радостно смеётся, глазами бегая по блоку, отведённому для малолетних убийц – Мэри Белл, в 1968-ом году задушившая двух мальчиков, Бренда Энн Спенсер, устроившая стрельбу из нарезного карабина в 1979-ом, другие стрелки вроде Чарльза Уильямса, Джеффри Уиза, Кипа Кинкла, Тиджея Лейна и тех парней из Колумбайна. Здесь – распечатанные фотографии, вырезанные статьи из старых пожелтевших газет, разного рода документы и случайные факты.

Насколько честно с её стороны было бы добавить к ним себя?

Все знали, что её кузина сорвалась с крыши. Все знали, что на её похоронах Лэтти плакала больше всех и винила себя в произошедшем, и только поэтому никто не задавался вопросом: как она оказалась на крыше? Никто не станет винить десятилетнего ребёнка в чужой смерти, так ведь? Зря.

Даже спустя девять лет Скарлетт прекрасно помнит все подробности. Дочь сестры её отца с дурацким именем – Крессида, раздражавшая девочку одним только своим существованием. Кресс была нытиком и жаловалась на всё, что только мог жаловаться среднестатистический избалованный ребёнок: куклы не красивые, мороженое не вкусное, кот кусается, ночник не светит. Постоянно ломала её игрушки или, чего более, забирала их себе. А родители и не против: «Не расстраивайся, мы купим тебе ещё одну такую же, она ведь маленькая, ей позволительно». Скарлетт ревностно мечтала, чтоб Кресс, вместе с тётей, забыли дорогу к их дому или затерялись где-нибудь в лесу.

Проблема.

Ей – десять, Крессиде – семь. Она побежала на крышу, а ей, как порядочной няньке, на которую бессовестно повесили чужого ребёнка, жизненно важно пойти за ней и проследить, чтоб всё было хорошо. Крессида хочет пройтись по краю, а Скарлетт понимает, что это опасно и может повлечь за собой неприятности.

Но, вместо того, чтоб забрать девочку оттуда, она потакает желаниям. Собственным.

Сначала дала ей свою руку, затем – столкнула.

Столкнула и услышала визгливый крик сорвавшейся с пятого этажа ненавистной ей девчонки. Крессида приземлилась так быстро, что Скарлетт даже глазом моргнуть не успела. Стояла и смотрела на небольшую точку в красной луже на асфальте.

Как ей спалось после этого? Вполне себе хорошо.

Тогда, девять лет назад, она не воспринимала себя, как убийцу. Ей самой не один человек (в том числе – и мать Кресс) впаривал, что она ни в чём не виновата и проливает слёзы понапрасну. Больше всех, не замечая наглого притворства, успокаивали её – это, должно быть, сильно ударило по хрупкой психике! Какой кошмар!

Чувство вины? Ах, если бы.

Минус в этой ситуации был только один – Фрэнсис не перестала приезжать к ним даже убитая горем, а сбросить с крыши зрелую женщину маленькая Скарлетт уже вряд ли могла.

Ужас.

— Я тебе устрою, сука, – улыбается Гилл, переходя от одного блока к другому.

Второй посвящён тем убийцам, что неизвестны истории: Дровосек из Нового Орлеана, Зодиак, Джек-потрошитель, Кливлендский маньяк.

Отсутствие фотографий и данных о личностях, зато целая галерея из фотографий жертв. Любимое изображение – расчленённая Мэри Келли, одна из тех проституток, что нашли свою смерть в лице Джека-потрошителя. По предварительным данным, она была брюнеткой с синими глазами. Убита двумя ударами ножа по горлу и выпотрошена как свинья.