Узоры на коже

Поймали частника и всё в той же гробовой (какая ирония) тишине добрались до больницы. Я не могла выдавить ни единого слова, потому что боялась разрыдаться. Точно молчание удерживало меня на краю пропасти. Внутри всё болело, а руки дрожали лихорадочно. Пила воду, разглядывала город в окне автомобиля, молчала, сгорая изнутри.

Знала, что должна быть сильной. Ради себя, ради Паши. Насколько серьёзно он ранен понятия не имела, но если дела совсем плохи — я нужна ему.

Неожиданно, уже перед самими дверями клиники внутри взбунтовались отголоски недавней обиды. А что если та девушка тоже здесь? Что если сидит у его кровати, целует, плачет? Что тогда делать? Но отмахнулась от подозрений, как от назойливых насекомых. Буду ориентироваться по ситуации, но должна увидеть его — одного или с девушкой, наплевать.

Одна дверь, маленький душный коридорчик, стены которого обклеены объявлениями с важной информацией, красочными призывами сдавать кровь для страждущих; ещё одна дверь — тяжёлая, с большой пружиной, из-за которой открыть получается не с первого раза. Возможно, всему виной нервная дрожь в руках и слабеющие от волнения ноги.

— Поля, ты бледная... — Ася обнимает меня за плечи и в лицо заглядывает, а сама стены белее. — Я виновата, извини меня.

— Ась, давай не сейчас. — Она кивает, а я оглядываюсь по сторонам, но в длинном коридоре никого нет. — Да где ж все?

— Люди, ау! — вопит Ася. — Есть кто?

Вдруг дверь одного из кабинетов открывается, и выходит молоденькая медсестра в коротком халате. Симпатичная, улыбка на круглом лице, светлые короткие волосы и большие глаза — куколка.

— Вам сегодня мотоциклиста после аварии привезли, — начинает Ася, потому что я готова в подвал провалиться, чтобы не знать страшной правды, которой боюсь больше всего на свете. — Мы проведать пришли.

Хорошо, что Ася — смелая.

— Да, привезли, — кивает девушка и слабо улыбается. Когда она подходит ближе, замечаю, насколько усталый у неё вид, а под глазами залегли тени. — Но к нему пока нельзя. Часы посещения закончились...

— Мы не собираемся шуметь или пляски в его палате устраивать, — заявляет Ася, достаёт из сумки кошелёк и вытягивает пятитысячную купюру. — Вот, возьмите, это вам на нужности и полезности.

Медсестра смотрит на деньги, переводит взгляд на Асю, потом на меня, и отрицательно машет головой:

— Ладно, проходите на второй этаж. Там всё равно его друзья сидят, не выгнать. Устроили переполох, спорить с ними бесполезно оказалось.

Я немного знакома с этими парнями и понимаю, о чём она толкует. С ними и правда, лучше не связываться.

— Он живой? — вырывается из сдавленного паническим спазмом горла.

Медсестра смотрит на меня бесконечную секунду, а мне хочется схватить её за плечи и трясти, трясти...

— Конечно, живой, — улыбается, а у меня с сердца многотонная плита падает. — Крепким парнем оказался.

Готова захлебнуться от накрывшей с головой радости, и я улыбаюсь до боли в лицевых мышцах. Благодарю медсестру, поворачиваюсь и почти бегом несусь к широкой лестнице. Нужно скорее увидеть Брэйна, своими глазами увидеть, что он жив и с ним всё в порядке. Пока лично не удостоверюсь, не успокоюсь.

— Девушки? — окликает медсестра, и мы с Асей поворачиваемся на голос. — А кто из вас Полина?

Вскидываю руку, а девушка улыбается и кивает:

— Я так и думала. Он звал вас, когда в сознание приходил. Даже связать пришлось, чтобы палату не разгромил.

— Ого, — выдыхает Ася и, взяв меня за руку, тащит к лестнице. — Ты слышала? Слышала? Вот это да!

Так под её восклицания и причитания поднимаемся на второй этаж, а у меня уже в глазах мутится от всех событий этих дней. Вот, если вырублюсь прямо здесь от нервного истощения, так мне и нужно.

Снова дверь, на этот раз стеклянная, а за ней вижу знакомые силуэты. Роджер и Арчи сидят на лавочке у единственной двери в боксе. Прохожу внутрь, Ася за мной, а парни вздрагивают, услышав шум.

— О, девушки, — улыбается Роджер и направляется к нам с зажатым в широкой ладони бумажным стаканчиком. Кофейный аромат достигает обоняния, и я понимаю, что мне и самой не мешает выпить чашечку, пока не отрубилась. — Как всегда, красавицы нереальные! Я восхищён до сердечного приступа.

Улыбаюсь, глядя на его, в общем-то, красивое лицо, хоть и обезображеное повязкой. Но к ней привыкаешь почти мгновенно, и остаётся только поражаться, сколько в этом рыжем здоровяке внутреннего света.

— Льстец, — смеётся Ася.

— Вот сейчас обидно было, до слёз, — ухмыляется Роджер.

— Так, рыжий мужчина, нечего комплиментами засыпать, сейчас Брэйн очнётся и бошку тебе отвертит, что к Полине пристаёшь.

Арчи возникает из-за спины Роджера и улыбается, но в зелёных глазах усталость и тревога. Этот взгляд говорит красноречивее любых слов, а вся эта бравада — показная, фальшивая. Из-за этого страх снова всплывает на поверхность, и горячая боль обжигает.

— Как он? — спрашиваю, ни на кого не глядя. Меня волнует белая дверь, за которой, знаю это, лежит Брэйн. Может быть, до сих пор связанный! — Только не врите!

— Врач сказал, что обошлось без серьёзных травм, но Брэйн психически нестабилен. — Арчи нервными движениями потирает предплечье, пока Роджер отошёл в сторону, уводя за собой Асю. — Как очнётся, норовит расхреначить палату, убить кого-то из медперсонала и вообще... А ещё тебя всё время зовёт.

От этих слов готова до потолка подпрыгнуть, но сдерживаюсь, потому что всем и без моей придури проблем хватает.