Скользкая дорога

Чертов Кун! Сколько нам тут еще богодулить? И часа бы лишнего не задерживаться, а вот — поди ж ты, зависли! Задницей чую опасность! Но бросить все и сбежать в неизвестность гол как сокол? Без денег я опять превращусь в престарелого бомжа. Ради чего все было? Чтобы по помойкам скитаться, каждой тени опасаясь? Бывший мэр тянет время, сукин кот. И не подгонишь его никак, денежки-то, тогось, левые. Но сиднем сидеть нельзя, досидишься, Колян, до нехорошего.

"Бивер" шел до Ситки десять дней и возвращался, наверное, столько же. Мы в Сан-Франциско шли одиннадцать дней — с ветром повезло. Глупо думать, что центр и главный порт американского Восточного побережья англичане без присмотра оставили. Наверняка тут живет еще один Джон Смит, которому уже отбили телеграмму — присмотрите, мол, коллеги, за аляскинским эмвэдэ Трампом. И бравые ребята с чугунными рылами уже, небось, стоят на низком старте с намерением взять меня под локоточки в темном переулке.

Ну, не все так мрачно, сейчас я не один. Жозеф остался в Ситке, исполнять мою должность и с ним Сашка на хозяйстве. Думаю, справятся, парни толковые. Иван и Юрка увязались со мной. Сказали, что деньги родичам отвезут, заодно и меня будут охранять. А то вдруг опять какие-нибудь хунхузы нападут. Я было возбух, но потом подумал — в одиночку и с больной головой англичане спеленают меня как младенца. И согласился, езжайте, мол.

Спасибо Вану, идея схорониться в Чайна-тауне великолепна, нет слов, искать меня здесь будут в последнюю очередь. Но сколько тут можно высидеть? Да, безопасно, посторонний сюда не войдет. Кто без приглашения сунется, назад не вернется, тут такие улочки замысловатые, да еще и катакомбы под землей ого-го какие, с керчинским Аджимушкаем потягаться могут. Но жить в китайской скученности и грязи? Бррр… Кстати, грязи заметно меньше, чем я думал — местные китайцы оказались как-бы не чистоплотнее белых, бани и прачечные в Чайна-тауне на каждом шагу. Чуханы-китайцы тоже есть, но они погоды не делают. А вот осведомитель среди них вполне затесаться может, слишком китайцы бедны. За сто долларов Ван и Юрка на две недели подрядили десяток соплеменников наблюдать за домом и конторой Куна. Заодно и за Куприяновым. Стопудово, к ним первым придут обо мне справки наводить. А что придут — сомнений нет. Англичане тоже могут людей нанять для слежки. Да не просто могут, обязательно наймут — бюджет у них не ограничен. Бюджет, бюджет… может ихнего резидента за кошель подержать, если Кун кинет с деньгами? Ха, сначала того резидента надо вычислить. А пока Кун не рассчитался буду прятаться. Как только отдаст денюшку — сразу же домой. Первоначальный план форева! Исследовать верховья Анюя, искать чортову дурмашинку времени. А резидента… чего там искать-вычислять, сам объявится. Ну и пусть объявится, втроем — не в одного, всех сразу заломать совсем не просто. Тут не аляскинская тайга, тут в открытую не кинутся. К тому же я не беззвестный эмигрант, а представитель госдепа. Если выплывет, что наглы на меня два раза подряд напали — хлопотно им будет. А если пошевелить извилиной… да ну его, завтра, сейчас спать пора. Три дня безвылазно сидеть, лапшой давиться, спать, ничего не делать… спать… да… хррр…

— Капитана, Ксу пылинес записка Петловиця — Ван подает мне небольшой конвертик. Продираясь через еры с ятятями читаю послание Куприянова — "Вас разыскивал господин, представившийся доктором Левинзоном. Заявил, что по поручению господина Куна. С трудом отправил его восвояси, сказав, что вы гуляете на свежем воздухе. Что ему сказать, ежели явится еще?". Пишу на обороте кольтовской пулей (осел, карандашом разжиться не догадался): "Скажите, что после травмы стал раздражителен и вздорен, потому съехал, не оставив адреса". Отдаю Вану:

— Пускай доставят Петровичу немедленно.

Тот кивает и выходит. Ну что, пора нанести визит экс-мэру? Чорт, воняет от нас, как от самых затрапезных кули[108]! Хороши же мы будем с эдаким амбрэ — трехдневный пот, запах табачного и опиумного дыма, чеснока, подвальной сырости… Неприлично ходить на встречу с важным человеком, воняя, как бомж. Некомильфо. Ван возвращается.

— Парни, нужна баня и прачка.

Юра о чем-то совещается с Ваном, потом поворачивается ко мне:

— Капитана, мы идти дядя Сюй Бао. Былизко-былизко.

Энергично киваю и лезу в свой баул за мылом и мочалкой. Накидываем халаты, покидаем опиекурильню. Прачка находится буквально за углом. Юра почтительно кланяется, рослому китайцу, возникшему на пороге, как из под земли и начинает быстро-быстро говорить. Хозяин прачечной щурится, односложно отвечает. Юра протягивает ему однодолларовую купюру, китаец отрицательно качает головой. Ван достает серебряный пятидесятицентовик[109], китаец расплывается в улыбке, проворно его прячет и показывает рукой на дверь. Заходим. Котлы, пар, огромные кучи белья, снующие между котлами китайцы. Хозяин зовет нас дальше. Следующий зал. Вернее, зальчик. Десять на десять. Тепло. Лавки, деревянные шайки, два медных крана с горячей и холодной водой, посредине крохотный, три на два, бассейн, полный воды. Юра показывает, что, мол, хозяин ждет нашу одежду. Решительно разоблачаемся догола, хозяин сгребает наши шмутки в охапку и исчезает. Ван и Юра лезут в бассейн. Я не готов к такому самопожертвованию — неизвестно, сколь там уже китайцев омовение приняли, набираю воды в шайку, обливаюсь, еще раз, потом еще и расслабленно сажусь на лавку. Заходит хозяин, в руках помазок, бритва, ножницы, мыло…

Через три часа выходим чистенькие, подстриженные, в отутюженой одежде. Отстиранные халаты, свернутые в тючок, заносим по пути к Ляну. Теперь и в пир и в мир. Пробираясь при свете дня к выходу из Чайна-тауна, удивляюсь двум вещам — почти отсутствуют женщины, дети и все почтительно здороваются с нашей троицей. Незамедлительно спрашиваю Вана. Тот отвечает, что приезжают в основном крепкие мужики, чтобы кормить оставшиеся на Родине семьи. Женщин везут редко. Те, кто рискнул взять семьи с собой, держат своих женщин дома безвылазно. Чтобы не украли для продажи в бордель. А к нам почтительное отношение, потому что я тот самый белый, что помог нескольким китайцам стать американскими гражданами. И взял на престижную работу. А они — те самые китайцы. Потому и дядюшка Хо, местный смотрящий, дал добро, чтобы родственники Вана нас спрятали.

А вот сюда зайдем обязательно! Наши Нэви отличные револьверы. Но слишком большие. Скрытно их носить вообще невозможно, даже под плащом. Нужно подобрать что-то компактнее. Первая модель "Смит и Вессон", в принципе, неплоха. Но слишком уж патрончик слабенький. Разглядываю товар. Ага, вот подходящая штучка. Прошу показать.

Тоже легенда. "Смит и Вессон", модель один и одна вторая[110]. Мне нравится. Размер несколько больше первой модели, но совсем немного. А так — вполне себе компакт. Тридцать второй калибр. Три штуки возьму, себе и пацанам. Ходить безоружными для нас самоубийство, а таскать громоздкие Кольты — привлекать лишнее внимание. Мы же не ковбои. Да, по пятьдесят патронов на каждый. И кобуру! Три! Нет, ремни-патронташи не надо! Итого — восемьдесят пять долларов? Сказочные цены!

— Здравствуйте, Генри. Как ваши дела?

— О, Бэзил! Дела карашо! Кофе, чай, виски?

Радушное лицо Куна вызывает у меня самые черные мысли. Опять облом! Со всем возможным обаянием отвечаю:

— Кофе, Генри.

На халяву и уксус сладкий. А тут настоящий кофе. Генри звонит в колокольчик. К моему немалому удивлению в кабинет заходит не служанка в переднике, а молодой китаец лет восемнадцати, выслушивает про кофе и исчезает за дверью.

— Хотите сигару, Бэзил?

Кун любезно открывает стоящий на столе деревянный ящичек.

— Генри, я не имею к ним привычки. Но почему бы не попробовать?

108

Кули — самый низший сорт китайских рабочих, грузчики, уборщики мусора и т. п.

109

Сразу после гражданской войны, китайцы старались не брать бумажные купюры, из-за множества подделок, предпочитая монеты, с которыми в Сан-Франциско не было проблем из-за находящегося с 1854 года в городе монетного двора

110

Модель Smith & Wesson Model 1½ была вторым револьвером Smith & Wesson, предназначенным для объединения небольшого размера и удобства модели 22 калибра с увеличенным.32 калибром (7,7 мм), который был выпущен в 1860 году. Шестизарядный, одинарного действия, патроны бокового огня.