Страница 53 из 76
Когда Рейес ушел, Дарзи приказал надеть на Веласко кандалы, сейчас же он подумал, что поторопился. Тяжелые железные браслеты, которые обычному узнику перетянули бы запястья, доставляя дополнительные неудобства, Веласко оказались впору. Он даже обрел некоторую свободу в сравнении с туго связанными руками — насколько позволяла длина цепи, разумеется. В одной руке он держал изящную курительницу тонкой моревийской работы. Она словно вся состояла из переплетающихся серебряных нитей, по ободку шла золотая кайма, инкрустированная аквамаринами. В другой вертел цветок. Похожие во множестве высыпали на лугах в средине поланьо верано, однако были белыми, тогда как этот — ярко-синего цвета.
— Приближаешь очевидное? — поинтересовался Дарзи.
Герцог поморщился. У Дарзи и самого уже начинало гудеть в ушах: цветок-то являлся очень непростым, и в душной комнате его аромат лишь усиливался. Чтобы приостановить отравление, он наполнил водой из принесенного с собой кувшина стоявшую на столе кружку. Пригубил. Безвкусная жидкость, внезапно показалась терпче самого изысканного вина. Пить следовало маленькими глотками, а дышать медленно и ровно.
— Маркиз Нозарок, — проговорил Дарзи, ухмыляясь, — то есть, его светлость герцог Нидоса… не желаете объясниться? Быть может, я расскажу о вашей дальнейшей судьбе.
— Вам угодно говорить со мной? — скучающим тоном проронил Веласко и положил цветок на подоконник, туда же поставил и курительницу, над которой вился сизый дымок.
— Я, вероятно, соскучился, — пожал плечами Дарзи.
— Разве? — тон не изменился. — Кажется, вы прискакали еще днем.
— Мы не виделись столь долго и расстались врагами. Тогда ты сказал… чтобы я покинул Нозарок и никогда более не появлялся на твоем пути? Знаешь, в столице можно всяко лучше устриться, чем здесь, — Дарзи допил воду и наполнил кружку вновь, с удовлетворением увидев, как Веласко отвел взгляд. Его наверняка мучила нестерпимая жажда.
Как только наследнику исполнилось четырнадцать, герцог Рикардо принялся учить его науке о ядах. А Веласко, в свою очередь, обучил кое-чему лучшего друга. Знатным отравителем Дарзи к своему неудовольствию не стал, однако кое-что запомнил.
— Одного глотка настоя сегеры и габесы достаточно, чтобы свалить здорового человека на месу, — заметил он. — Если же смесь этих трав поджечь, у несчастного, вдыхающего ее пары, начнется сильное обезвоживание, потом — головные боли, головокружения и, наконец, лихорадка. Как ты себя чувствуешь, Бласко?
— Никогда! — холодно произнес тот. — Не смейте называть меня этим именем.
Дарзи пожал плечами и пригубил из бокала:
— Воды?
Веласко качнул головой и отвернулся.
— Ты так и не научился выбирать друзей, — заметил Дарзи. — Вероятно, тебе будет забавно услышать, что Рейес согласился с моими доводами? Он в курсе яда.
— Чушь.
— До Кастеллы ты не доберешься.
— А это не имеет значения, — Веласко устало прикрыл глаза и провел кончиками пальцев по припухшим векам.
— Ты столько раз спасал этого щенка. Неужели не обидно? Я все ждал, что мальчишка решит тебя спасти, но он так и не отважился.
— Юноша придумал себе обязанности и им следует, — губы Веласко тронула легкая улыбка. — Я не уверен в том, что принц так уж и неправ.
— Он предал, — напомнил Дарзи.
— Принц ничего мне не обещал и, тем более, ни в чем не клялся, — он открыл глаза, оперся рукой о подоконник и поднялся; отойдя от окна, медленно опустился на скамью. — Зачем… так? Я имею в виду яд. Неужели вам, виконт, столь важно под конец меня унизить?.. Или, может, происходящее не что иное, как извращенный акт милосердия? Тело, измученное ядом, не столь сильно страдает от пули, пронзающей грудь, или веревки, обвившей шею?
— Простое человеческое злорадство, — пожал плечами Дарзи. — Я тоже позволяю себе слабости. Кстати, Рейес уехал один, если не считать тридцати солдат гарнизона и кучки разбойников.
— Если он сглупил, то при чем здесь, право, я? — рука потянулась к распахнутому вороту рубахи, но остановилась на полпути.
— Думаю, больше мы о нем не услышим, — добавил Дарзи.
Веласко повел плечом, ничего не ответив.
— Но ты едва ли его переживешь. Я лично прикончу тебя. Завтра! Утром!
— Злорадствуйте, виконт, — без тени эмоций в голосе проронил Веласко. — Более мне нечем вас порадовать.
— Ты лишил меня всего! Общества! Уважения! Собственной семьи…
— А вы меня… отца, — прошептал Веласко, закрывая глаза. Изящная рука обессилено упала, из-под железного браслета оков стекала тоненькая струйка крови.
***
Под копытами хрустели опавшие ветки, трава сливалась в сплошной зеленый ковер с длинным ворсом. Они спешили. Двигались облегченной рысью. Благо, что разбойников удалось посадить на телегу, и тем не пришлось бежать. Солнце стояло еще высоко, но все понимали — до ночи Нозарока не достигнуть.
Амари ехал, тщетно пытаясь выглядеть спокойным. Брови, несмотря на все усилия, сходились на переносице, а рука судорожно сжимала повод. К безрадостным размышлениям и плохому предчувствию прибавилось еще и смутное узнавание. Он однажды уже ехал так же по лесу, и пусть тогда дорогу освещали факелы, за спиной не тряслась телега, а сам он называл себя другим именем, ощущения были схожими. Он на всю жизнь запомнил, как убивали герцога Рикардо, и нисколько не удивился, когда путь отряду преградило упавшее дерево.
— Спешиться! Шпаги из ножен! — услышал он собственный абсолютно спокойный голос. Но сам выполнять свои же распоряжения не стал.
Он послал Злата вперед, как только заметил выплывшую из тени листвы закутанную в темный плащ фигуру, выхватил кинжал и метнул в незнакомца. Острие проникло в основание шеи по рукоять, но крови так и не появилось, из раны вырвался лишь зеленоватый туман.
Сердце ухнуло куда-то вниз, а потом подпрыгнуло и бешено заколотилось в горле. Раньше Амари плохо запоминал сны, невыносимо яркими они стали только по приезду в Нозарок, и практически в каждом кошмаре он видел темные плащи и туман — нелюдей, желающих его смерти. Единственным, кто их отгонял, оказывался Керво, но сейчас герцога рядом не было.
За спиной отчаянно выругался соломенноусый офицер. Амари только сейчас понял, что с того момента, как упало дерево, до оседания на землю туманной твари словно оглох. По ушам ударили людские крики, лязг стали, и вопли ужаса. В руке сама собой оказалась шпага. Прежде чем он смог понять, что творит, лезвие погрузилось в шею очередного нелюдя.
Амари ждал боли и головокружения, судороги и сковывающего тело холода — он слишком хорошо помнил свои ощущения в оказавшемся реальностью бреду. Он проболел несколько дней после этого. Сталь не несла тварям смерть — это он тоже прекрасно запомнил — те сами отравляли через прикосновение. Но Амари ничего не почувствовал, зато нелюдь осел на вмиг пожелтевшую траву и изошел туманом. Шпага, подаренная ему Керво, отливала синим серебристым сиянием, на кончике острия застыл отблеск закатного солнца.
Злат шарахнулся в сторону, встал на дыбы, сделал свечку и вдарил задними копытами по очередному нелюдю. Подковы отливали таким же синевато-серебристым сиянием, что и шпага, не иначе Омеро водил его перековывать. А вот остальным не везло. Солдаты сопротивлялись, но почти ничего не могли противопоставить тварям. Выстрелы. Крики. Ужас на лицах. Амари пришпорил Злата, конь отчаянно заржал и перемахнул через поваленный древесный ствол. Копыта глухо простучали по лесной дороге. Если Амари не ошибся, нелюди пойдут за ним, и тогда хоть кто-то из солдат спасется.
Скачка продолжалась недолго. Вскоре черные фигуры окружили и начали медленно приближаться. У тварей не было понятия о чести, они не собирались нападать поодиночке. Амари спешился, ударив кулаком по лошадиному крупу — больше Злат ему не помощник — конь всхрапнул и сорвался с места, проскочив между двумя нелюдями и скрывшись в лещине. Амари выстрелил в ближайшую тварь, отбросил бесполезный пистолет и завертелся на месте, не давая подобраться к себе со спины. Конечно, надолго его не хватит, но все же… все же…