Страница 57 из 76
Амари отступил к воде, судорожно шаря у пояса, наткнулся на рукоять кинжала.
— Это живое существо, — попытался он убедить самого себя, — пусть и опасное, огромное, но оно смертно.
Следовало подпустить его поближе и метнуть кинжал. Конечно, Амари не рассчитывал на то, что пробьет монстру глаз и уложит одним ударом, но чтобы не попасть в такую тушу, нужно никогда и ничего не метать. А потом, подранив, зверя удастся заколоть. Шпага обязана выдержать и не сломаться, она же явно непростая.
Словно в ответ на эти мысли зверь издал заунывный рев, от которого заложило уши, и помчался во всю прыть. Перемещался он огромными скачками — передние лапы были длиннее и мощнее задних. Амари прицелился, кинул кинжал и действительно попал, куда намеривался — в переносицу. Лезвие переломилось пополам, словно было не закаленной сталью, а трухлявым деревом.
— Погибший Создатель! — вырвалось у Амари. Он снова отступил, уже понимая, что не успевает обнажить шпагу — зверь убьет его раньше.
Обретший плоть ветер ударил в спину, Амари потерял равновесие, но упасть ему не дали: одной рукой придержали за плечи, а вторую, с тонким кинжалом, кажется, из того же металла, как и шпага, выставили вперед. Амари инстинктивно рванулся в сторону, уходя от занесенной над головой когтистой лапы. Сзади шикнули, и знакомый голос не слишком куртуазно пошутил о том, что некторым глупым человеческим созданиям лучше не дергаться.
— Винто!..
Времени на удивление ему не предоставили. Воздух уплотнился, дышать им оказалось невозможно, ноги подогнулись, но держали его крепко. Когда Амари смог вздохнуть и открыл глаза, то обнаружил себя стоящим по шею в воде. Невыносимо холодной, несмотря на почти середину поланьо верано. Пальцы, свившиеся в замок на груди, были горячими — это чувствовалось даже сквозь плотную ткань. Тепло исходило и от слов, их Винто произносил куда-то ему в затылок:
— Приходи в себя. Ну же!
— Винто…
— Ты стоять в состоянии?
Амари честно попытался выпрямиться, но так и не смог.
— Почему мы… в озере? — спросил он.
— Потому. Оно не терпит воды, — пояснил Винто. — Вода — жизнь, а отродья против всего живого. По крайней мере, в зеркальных мирах.
— Зеркальных?.. — переспросил Амари.
— Небеса и глубины! — воскликнул Винто. — Веласко тебе даже столь элементарные вещи не объяснил?!
Амари фыркнул, но промолчал: ябедничать на герцога было бы как-то совсем по-детски, да и не ко времени. Он глянул на берег и вздрогнул. У кромки воды, присев на все четыре лапы, оборотив в их сторону клыкастую морду, принюхивался зверь. Раздвоенный язык так и трепетал по воздуху, а взгляд заставлял сердце то частить, то срываться в желудок, то подскакивать к самому горлу и пропускать удары; у Амари все сильнее кружилась голова.
— Не смотри! — Винто ощутимо встряхнул его за плечи, и муть, уже подступающая к сознанию, исчезла.
Амари заставил себя перевести взгляд на поле и вздрогнул вторично: по нему на полном скаку в их сторону несся черный всадник. Ветер яростно развивал белоснежные гриву и хвост скакуна. Изумрудным отливало перо павлина на шляпе. Керво?! Но он же ничего не сможет сделать против такого противника!..
— Стой же ты спокойно! — шикнул Винто.
Амари подался вперед. Зверь явно оживился, заметив его движение. Сейчас чудище обернется и…
— Как раз не стоит стоять! Пока оно следит за мной, не увидит Керво.
— Последнего ума лишился?.. — и это были последние услышанные Амари слова.
Мир накренился и раскололся, словно действительно являлся зеркальным, его полностью поглотил взгляд существа. Амари не слышал собственного крика, но знал, что орет так, как никогда себе не позволял. Как Маклери перед смертью, должно быть.
Бесконечный гул в ушах, голоса: умоляющие, настаивающие, гневно-обвиняющие… приторно-льстивые, нудящие, уговаривающие. От них голова шла кругом. Во рту стало солоно, грудь разрывалась от распирающего ее воздуха — ни вздохнуть, а потом режущий лучше любого лезвия взгляд поблек, пред глазами возникла карта, виденая Амари в столичном дворце, и голоса мгновенно стихли, оставив после себя давящую, звенящую тишину. Впрочем, она не продержалась долго.
…«Говорят, к совместному карточно-рунному раскладу можно обращаться раз в жизни, но мы ведь можем больше и не увидеться», — произнесла сестра. Голос шел откуда-то сверху.
Амари попытался вскинуть голову. Он, наверное, задремал над столом, потому и карта перед глазами. А Эри… она рядом, надо лишь посмотреть на нее.
Плечи сдавило сильнее. Амари с удивлением обнаружил, что не дышит, и больше не испытывает из-за этого никаких неудобств. Ну, не бьется сердце, и воздух не царапает гортань — подумаешь? Так даже проще.
«Это твой проводник, тот, кто поведет тебя к цели, — проговорила Эри. Зверя на карте сменило изображение черной птицы. — Ворон, спорящий с ветрами: насмешник, ставящий превыше всего собственную гордость. Он никому не спускает, но стократ строже к себе, нежели к тем, кто рядом».
Вечно усмехающийся гордец, он и на пороге смерти будет смеяться. По крайней мере, очень похоже на то… Бласко — древнее имя, пришедшее со времен, когда Сурэа еще не стала государством. И означало оно — ворон. Вот бы Амари подумать над этим раньше, насколько все стало бы проще.
Он никогда не верил в гадания. Да и в мистику — тоже. Магии в мире Эрохо никогда не существовало — по крайней мере, уверенность в этом так удобно вписывалась в привычный порядок вещей. Подумаешь, Часовая? Любой академик придумает тысячу объяснений свойствам белых камней. Вплоть до кровяного магнетизма, заставляющего даже малейшие царапины беспрерывно кровоточить на площади. Зверь тоже до последнего представлялся сказкой и бредом измученного разума.
— Амари!..
Он услышал, хотя и не понял, кто его позвал.
— Моргай! Дыши! Ну же…
С глаз спала пелена, и он увидел, как налетает на чудище белогривый конь, бьет передними копытами, а привставший на стременах всадник всаживает в позвоночник зверя свой клинок. Тонкая стальная игла вошла в тело легко, почти не встречая сопротивления, а зверь на Керво даже не оборачивается, продолжает смотреть на Амари, по капле высасывая из него жизнь, путая мысли.
— Можно ли убить взглядом?
— Конечно! Потому не поддавайся, — попросил Винто.
— Ничего не могу поделать… — кроме того, чтобы встретить удар с высоко поднятой головой, но об этом Амари решил не говорить: слишком длинная фраза, да и какая разница… он ведь уже так и так не дышит.
После второго удара Керко зверь все же взревел. Так, что все громкие звуки, которые Амари когда-либо слышал, показались не сильнее мяуканья котенка. Кажется, по шее текло теплое и липкое, но он не стал задумываться кровь ли это. А когда предсмертный рев-крик прервался, наступили чернота и тишь — почти желанные, почти добрые и теплые, почти никакие.
***
«Умереть спокойно и то не дадут…» — билось единственной докучливой мыслью, где-то в уголочке сознания.
Его безжалостно тормошили со словами «да дыши ты», подкрепленными такими ругательствами, за которые раньше Амари, не задумываясь, вызвал бы на дуэль даже самого Создателя.
— Королевский выкормыш, родства не помнящий! — кажется, это Керво.
Никогда Амари еще не видел того в такой ярости и… страхе, вернее, не слышал. И открывать глаза, показывать, что жив, пусть и нездоров, не возникало ни малейшего желания. Да о каком желании речь? Он откровенно побаивался сошедшего с ума герцога.
Собственное тело предало: оно решило очнуться и дозволения не спросило. Неуверенно забилось сердце, грудь скрутило судорогой. От внезапной ни на что не похожей боли Амари затрясся, попытался сжаться в комок, затем резко сел и распахнул глаза, тотчас сгибаясь в приступе разрывающего изнутри кашля. На него навалились, сжали, уложили ничком на землю, словно это могло хоть чем-то помочь. Потом, когда приступ миновал, перевернули навзничь. О стиснутые зубы ударилось горлышко фляги, вот только разжать челюсти оказалось выше сил Амари. Горлышко исчезло. Вместо него появилось холодное и твердое — рукоять кинжала.