Страница 6 из 9
Первый контакт немцев и испанцев описывался весьма негативно: «13 июля дивизия прибыла в Графенвер (Бавария), прием был оказан сердечный, но он не носил помпезного характера, как ожидали некоторые добровольцы.
В Графенвере вся дивизия была подвергнута медосмотру. 150 человек были отправлены в Испанию как больные венерическими заболеваниями. В Графенвере начались разногласия и стычки между испанцами и немцами в публичных домах и пивных.
Испанские сержанты изнасиловали нескольких немок. Ходили слухи, что их расстреляют, но потом об этом перестали говорить. 8 августа произошел ряд стычек между испанцами и немцами в пивных. В одной из пивных завязалась ссора. Немец, чтобы запугать “гостей”, замахнулся ножом и воткнул его в стол. Тогда испанец схватил пивную кружку и разбил ее об голову местного жителя. После этого испанцев вышвырнули из пивной.
Также регулярно возникали ссоры между сержантами и фалангистами, которых сержанты не любили»[40].
Но в целом испанцы достаточно быстро стали вполне боеспособным военным формированием. «Сразу же в Графенвере дивизия получила германское обмундирование и вооружение и приступила к военной подготовке. Были организованы специальные противотанковые, зенитные, пулеметные, артиллерийские и пр. подразделения. Дивизия была организована по германскому образцу. Начинались военные занятия, теоретическая и практическая подготовка, причем все инструкторы были немцы.
Добровольцев обучали маршировке, стрельбе и разборке винтовки, гранатометанию. Кроме того, с ними проводились тактические занятия и теоретические беседы.
В каждом батальоне был священник, но так как немцы не признавали принятого в Испании порядка, согласно которому полковой священник является капитаном, то эти священники числились рядовыми.
31 июля добровольцы принесли присягу германскому знамени и присягнули на верность Гитлеру. Немецкий полковник произнес речь, а командир дивизии генерал Муньос Грандес в своем ответном слове сказал (слова эти зафиксированы в одном из трофейных дневников. – Б. К.): “Фалангисты в нашей дивизии – это цвет моего отечества…
Единственное, чего мы хотим, это чтобы среди молчаливых могил на русских полях были и испанские могилы”»[41].
1 августа Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Прибыл Испанский легион. Он состоит из четырех добровольческих пехотных полков и одного артиллерийского полка.
Укомплектован исключительно участниками войны. Командир легиона Муньос Грандес»[42].
22 августа дивизия оставила графенверские лагеря и погрузилась в вагоны для следования в Сувалки (Польша). Испанцы рассчитывали на быструю победу над Россией, после которой они со славой вернутся домой. Но верховное главнокомандование вермахта уже рассматривало их родину в качестве будущего поля боя (чего, кстати, так боялся Франко). «Только после исключения России как военного фактора можно будет при возможной поддержке Франции и Испании начать в крупных масштабах борьбу против Англии на Средиземном море и в Атлантическом океане.
Однако даже в том случае, если Россия в основном будет разгромлена в этом году, мы будем иметь соответствующие сухопутные войска и авиацию для решающих операций на Средиземном море, в Атлантическом океане и на территории собственно Испании только весной 1942 г.»[43].
В Сувалках было произведено дополнительное вооружение Голубой дивизии. Отсюда 26 августа она отправилась на фронт походным порядком по маршруту Сувалки – Витебск – Новгород, т. е. испанские солдаты прошли пешком по дорогам Польши, Литвы, Белоруссии и России почти 1000 км. Этот поход длился с 28 августа до 14 октября, когда дивизия дошла до Новгорода.
О прибытии нового союзника доложили командующему группы армий «Центр» во время вторжения в СССР генерал-фельдмаршалу фон Боку. 3 сентября он записал в своем дневнике: «Среди всех этих пертурбаций, стоивших мне немало нервов, единственным приятным событием был приезд офицера фельдсвязи, сообщившего мне о приближении испанской дивизии. Его рапорт показался мне забавным, так как он сказал мне примерно следующее: “С точки зрения испанцев, заботиться о лошадях – значит их перекармливать. Кроме того, эти парни режут новую упряжь на брючные ремни и подтяжки, а коробки от противогазов используют в качестве котелков для варки кофе. Из стекол к противогазам они делают автомобильные очки, а винтовки часто сбывают на сторону. Если у испанца мозоли, он прорезает в сапоге дырки, чтобы ноге «было вольно». Из-за прокола в шине испанцы бросают почти новые велосипеды на обочине дороги, а пулемет MG-34 частенько собирают с помощью молотка. «Лишние» детали, которые остаются после сборки, закапываются в землю”»[44].
Вскоре в руки советских чекистов попали трофейные документы, в частности дневники, которые вели испанские офицеры в первые месяцы войны. В одном из них этот многодневный марш описывался так: «Этот тяжелый поход, который закончится переутомлением и неспособностью двигаться дальше, сопровождается недостатком пищи. Мы едим только благодаря ограблению населения в пути. Из 25 лошадей, которых мы имели в начале похода, осталось только 7, так как нечем их кормить и они передохли в дороге. То же происходит и с людьми: слабые остаются в госпиталях или грузятся на повозки. Грустно смотреть, как многие ребята ковыляют сзади, обессилевшие, желающие идти, но не могущие идти.
Мне удалось проехать только 15 км, а затем целый день был без пищи, отчего потерял сознание. Должен отметить, что когда мы выезжали из Мадрида, многие из нас были подлинные добровольцы, а теперь, если бы генерал разрешил, многие желали бы вернуться в Испанию. Мы – как дикие животные. Дисциплина упала.
Имеются сотни и сотни случаев болезней от переутомления и недоедания. Голодные, оборванные и с упавшим духом добровольцы подошли к Новгороду после похода, длившегося 47 дней»[45].
В результате длительных переходов, дождей и первых холодов из строя выбыло 800 человек. Многие повредили ноги, многие заболели. Не замедлили появиться и вши. В Новгород дивизия прибыла, как уже указывалось, после 47-дневного перехода, основательно изголодавшаяся, в изношенной обуви, в рваных шинелях. Конечно, большинство выбывших из строя скоро оправились, но моральное состояние добровольцев пострадало. К тому же в пути были отмечены первые случаи дезертирства[46].
Важно констатировать следующий факт: в Польше местное население отнеслось к дивизии еще хуже, чем во Франции. Об этом свидетельствует приказ, изданный 2 сентября командующим дивизией генералом, который запрещал испанцам разговаривать с поляками и евреями, потому что, «как показала практика, в результате такого общения польское население совершает нападение на солдат.
Кроме того, объясняли командиры своим подчиненным, среди населения есть шпионы, пытающиеся выяснить, куда направляется дивизия. Был уже случай, когда минировали дорогу, в результате чего в полку “Виерна” пострадал 21 солдат.
Возможны также действия красной авиации против испанской дивизии, если она заранее будет знать ее маршрут и остановки. Ввиду этого командиры отдельных частей дивизии должны в населенных пунктах, на остановках, на перекрестках дорог и т. п. принимать все меры к тому, чтобы гражданское население не могло выяснить название части, характер вооружения и другие данные, могущие интересовать врага.
Во избежание нападений, о которых говорилось выше, в тех случаях, когда дивизия ночует в населенных пунктах, запрещается ночью выходить из помещений без разрешения начальника части»[47].
40
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32.
41
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 4–5.
42
Гальдер Франц. Указ. соч. С. 246.
43
Там же. С. 367.
44
Фон Бок Федор. Я стоял у ворот Москвы. М., 2006. С. 156.
45
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 5.
46
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 48.
47
Там же.