Страница 64 из 90
Со сведёнными бровями Элиас замирает. На лице, сквозь тень, интерес виднеется резкими очертаниями.
— Ты на отходах, что ли? – как-то апатично спрашивает он, затем прыская со смеху. — Почти не бываешь агрессивным, а тут…
— Прости, что пытаюсь защитить свою зону комфорта от воздействия посторонних людей, – Рик пожимает плечами.
— А, так я теперь – посторонний? Объебаться. Не думал, что сломаешься так быстро, – Лендорф безразлично отпивает из открытой бутылки. Баркера пробирает до костей.
— Что? – его смех отдаёт оттенком нервозности.
— О-окей, зайду издалека, – он хрустнул шеей, разминая её словно перед боем. — Опустим тот факт, что у тебя постоянно дрожат руки и ты дёргаешься, как током ёбнутый, у этой хуйни много причин может быть. Не знаю, на что ты там подсел или что жрёшь…
— Ничего, – мрачно отозвался Баркер, глубоко затягиваясь.
— Здесь могла быть шутка про ломку, но её не будет, – Элиас продолжает с видом абсолютно деловитым. — И что? Совсем бросить решил?
— Я и не торчал никогда, – Рик издаёт сдавленный смешок. — В этом просто больше нет смысла. Уходить от реальности, теряться в трипах и пытаться избежать какой-то надуманной хуйни… – вглядываясь в потемневшую линию горизонта, он хмурится, после – трёт нагревшиеся веки. — Не знаю. Это больше не весело просто, вот и всё.
— Очередной гвоздь в крышку твоего гроба, я собираюсь разъебать тебя по фактам, граф де Пуатье, – Лендорф ухмыляется. — Зря ты это сказал, дружище.
— Ну, давай, – устало бросил Рик. — Заставь меня пожалеть о сказанном, мне ж, блять, только этого и не хватает.
Элиас удивляется искренне:
— Ёбнулся? Я помочь хочу, а не сделать хуже.
— М-м, – он равнодушно кивает, слыша, как внутренний голос вторит: теперь сможет помочь только смерть.
Звучит, конечно, избито и напыщенно, но ему кажется правдой. Обычно так говорят нытики, которых он терпеть не может (и, наверное, презирает). У него же права на нытьё нет и быть не должно. По одной простой причине: во всём, что сейчас происходит, Рик виноват сам. Знал ведь, что так будет?
(«поможет смерть? тогда убей себя, обсосок»)
— Да, опускаем физиологию, перейдём к самому явному, – Элиас отводит взгляд в сторону. — Ты стал загнанным, причём за очень короткий срок.
— Что ты имеешь в виду? – Ричард улыбается, перекатывая горечь на языке.
— Ты ни с кем почти не общаешься, долбоёб, – Лендорф цокнул языком.
— А ты что, ревнуешь?
— Да пиздец, смотрю на тебя с ней и аж зубы скрипят, ага, – коротко засмеялся тот. — Если серьёзно, я никогда тебе за это предъявлять не стал бы. Твой выбор, типа того. Охуенно, конечно, иметь человека, с которым тебе комфортно и всё такое, но, чувак, это не так работает.
— Требую конкретики.
— Опять-таки, даже сейчас ты подозрительно дохлый, а обычно у тебя рот не закрывается. В любом состоянии, – поспешно добавил он. — У меня бы вообще не было вопросов, если бы это был другой человек. Но это ты, Рик. Даже в самые херовые моменты ты всегда замечаешь какие-то положительные вещи, а сейчас тебя, блять, будто бы бульдозером переехали. Три раза.
Ричард апатично выдыхает дым, после – тушит сигарету, оставляя от неё окурок. Урн поблизости нет.
— Ты посчитал даже, – уголок рта слегка приподнимается.
— Я не пытаюсь привязать происходящее к конкретным событиям, оно привязывается само, – Элиас пожимает плечами. — Кто-то или что-то на тебя плохо влияет, а мне это нихуя не нравится.
Рик взрывается:
— Ты можешь прямо сказать? Словами через рот? – Баркер подскакивает на месте. — Почему тебе вообще до этого есть какое-то ебучее дело?
Злость, гарью оседавшая на тканях горла, вспыхивает, ослепляя на целое мгновение.
— Это моё дело, что я с собой творю и в какой пиздец скатываю свою жизнь, окей? – выпалил он. — Захочу – пробью себе обе руки. Или горло. Или даже ебаный глаз. И это всё ещё будет моим делом. Забей хуй и не обращай внимания, это не так сложно.
Лендорф выглядит так, будто ни разу не впечатлён:
— Не могу.
— И с хуя ли? – фыркает Рик, раздражённо постукивая пальцами по вискам. Элиас же продолжает в прежней спокойной манере, смотря на друга в упор:
— Помнишь, из какого дерьма ты меня вытаскивал? – терпеливо выдыхает он, будто разжёвывает элементарные вещи непонятливому ребёнку.
— И теперь тебе кажется, что ты у меня в долгу. Ха-ха, пиздец, – огрызнулся Баркер, доставая вторую сигарету из пачки. Если бы Скарлетт только могла видеть. — Ты ничего мне не должен.
(«она бы затолкнула мне её прямо в глотку»)
— Нет. Хотя… Блять, может и да. Я не могу не обращать внимания на твои пиздострадания, потому что мы друзья. А друзья друг другу помогают.
— Мне не нужна помощь, – он подрывается с места. — Ценю твои старания и всё такое, но если я правда захочу закопать себя, ты с этим ничего не сделаешь. Прости.
Спасение утопающего – дело рук самого утопающего, так ведь?
От того, что она изредка говорит, у него трещит голова. В воздухе холодеет. Они снова вдали ото всех.
— Заболеешь, – мрачно говорит он, когда она снимает обувь и подкатывает свободные джинсы, ногами собираясь коснуться воды.
— Я закалённая, – ухмыляется Скарлетт, вытягивая руку вперёд. Рик берёт осторожно.
Изменения пугают. Он, по идее, должен радоваться: за последние несколько недель не случилось ничего вопиющего, Гилл продолжает косить под нормальную. Перевоплощение коснулось даже её внешнего вида. Ранее выглядящая ярко, словно сам солнечный луч, Скарлетт подстраивается под его стиль: шкафы ломятся от шмоток оверсайз (время от времени она носит его футболки, иногда – отбирает любимую цепь), а яркие цвета вроде красного, жёлтого и оранжевого исчезают и вовсе. Знать бы ещё, кто на кого влияет.
— Всё в порядке? – Скарлетт изображает картинную обеспокоенность. И не придраться. — Выглядишь…
— Ужасно? – он ухмыляется с привкусом горечи на сухом языке. — Спасибо, я знаю.
— Я не это хотела сказать, – Гилл возмущённо скривилась.
Рик пожимает плечами:
— Устал. Всего лишь.
Она опускает взгляд к волнам, что тихо плещутся, мягко отражая лунный свет.
— Я не против уйти.
Баркер начинает таять. Осознавать это несколько неприятно. Никогда, вроде бы, не поддавался на чужие проявления заботы (якобы), а сейчас, чувствуя, как ложь липнет к коже, улыбается. С привычной нотой досады.
— Зато я против, – Ричард потирает веки, затем зевая.
— Ты скоро стоя уснёшь.
Шум воды действует умиротворяюще.
— А ты околеешь. Вылезай, я тебе чай с таблетками подносить потом не буду.
— О, да ладно? – прыснула она.
Скарлетт долго не препирается. Похоже, сегодня решила побыть уступчивой.
— О чём говорили с Элиасом? – Гилл интересуется как бы невзначай, только Рик знает, что она что-то подозревает.
— Да так, – он борется с желанием достать новую сигарету из пачки, но вместо этого находит зажигалку, начиная с ней играть. — Ничего особенного.
— Я ему не нравлюсь, – Скарлетт тянет губы в улыбке, от которой становится не по себе. Опускает голову.
— Тебя это задевает?
Рик продолжает щёлкать зажигалкой, поднимая голову к небу. Скоро пойдёт дождь.
— Не то что бы… Это ведь он тебе всякое дерьмо поставляет, да?
Гилл поднимает глаза на него.
— Какая разница, если я больше не собираюсь ничего употреблять?
— А трава?
— Трава не в счёт. Трава – святое.
Скарлетт задумчиво хмыкнула.
— Вас только это связывает, или…
— Господи, – поморщился Баркер. — Не говори только, что ревнуешь, я этого не переживу.
Она продолжает идти с опущенной головой, крепче кутаясь в куртку. Порывы ветра бьют сильнее.
— Нет, просто… Интересуюсь.
— Интересуешься, – зачем-то повторил он.
— Охуенно, наверное, с дилером дружить, – буркнула та себе под нос.
— Наша дружба, считай, прошла сквозь воду, огонь, медные трубы и пару килограммов кокса, – Рик подбрасывает зажигалку в воздух, не боясь выпустить.