Long Shot

Но я предусмотрительно промолчала – Деймон, черт бы его побрал, мог услышать. Несмотря на то, что находился невесть где.

***

Кажется, я задремала. Потому что не услышала звука подъезжающей машины. И лишь легкий хлопок входной двери заставил меня проснуться.

Пытаясь успокоить чрезмерно быстро бьющееся сердце, – такими темпами и проголодаться недолго! – я спустилась вниз.

Это был всего лишь Стефан.

– Уже вернулся? – безразличным тоном спросила я, усаживаясь в кресло у камина и всеми силами пытаясь побороть разочарование.

За окном давно стемнело, время неумолимо приближалось к полуночи, а этот наглец где-то шлялся, совершенно позабыв о том, что нам нужно срочно обсудить дальнейшую антиклаусовскую стратегию.

Интересно, получится ли у меня узнать, где он?

Мысленно сконцентрировавшись, я попыталась почувствовать Деймона. И мне удалось – я ощутила, что он с кем-то разговаривает. Темное сырое место, в котором он находился, совершенно не вызывало у вампира дискомфорта. Напротив, Деймон чувствовал себя уверенно, обращаясь к своей собеседнице со всей присущей ему язвительностью.

Собеседнице?

Я нахмурилась.

Неприятное, мерзкое чувство расползлось внутри, и я тут же себя отдернула. Во-первых, мы с Деймоном не были парой и не обещали хранить друг другу верность. Но разве не это предусматривала связь между нами? Во-вторых, он всего лишь разговаривал, причем довольно снисходительно. Но разве полночь – время для разговоров? В-третьих, я доверяла ему. Но собиралась задать хорошую трепку, когда он вернется домой.

Гортанный смех Деймона прозвучал в ушах настолько отчетливо, словно сам вампир был в шаге от меня. Затем его образ исчез вместе с возможностью повторно пробраться в его сознание.

– Что, Елена, так противно находиться в одной комнате со своим бывшим парнем? – хмуро спросил Стефан.

– С чего ты взял? – ответила я, хотя на языке крутился совсем другой ответ – положительный. Вовремя вспомнив о намеченном ранее плане, я решила воздержаться от язвительных реплик.

– Ты выглядишь очень недовольной, – протянул вампир. Затем, немного помолчав, добавил: – Деймона, следует полагать, дома нет?

– Нет, – отрезала я.

– Хорошо, – вдруг сказал Стефан. – Значит, у нас есть возможность спокойно поговорить.

Что-то было в его тоне… безнадежное, отчаянное. Словно он собирался просить меня о чем-то. Вот только о чем?

– Тебе что-то нужно, не так ли? – усмехнулась я.

Сама мысль о том, что после всего произошедшего Стефану нужна моя помощь, забавляла.

Вампир несколько минут о чем-то усиленно размышлял, словно решал, стоит ли озвучивать свою просьбу. Видимо, он опасался, что в ответ я пошлю его куда подальше. Не самое безосновательное опасение, если уж на то пошло.

– Видишь ли, Елена… – начал он, но, поймав мой взгляд, сразу перешел к сути. – По наводке Кэтрин я ездил к знакомым ей колдунам…

Он мог не продолжать дальше – я и так прекрасно поняла, к чему он клонит.

– …но они сказали, что разрушить заклинание может лишь наложившая его ведьма. Бонни, – зачем-то уточнил Стефан, – потому что Джонасы лишь подкорректировали его. Она же была одной из тех, кто накладывал заклинание на гробницу в последний раз, и после смерти Шилы стала единственной, кто может его окончательно снять.

– И у тебя еще поворачивается язык?.. – презрительно выплюнула я.

– Как только Кэтрин окажется на свободе, мы сразу уедем – обещаю, – начал быстро говорить Стефан. – Ты больше никогда нас не увидишь. Никто не станет лезть в вашу с Деймоном жизнь – разве это не та цена, которую стоит заплатить?

Возможно, если бы он сказал все это другим тоном, я бы поддалась на уговоры. Но в каждом слове Стефана сквозила завуалированная угроза, и мне вовсе не хотелось тешить его самолюбие согласием.

– Почему бы Бонни не решить самой? – я поднялась с кресла, тем самым давая понять, что разговор окончен.

– Ты прекрасно знаешь, что она не согласится, – обреченно вздохнул вампир. – Это же Кэтрин!

– Вот именно, Стефан! – мои глаза блеснули неприкрытой яростью. – Та самая сука, которая неделями отравляла жизнь мне и моим близким! Когда-то ты сам мечтал прикончить ее!

– Когда-то и ты клялась, что ничего не испытываешь к Деймону, – холодно ответил он. – А ведь, между прочим, Деймон тоже угрожал твоим близким. Как же, об этом ты так «удобно» забыла!

Это был удар ниже пояса, и Стефан знал об этом. Любое оправдание, которое я сейчас скажу в адрес Деймона, он автоматически переведет на Кэтрин.

– Нет, не забыла, – нахмурилась я. – Просто многое изменилось с тех пор.

– В точку, Елена!

Стефан выглядел довольным, будто только что одержал победу.

– Но, в отличии от Кэтрин, Деймон заслужил прощение, – тихо, но твердо произнесла я. – Не понимаю, как ты вообще можешь их сравнивать?

– А я не понимаю, – парировал он, – как ты можешь не видеть сходства!

Несколько минут мы буравили друг друга гневными взглядами. Затем Стефан вздохнул и, неожиданно для меня, пошел на попятную:

– Несмотря ни на что, Елена, я желаю тебе счастья. Если твое счастье – Деймон, так тому и быть. Я больше никоим образом не стану препятствовать вашим отношениям и уеду из города, как только Кэтрин будет освобождена из гробницы. Я верю в то, что она сдержит слово и не станет никому мстить. Так же, как ты доверяешь Деймону, я доверяю ей, и прошу тебя во имя всего, что было между нами, помочь.

Эта речь настолько обескуражила меня, что некоторое время я растеряно молчала. Тогда, в гробнице, Кэтрин сказала мне еще кое-что. Все эти сто сорок пять лет Стефан страдал от любви – ненастоящей, навеянной, по его мнению, любви. Он думал, что Кэтрин, однажды внушив это чувство, навсегда завладела его сердцем. Даже обращение не избавило от ее власти.

По словам Кэтрин, все оказалось гораздо проще: Стефан был вовсе не тем братом, которому пришлось внушать чувства. Деймон испытывал страсть, но любовь к Кэтрин в его голову вложила уже сама вампирша. После обращения ощущения старшего Сальваторе настолько перемешались, что он не смог отличить одно от другого. И очень долгое время с маниакальным рвением пытался найти способ вернуть Пирс. В то время, как Стефан, съедаемый изнутри тоской, всячески убеждал себя в том, что его чувства – ненастоящие.

Поразительно, но порой некоторые люди не замечают вполне очевидных вещей. И после превращения в вампира это не меняется.

Поразительно также и то, как резко все может перевернуться с ног на голову. Вчера ты думал, что любишь, сегодня понимаешь, что это не так. И порой трудно определить первопричину изменений; мы можем назвать лишь конечное событие, ставшее поворотным.

Например, мое обращение. Оно стало началом конца отношений со Стефаном, заставив нас обоих понять многие вещи.

Говорят, пережившие смерть люди начинают по-новому смотреть на мир. Что ж, с полной уверенностью можно сказать, что я пережила смерть и, действительно, взглянула на мир иначе. Стефан же взглянул иначе на меня. И сейчас я была благодарна тому, что в моем новом мире он оказался далеко не тем идеальным принцем, которым я его считала. Реальность разбилась, словно хрустальный шар; правда стремительным потоком вырвалась наружу; разрушенные иллюзии больно взорвались в сознании. Но это того стоило – можете не сомневаться.

Так могла ли я винить Стефана в том, что благодаря моему обращению он понял три вещи: первую – что любил во мне только человечность, вторую – что, собственно, никогда по-настоящему и не любил меня, и третью – что чувства к Кэтрин вовсе не были ему навеяны? Вампирше требовалось лишь подтвердить догадку Стефана. Это стало его поворотным моментом, точкой невозврата, после которой невозможно стать тем, кем ты был ранее.

– Хорошо, я помогу тебе, – выдохнула я после паузы – очень долгой паузы, во время которой пришлось взглянуть на многие вещи под другим углом.

Я ощутила присутствие Деймона за секунду до того, как он вошел в дом. Казалось, вампир был прекрасно осведомлен относительно темы нашего разговора. По крайней мере, последнюю фразу он точно слышал.