Страница 5 из 9
Что касается “добровольности” набора, то, по словам этого же солдата, “сначала сказали – идите, а потом заявили, что мы – добровольцы”.
При вербовке солдатам и вновь набираемым заявили, что они идут вместе с немцами драться с большевиками, причем они придут на территорию, уже оккупированную, “возьмут испанских детей, которых большевики мучают”, “пройдут парадом по Москве” и вернутся»[33].
Сам процесс вербовки представлялся советской стороной в менее выгодном для нее свете: «Чтобы обеспечить успех вербовки, была мобилизована испанская фаланга. Руководство фаланги разослало всем организациям и воинским частям циркулярное письмо с указанием числа добровольцев, приходящихся на них по разверстке.
Однако если и были случаи насильственного зачисления в дивизию, они не меняют того факта, что большинство завербованных действительно являются добровольцами, в числе которых основное ядро составляют активные фалангисты (студенты буржуазного и мелкобуржуазного происхождения, сыновья землевладельцев, функционеров и бюрократов фаланги, чиновников из государственного аппарата, некоторое число аристократов и т. д.). По крайней мере, к таком выводу можно прийти на основании тех данных, которые имеются о вербовке»[34].
Во время вербовки в Голубую дивизию в каждом регионе страны была своя специфика: «В Мадриде завербовано было примерно 3.500 добровольцев, из коих был образован полк “Родриго”. (Так звали командовавшего этой воинской частью полковника). Почти все добровольцы происходили из столицы. Только ничтожное меньшинство составляли крестьяне из провинции.
Мадридские добровольцы – это в большинстве своем активные фалангисты (студенты, функционеры фаланги из фашистских массовых организаций, государственные чиновники, некоторые аристократы и т. д.). Командный состав в своей значительной части принадлежал к офицерам фалангистской милиции. Кроме того, в дивизию вошло некоторое число авантюристов и люмпен-пролетариев. Об этом дает представление состав военнопленных мадридцев. Из пятерых двое являются фалангистскими студентами, а остальные трое – это посыльный, чистильщик обуви и лотошник, торгующий вразнос фруктами.
В Севилье был сформирован полк “Эспарса”. Здесь среди добровольцев преобладают необразованные, культурно и политически отсталые люди. Имеется довольно значительное число неграмотных и малограмотных андалузских и эстремадурских крестьян 18–23 лет, многие из которых уже служили в армии Франко во время войны. Почти все офицеры служили в легионе и в марокканских колониальных войсках. В Малаге добровольцев, видимо, оказалось очень много. Один из пленных, фалангист, говорит, что там население остается красным и, чтобы набрать намеченное по разверстке число добровольцев, пришлось обратиться к армии.
В Бургосе сформировали полк “Пиментель”. Записались главным образом фалангисты.
В Валенсии сформировался полк “Виерна”. В этой обширной зоне еще труднее, чем в других, было набрать нужное число добровольцев, и недостающих пришлось завербовать из числа военнослужащих. Мало добровольцев дали Кастельон, Альбасете, Таррагона, Лерида и Аликанте. В своем большинстве они фашисты и авантюристы. Валенсия и Мурсия дали много добровольцев из числа студентов, сыновей землевладельцев и т. д., почти сплошь фашистов и кадров фаланги.
В Каталонии завербовано было мало каталонцев. Большинство записавшихся – это проживающие в Каталонии выходцы из других частей Испании.
В Барселоне как будто бы тоже не удалось собрать намеченное число добровольцев, так что пришлось записывать всех желающих»[35].
В предвоенном Советском Союзе было распространено убеждение, что любая война против первого в мире государства рабочих и крестьян обречена на провал. Это объяснялось классовой дружбой всех трудящихся Земли. Поэтому в отчетах всячески отмечались факты, подтверждающие эту теорию: «Имеются такие сведения о том, что гражданское население всячески выражало добровольцам свое неодобрение. Например, в Лериде им не продавали ни табака, ни продовольствия и оскорбляли их. Пленные подтверждают, что каталонцев, записавшихся в дивизию, можно перечесть по пальцам. В этом полку есть немало солдат из сыновей чинов гражданской гвардии. Что касается военнослужащих, то они принадлежат к тем, кто хотел сделать карьеру в армии»[36].
Документ заканчивался словами о том, что «всех имеющихся данных недостаточно, чтобы составить себе точное представление о дивизии, но приблизительно можно сказать следующее:
а) 50–60 % составляют фалангистские кадры и активные члены фаланги;
б) 20–23 % – это авантюристы, деклассированные элементы, а также унтер-офицеры и офицеры армии, желающие сделать карьеру;
в) 15–20 % составляют отсталые крестьяне и безработные, обманутые фалангистской пропагандой насчет легкой войны и записавшиеся в “Голубую дивизию” в поисках выхода из затруднительного экономического положения;
г) ничтожная часть “добровольцев” записалась с намерением перейти на сторону Красной армии, но число таких столь невелико, что установить его не представляется возможным. Большинство перешедших до сих пор на нашу сторону не помышляли об этом, пока не дали себе почувствовать тяжелые условия на фронте, пока не начались морозы и Красная армия не начала обрушивать мощные удары на противника.
Общее число солдат Голубой дивизии по доставленным нам сведениям определяется в 15–16 тысяч.
Об этом предварительном периоде формирования Голубой дивизии можно сделать следующий важный вывод: незначительное, минимальное участие представителей основных слоев испанского населения (рабочего класса и крестьянства). В дивизии совершенно не представлены рабочие крупной промышленности. Нет в ней также рабочих из других основных отраслей производства (металлистов из Басконии и Каталонии, горняков из Астурии, текстильщиков из Каталонии).
Не менее важно и отсутствие в дивизии представителей национальностей (каталонцев, басков, галисийцев). Как указывалось выше, в Барселоне были завербованы главным образом проживавшие там не каталонцы. По выражению пленных, “каталонцев же можно было перечесть по пальцам”. Очень немного было басков и галисийцев.
Подавляющее большинство солдат Голубой дивизии – это кастильцы и андалузцы, а затем меньшее число наваррцев, валенсийцев и т. д.»[37].
В советских документах был весьма подробно рассмотрен долгий путь дивизии из Испании до «новгородского фронта»: «Этот период существования “Голубой дивизии” (14.07–15/20.10.1941 г.) распадается на три этапа:
1. Поездка из Испании в германский учебный лагерь – 4 дня.
2. Период обучения в германском лагере – 35 дней.
3. Переброска из германского лагеря на новгородский фронт – 53 дня»[38].
В процессе допросов военнопленных советское командование интересовали взаимоотношения испанцев с немцами, а также с народами покоренных гитлеровцами стран: «13–14.07. дивизия отправилась в Германию в испанском обмундировании и красных беретах, но без вооружения. На пути, еще в Испании, в одних пунктах дивизию встречали с оркестрами и приветствиями, в других – солдат наделяли подарками. Зато в “дневниках” некоторых добровольцев отмечено, какую холодную встречу им устроили, например, в Вальядолиде и Бургосе, где на станции никого не оказалось. Зато не было недостатка в таких отзывах в адрес добровольцев, что они – сумасшедшие или самоубийцы. Так, в Мадриде популярностью пользовалась поговорка: мы получим хлеб тогда, когда Голубая дивизия будет размолота в муку на русском фронте.
На франко-испанской границе дивизия была встречена плакатами: “Германская армия приветствует Голубую дивизию”. Но французское население встретило “Г. Д.” с заметной враждебностью. Один немецкий офицер во Франции сказал добровольцам: “Эти французы продолжают держаться единого (народного) фронта”. В некоторых местах население встретило проходившую дивизию поднятием вверх кулака (знак антифашистов. – Б. К.), на что испанские солдаты ответили ругательствами в адрес французов. В других местах дело доходило до скандалов. Французы бросали камни в дивизию, солдаты в ответ бросали пустые бутылки, стреляли из пистолетов в толпу и ранили нескольких французов»[39].
33
Там же. Л. 37.
34
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 43–44.
35
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 44–45.
36
Там же. Л. 45.
37
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 45–46.
38
Там же. Л. 46.
39
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 4.