Страница 45 из 53
– Ну вот, не успели приехать, а вы уже жалуетесь. По-другому не получается, что же делать? – Луиза откинула волосы за плечи и, развернувшись к заднему сиденью, проговорила: – В следующий раз приедем на все выходные – согласны, компания?
– Завтра мы должны помочь ей перетащить барахло в новые пенаты, – объяснил худощавый в черном блейзере тоном безразличия.
– Ты завтра переезжаешь? – не переставал удивляться Петр. – Я не могу чем-то помочь?
– А тебя чем-то не устраивают мои пенаты? – Луиза воинственно развернулась к Роберу.
– Я бы в таких не поселился. Стул негде поставить, не то что лечь, передохнуть… – Физиономию Робера исказил непонятный оскал.
Луиза, улыбаясь, закачала головой. Робер намекал на что-то такое, что не могло не вызывать у обоих смеха.
– Что, так тесно? – спросил Петр. – Женни Сильвестр предлагает совершенно приличное жилище на улице Лонгшан.
– Да вы слушайте его побольше, Пэ! Мелет сам не знает что! – сказала Луиза. – Робер, у тебя опять пониженное давление?
– Всё у меня нормально… Я же успел выпить рюмку кальвадоса… перед поездом, – просиял тот чистосердечной улыбкой юноши.
– Сколько тебе можно объяснять, что кальвадос не повышает давление! – попрекнула Луиза. – А вот мозги набекрень от него запросто могут съехать.
– Пэ, как у вас насчет курения в автомобиле? – спросил американец.
– Курите, раз хочется, – сказал Петр, поймав в отражатель взгляд американца.
Они выехали к перекрестку с шеренгой высоких, раскачивающихся тополей, миновали последний отрезок дороги вдоль поля и свернули на аллею, которая углублялась в поселок. По сторонам потянулись зеленые ограды. Впереди в глаза бросалось необычное скопление машин. Часть машин была запаркована вплотную, одна к одной, перед воротами Сильвестров, но остальные, брошенные беспорядочно, преграждали проезжую часть.
– Это к кому такая очередь? – спросила Луиза.
– У Сильвестров юбилей сегодня. Я, кстати, не знаю, как нам быть, – сказал Петр. – Я, в общем-то, обещал.
– Даже разговоров быть не может! Вы из-за нас, что ли? Раз обещали – нужно идти! – заверила племянница. – А этим лбам мы найдем занятие. Тимми будет дрова колоть – он большой любитель тренировок. А Робер… Робер, ты ямы умеешь копать?
– Если не умеет, научим, – поддержал американец на безукоризненном французском языке и, схватив себя за колени, разразился резким хохотом.
Появиться у соседей всем вместе было действительно невозможно. Петр был в затруднении. Но не успел он завести гостей в дом, как в калитку позвонили, и, выйдя к воротам, он увидел Женни Сильвестр. С ее приходом всё решилось само собой.
Подпоясанная кухонным передником, который поверх выходного костюма от Шанель выглядел скорее вызывающе, накрашенная и в испарине, она попросила одолжить ей на вечер стаканы для вина, все, какие у него имелись; часть своей посуды, бокалы и два графина, она только что разбила, не донеся поднос до столов.
Они прошли в дом. Соседка и племянница прильнули друг к другу щеками. Дав Луизе возможность блеснуть перед соседкой «однокурсниками» – Луиза принялась с пылом всех знакомить, – Петр вышел в столовую, через некоторое время вернулся с полным подносом простых, на тонкой ножке, бокалов для вина, поставил поднос на стол и сказал:
– Я сам принесу… Разберусь здесь и приду.
– Да, все уже съезжаются, – поторопила Сильвестр. – Вы не задерживайтесь.
– Как мы решим, Луиза? – Петр перевел взгляд на племянницу, предлагая ей принять самостоятельное решение.
– Ах, вот ты о чем.., – спохватилась Сильвестр, догадавшись о причине уклончивого ответа. – Мы вас ждем, всех вместе! Луиза, ну как так можно?! Не стыдно тебе? Мы что, чужие?
Американец не мог появиться на людях в затрапезной джинсовой куртке и в кепи. Однако на затею Луизы с переодеванием Петр смотрел скептически. По ее просьбе он всё же сходил за галстуками, а затем, с недоверием наблюдая за сборами и раздумывая о чем-то своем, бродил как неприкаянный по дому.
– Только, пожалуйста, прекрати поглощать витамины горстями! У тебя же диатез будет! – повелевала Луиза американцем.
Тот и не думал обижаться. Выставляя напоказ свои ровные, белые зубы, молодой американец пытался что-то быстро прожевать. И как только ему удалось это сделать, спросил Петра на правильном, но не очень понятном французском языке:
– Господин Питер, у вас нет чего-нибудь такого… Чего-нибудь питьевого. Стакана воды, если быть точным…
– Кока-колы? На кухне была где-то бутылка.
Луиза поднесла ладонь ко рту и затряслась немым смехом. Робер, всадив кулаки в карманы брюк, тоже в открытую ухмылялся.
– Вы меня, по-моему, за кого-то другого принимаете, – сказал американец. – Я не из той Америки родом и уже пять лет как живу в Европе.
– Понимаю, – кивнул Петр. – Тогда чего вам дать, минеральной воды?
– Робер, принеси ему «швэппс» из холодильника! – приказала Луиза. – А ты давай-ка, пробуй, пробуй галстуки! Не умрешь за пять минут от жажды.
Чтобы ускорить процедуру, Луиза подступилась к американцу вплотную и поднесла к его горлу галстук с мелким кофейным рисунком.
– Нет, этот не годится, – заключила она. – Красный с узорами еще хуже – в глазах рябит. Давай-ка вот этот попробуем. Только сними, ради бога, свой чепчик! Ну что ты как маленький? Тебе сколько лет?
Охотно повинуясь, американец смахнул с головы кепи и обнажил коротко остриженную, желтую, как сено, челку.
– Нет, без пиджака у тебя вид голкипера из студенческой сборной, – сказала Луиза. – Пэ, у вас, по-моему, одинаковый размер.
– Мой пиджак на него не налезет, – усомнился Петр, озирая гостя как нечто неодушевленное. – В плечах будет маловат.
– Ничего. Потерпит.
Петр отправился наверх за пиджаками…
Через четверть часа все четверо, уже при параде, стояли перед калиткой и обменивались вопросительными взорами. Американец и Робер дожидались от Луизы очередной команды.
Петр держал в руках ящик с вином – о настоящем подарке, увы, не позаботился, и ничего лучшего, чем вино, наспех всё равно было бы не придумать, – а в придачу к бутылкам нарезанный в саду, пышный букет роз. Бледно-желтые, с сиреневыми оплывами по контуру бутонов, розы на метр вокруг благоухали и поражали своей райской девственностью.
Луиза осталась в том же платье с воланом. Волосы прибрала в обычный пучок. В сочетании с платьем и с ярко накрашенным ртом, слегка растрепавшийся пучок придавал ей что-то неожиданно женственное, немного старившее ее, но как-то очень кстати. И не потому, что это ей очень шло, а потому что это придавало всей компании хоть какую-то благопристойность.
Никто из четверых не ожидал оказаться в столь многолюдном дворе. Вокруг столов с белыми скатертями, которые были расставлены вдоль туевых кустов и уже были накрыты и ломились от посуды, бутылок и ваз с цветами, толпилось человек пятьдесят приглашенных.
Петр узнавал немногих: актрису Бельом, соседку, с красными больше обычного, распущенными до плеч волосами, двух сослуживцев хозяина, приехавших с женами, парижскую компаньоншу хозяйки, бледнолицую брюнетку средних лет, одетую в черную, туго облегающую пару, которая блуждала между гостями раскованным аллюром. Кроме них – двоюродного брата хозяина, плотного белобрысого тюфяка, своей розовой сконфуженной миной выдававшего в себе человека неумного, но добродушного, двух пожилых родственниц хозяйки и еще седого, благообразного старика в старомодном костюме, который тонул в большом кожаном кресле, вынесенном на траву, и отчаянно щурился по сторонам, пытаясь сориентироваться в праздничной суматохе.
Именно возле старика и происходила самая ожесточенная сутолока. Группа детей тут же шныряла по газонам, преследуя хозяйских спаниелей. Все три пса, не понимая, в чем заключается игра, затеянная детьми, шарахались у них из-под ног, кружили вокруг старика в кресле, прыгали на него, пытались лизнуть в лицо. Отбиваясь от собак, старик вынул белый носовой платок и вытирал со щеки собачью слюну.