Страница 105 из 128
В этой темной сырой комнате чувствую себя, как в гробу — темно, душно и страшно. Кир говорил об отъезде куда-то, но как заставить его передумать? Как сообщить близким, что он похитил меня? Может быть, стоит согласиться на его условия? Тогда он потеряет бдительность, расслабится, а я смогу каким-то образом связаться с Сержем. Это, в принципе, неплохой вариант, если бы еще знать точно, какие у этого шизофреника условия.
От одной мысли, что Кир прикоснется ко мне, захочет поцеловать становится невыносимо тошно. А он этого захочет — здесь двух мнений быть не может. Как тогда жить? Повешусь.
— Ты спишь? — слышу высокий знакомый голос, от которого в дрожь бросает. Я ненавижу его, и такие тупые вопросы тоже ненавижу.
Молчу, не желая с ним разговаривать. Все мысли о том, чтобы, пусть даже и в целях обмана, пойти с ним на контакт, мигом вылетают из головы, как только он появляется. Я не смогу, просто не смогу быть с ним.
— Почему ты молчишь? — спрашивает, и легкая тревога слышится в его голосе. — С тобой все нормально?
— Ты серьезно об этом меня спрашиваешь или издеваешься? — не выдерживаю повышенного градуса идиотизма, царящего сейчас в моей жизни. — У меня руки уже, наверное, почернели и скоро отсохнут! Меня тошнит и кружится голова после той гадости, которую ты мне подсыпал. А еще я замерзла, словно меня голой задницей в сугроб бросили и не дают встать. Еще вопросы есть?
Я выкрикиваю фразы, выплевываю их в его отвратительную рожу, но он только улыбается. Не понимаю, чему он радуется? Моей боли, тоске и отчаянию? Наверное, он — садист, получающий удовольствие от чужих мучений. И за что мне все это? Я же нормальный человек, хорошая даже. Почему именно я?
— И ничего-то ты не понимаешь, — вздыхает Кир, убирая упавшую на глаза русую челку. — Я слишком сильно тебя люблю, чтобы снова потерять. В прошлый раз я был настоящим идиотом, бесхребетным созданием и не смог тебя удержать. Мы не поняли друг друга. Я думал, что ты будешь тянуться к хорошему парню, вроде меня — человеку надежному, любящему, согласному все для тебя сделать. Помнишь, как на пикнике я принес тебе букет полевых цветов? — он замолкает, а я не сразу понимаю, что Кир ждет ответа.
— Помню, конечно, — с каждым его словом, каждым вопросов или гримасой все лучше понимаю, что он действительно болен, но от этого осознания ни капельки не легче. — Почему это для тебя так важно?
Он молчит и сверлит меня тяжелым взглядом из-под чуть опущенных ресниц. Не могу понять, что читается в его мутных глазах.
— Потому что, мать твою, с меня все друзья смеялись, когда ты выбросила цветы! — сначала тихо, но с каждым словом все громче говорит Кир. Если так дело и дальше пойдет, он примется орать, брызгать слюной и топать ногами. Я боюсь его, потому что не знаю, на что еще способен его воспаленный мозг и помутившийся рассудок.
— Я их не выбрасывала, я просто оставила их, чтобы не мешали, — пытаюсь объяснить, но понимаю, что это бесполезно. — Ты же целую охапку нарвал — в руках не помещались.
— Нет, — шипит он, — ты их выбросила! И не смей утверждать, что это не так, маленькая ты дрянь! Ненавижу, когда мне врут!
— Но я же не...
— Заткнись! — теряет над собой контроль, вскакивает и, подбежав к стене, начинает молотить по ней кулаком. — Дрянь, дрянь!
Лежу, затаив дыхание, и во все глаза смотрю, как он калечит себя, выкрикивая ругательства. Мне страшно от того, во что я превращусь, реши он выместить свою ярость на мне. Да он просто убьёт меня, и на этом все закончится. От этих мыслей хочется закрыть голову руками, сжаться в комок и исчезнуть, но он до сих пор не развязал меня и планирует ли это вообще делать — не знаю.
Постепенно, когда его правый кулак превращается в кусок мяса, а на стене отчетливо видны следы крови, тонкими струйками, стекающие вниз, прихожу в себя. Мне нужно, просто необходимо, чтобы Кир меня развязал. Я не хочу лежать на этой жесткой кровати бесполезным кулем и не иметь возможности на что-то повлиять.
— Кир, развяжи меня, пожалуйста, — тихо прошу, когда он постепенно успокаивается и, оперевшись лбом о стену, стоит, тяжело дыша.
Сначала он на меня не реагирует, находясь все еще во власти своих внутренних демонов, что разрушают и его, и все вокруг. Терпеливо жду, когда он обратит на меня внимание, а он, наконец, словно просыпается и поворачивает ко мне свое бледное лицо, покрытое испариной.
— Что? — спрашивает, удивленно на меня глядя, будто даже не помнит, что в комнате не один.
— Развяжи меня, — повторяю просьбу и указываю подбородком на связанные над головой руки. — Я так больше не могу. Будь ты человеком, в конце концов.
— А, — только и говорит, вытирая обезображенной рукой пот со лба. От этого у него на коже остается кровавый след, и сейчас он больше похож на воина какого-нибудь племени, готовящегося к битве и обмазывающего себя кровью.
— Ты меня слышишь? Что с тобой?
— Все нормально, — отвечает, переводя взгляд с меня на свою руку. — Развязать, говоришь? Развяжу, не волнуйся. Мы скоро уезжаем, так что в любом случае придется тебя освободить.
— Куда мы уезжаем?
— Пусть это тебя пока не касается, — задумчиво говорит Кир, рассматривая раненную руку. — Всему свое время — пусть это для тебя сюрпризом станет.
— Ты сумасшедший, — высказываю вслух то, что поняла еще при первом его появлении здесь. — Тебе нужно обратиться к специалисту, как ты этого не понимаешь?