Невеста по случаю

- Не могу, - я покачала головой, - Извини, я подписку давала…

- Командировочный роман?

- Типа того… - я вздохнула, - Там и было-то… одна ночь…

- А тут много не надо! – хмыкнула подруга, - Одного раза вполне достаточно.

- Это я уже поняла… только вот что теперь делать… с далеко идущими последствиями…

- Лиза, ты подумай, - Сашка замялась, затем решительно продолжила, - Если ты из-за денег переживаешь… так тебе выплаты положены, и я помогу…

- Деньги не проблема, - перебила я её, желая просто сбежать подальше от сочувствующих взглядов, - Спасибо, Саш, давай потом поговорим, ладно? Мне на работу надо.

- Лучше не бегай, - посоветовала она профессиональным тоном врача, сразу сообразив, что со мной происходит, - Ходи медленно и с достоинством. Если вдруг что – звони и днем, и ночью.

- Хорошо, - я вздохнула и поднялась, - Где у вас тут касса?

- Нигде, забей!

- Сааш… - протянула я.

- Лииз… - передразнила она меня, - Я тебя еще вечерком наберу!

- Спасибо. Только моим не говори, ладно?

- Обижаешь!

Все еще в состоянии шока я вышла из кабинета, прошла по коридору мимо беременных женщин, так и сияющих счастьем, вышла на улицу и прислонилась к стене, подставив лицо мелким каплям. Какое-то время стояла молча, под удивленными взглядами прохожих.

Было холодно. Рой не любил холод, он сказал мне это перед тем, как я шагнула в свой мир. И меня он тоже не любил. Вода тонкими струйками стекала по лицу, смешиваясь со слезами, скользила по шее, проникая под куртку. Воротник рубашки намок и противно лип к шее.

- Девушка, вам плохо? – раздалось над ухом.

Я открыла глаза. Какой-то мужчина в темной куртке слегка наклонился ко мне. Он него пахло дешевым парфюмом и - едва ощутимо – перегаром.

- Вам плохо? – повторил он.

- Нет. Спасибо. Мне уже хорошо, - не глядя на него, я засунула замерзшие руки в карманы куртки и направилась на работу: домой идти было страшно. Это был безотчетный страх ребенка, которому просто стыдно, что его будут ругать за шалость… Хотя, как выясняется, дитятко уже выросло, и шалости теперь были с последствиями.

Я брела по лужам, даже не стремясь обогнуть их. Туфли промокли, но я не придала этому внимание, как и на тонкие струйки воды, стекавшие по лицу.

У меня будет ребенок. Ребенок от Роя. В памяти вспыхнула южная ночь, яркие розовые звезды иного мира, темноволосый мужчина, сидящий у костра и рисующий что-то, его властное «Пойдем!», дом в Междумирье с белыми стенами: вдовствующая графиня все надеялась, что сын распишет их лично. И горячее, обжигающе горячее мужское тело, плотно прижимающееся к моему, бессмысленный страстный шепот в ночи: «Радость моя…»

- Черт! – тыльной стороной ладони я вытерла слезы. О чем я только думаю! Сейчас самое главное - решить, что я буду говорить своим родным. В том, что мне устроят допрос с пристрастием, я не сомневалась. Я уже представляла себе, как мама и бабушка в один голос требуют рассказать, кто отец ребенка.

После моего отказа начнутся охи и ахи, крики: «Ты нас не бережешь!» Бабушка будет пить корвалол, мама – класть валидол под язык. Затем они разойдутся по своим комнатам, чтобы через полчаса вновь встретиться на кухне, обсудить все за чаем и вынести мне свой вердикт. От этого меня вновь затошнило.

Трусливо подумала о втором варианте, срок ранний, никто и не узнает… в памяти всплыло лицо Роя, смотревшего не меня с укором. А ведь он даже не попытался остановить меня!

Теперь мне все надо решать одной. От жалости к самой себе захотелось завыть в голос. Хорошо, хоть о деньгах думать не надо… на секунду задумалась: не предвидел ли он такое развитие событий? Наверное, нет, мужчины редко задумываются о последствиях.

А еще есть работа. Я буду вынуждена оставить ее, не факт, что вернусь. Сердце предательски заныло. Я не слишком любила то, чем занималась, но ведь наше ведомство – единственное место, где в подвале стоят шкафы, так напоминающие книжные, а на самом деле являющиеся дверями в другие миры.

Пару раз, когда мне просто хотелось выть от тоски, я подходила к дверям, ведущим в подвал, но в последний момент всегда останавливалась: если бы Рой хотел, он пришел, и его ничто не смогло бы остановить. Но он любил Кариссу. И каждый вечер я почти с ненавистью рассматривала себя в зеркале, проклиная свою схожесть с принцессой Риччионе.

Так ничего и не решив, я, трясясь от холода, вошла в здание на Литейном, махнула охране пропуском, поднялась к себе в кабинет. Увидев меня, Таня всплеснула руками:

- Лиза, ты где бродишь! Тебя Соколов вызывает! Сказал, что срочно! Любочка раз пять заглядывала.

Я ругнулась, порылась в сумке. Заледеневшие пальцы гнулись с трудом, нащупала телефон, вытащила. Так и есть: на вибровызове! И десять пропущенных звонков. Скинула куртку, отряхнулась, будто собака. Одежда была мокрой, но запасных рубашек не было. Пришлось приличия ради накинуть мундир. Быстро переобулась в туфли, оставшиеся в шкафу с зимы, ощутила вкус к жизни. В конце концов, пострадать можно и позже. Бегом направилась по знакомому коридору, профессионально огибая тех, кто попадался на пути. Перед знакомой дверью отдышалась, одернула мундир и решительно вошла.

Любочка сидела в приемной и ожесточенно печатала что-то. Пальцы так и стучали по клавишам

- Лиза, ну где ты бродишь? – возмутилась она, - я уже бегать туда-сюда устала!

- Извини, у врача была, а телефон на вибро, - я направилась к дверям, - Один?

- Нет. Мужик там какой-то. Странный. Нерусский, похоже. Уже полчаса, как не выходит. Тебя ждут, - она взглянула на меня, - Лиза, ты чего так побледнела?

- Ничего, - прокашлялась я, нерешительно берясь за дверную ручку. Провернула, вошла. Высокий темноволосый мужчина стоял у окна и с видимым интересом рассматривал улицу. При звуке открывающейся двери он обернулся. Искренняя улыбка тронула чувственные губы.

- Лоренцио! – воскликнула я, чувствуя одновременно радость и разочарование, - Вы?!

- Мадонна, - он слегка неуклюже поклонился мне, - Рад видеть вас в добром здравии!

- Голованова, ты когда научишься телефон брать? – Павел Андреевич сидел за столом, недовольно поглядывая на меня, початая бутылка коньяка, два бокала и шоколадка свидетельствовали о том, что гостю был оказан достойный прием, - Ты чего мокрая?

- Дождь на улице.

- А что ты вообще на улице делала в рабочее время?

- Я к врачу ходила, я ж отпрашивалась! – начала оправдываться я.

- А машины у тебя нет?

- Сегодня нет. И вообще, там три минуты ехать, полчаса парковаться.

- Ладно, что врач сказал? Больничный дал? – в голосе полковника послышалась надежда.

- Нет, сказал, рано или поздно все само пройдет, - отмахнулась я, трусливо избегая объяснений с начальством, и вновь повернулась к д’орезу Великой Лагомбардийской республики, - Но… Лоренцио, какими судьбами? Что вы здесь делаете?

- Пришел умолять вас о помощи, - он широко улыбнулся. Возможно, его улыбка и произвела бы на меня впечатление. Если бы я не помнила, что именно так он улыбался, когда влез ко мне в спальню, полагая, что я – его невеста.

- Что на этот раз? – я посмотрела на Павла Андреевича, он лишь мотнул головой в сторону гостя, словно говоря: пусть сам рассказывает.

- Видите ли, - Гаудани слегка замялся, - Дело в том, что Карисса…

- Только не говорите мне, что она опять пропала! – фыркнула я, - В этом случае рекомендую поискать у вдовствующей графини!

- Нет, что вы! Карисса во дворце, но она…, и я… - д’орез Великой республики выдохнул и продолжил более деловым тоном, - В Лаччио собираются выбрать нового Истинного Пастыря.

- Как-то они затянули с этим делом, - пробормотала я, вспомнив, каким образом умер предыдущий глава Церкви.

- Не они, а мы, - поправил меня д’орез, - Лагомбардия все никак не могла утвердить своего представителя в Конклав, который и избирает Пастыря.

Он посмотрел на меня и, видя, что я ожидаю продолжения, вздохнул: