Страница 5 из 76
Алонцо поднялся, вальяжно прошелся по кабинету. Огоньки свечей испуганно вздрогнули, по стенам заметались тени. А потом он заговорил: говорил, говорил… то, о чем Амари и не подозревал.
Через четверть часа он готов был лично ехать в Намит — приносить извинения, а лучше геройски погибнуть на предстоящей войне с кесарией. Вины своей он не отрицал — вызвал, убил, подкинул Намиту прекрасный повод разрушить и без того хлипкий мир. Вот только имейся возможность все изменить, Амари ей не воспользовался бы.
— В любом случае, — прищурился Алонцо, — оставаться в столице для тебя и опасно, и неправильно, даже если кесарь проглотит оскорбление.
— Ты отсылаешь меня? — в сердце занозой кольнула обида, пусть и винить, кроме себя, некого.
— Отправляю. С… хм… миссией. В Нидос, а конкретнее — в Нозарок, — Алонцо кивнул на лежащий на столе приказ и немного смягчил интонации. — Не тревожься, не навсегда.
Читать перевернутые тексты Амари терпеть не мог, а брать лист в руки не решился. Выбрав из нескольких зол меньшее, он обошел стол и навис над отцовским креслом.
«Принцу крови Амари Рейесу предписывается отправиться в герцогство Нидос для проверки достоверности событий и жалоб на бездействие владетеля северных земель герцога Веласко Керво».
Пояснений не было — лишь скупые строки.
Амари поморщился:
— Я ничего не понял. О чем здесь речь? Что за события и… Керво?
Наверное, ехать в Нидос все же лучше, чем сидеть под домашним арестом.
— События? Скорее уж слухи: неприятные, тревожные и странные. Про убивающее людей чудище и жестокости властелина Нидоса.
«Что за бред!» — к счастью, Амари хватило ума не произнести этого вслух.
— Веласко Керво — властелин Нидоса, — с нажимом проговорил Алонцо. — Да-да, именно один из представителей того самого рода. Однако это неважно: главными для тебя будут не древние легенды и давно похороненная кровная вражда, а действия герцога. Разберись в происходящем!
Амари прикусил губу в бессильной ярости. Отец, разумеется, прав: держаться за кровную месть безрассудно. Последний из рода бывших врагов мог оказаться порядочным человеком. Хотя… что там говорилось о его несправедливости?
— И на слухи, и на жалобы можно не обращать внимания, — продолжил Алонцо, — но беженцы… их уже довольно много, и вряд ли приток босоты в благополучные районы страны порадует местных жителей. Кроме того, я менее всего заинтересован в усилении внутренней стражи и охоте за разбойниками. Действующая армия необходима на границе с Намитом, на подавление беспорядков внутри Кассии времени нет.
— Хорошо. Я согласен, что не стоит держаться за прошлое, но… чудовище? Это уж слишком, — сказал Амари. Подобный повод был смешон. Неужели Алонцо захотел наказать его именно так? — Я давно не верю в страшные сказки, отец.
— Я не предлагаю тебе в них уверовать. Просто разберись.
О желаниях, планах и робкой просьбе в случае войны отправиться в действующую армию следовало забыть.
— И каковы мои полномочия?
Алонцо, уже готовый к сопротивлению, превратил невысказанное возражение в улыбку — впрочем, довольно искреннюю. Он потянулся к шнуру для вызова слуг, приказал подать ужин; бросил взгляд на окно, где таяла алая полоса заката, и умирал вечер, превращаясь в ночь.
— Что касается полномочий, то их толком и нет. В Нозароке ты будешь моими глазами и ушами: видеть, слышать, подмечать неявное, но не судить.
Амари вздохнул, но не стал спорить.
— Разумеется, я не отбираю у тебя права действовать так, как посчитаешь нужным, — пояснил Алонцо. — Но хорошенько запомни, Амари: бессмысленных дуэлей я больше не потерплю.
***
Отъезд откладывался. Внезапно зарядившие дожди превратили дороги в месиво. Конечно, выехать удалось бы и сейчас, но топтаться в грязи из-за двух-трех дней выигрыша во времени Амари не хотел. Он нервно метался по дворцу, избегая знакомых и злясь на отсутствие в столице братьев. Славно было бы спросить совета у Рамеля, а с Дарио и Мигелем запереться где-нибудь и напиться до умопомрачения. Но, увы, старший отбыл на очередные мирные переговоры в Парис, а средние уехали к морю.
Амари бесцельно мерил шагами коридор, погрузившись в безрадостные размышления. Только с третьего раза расслышав собственное имя, он оглянулся. Из приоткрытой двери струился мягкий золотистый свет. В воздухе повеяло морской свежестью, которую сестра предпочитала изысканным цветочным ароматам и горьким южным благовониям. По ним в эту весну сходил с ума кастеллский двор, но Эрике не было до моды никакого дела.
Она стояла на пороге: маленькая, ясноглазая, с ниспадающими до пояса локонами черных волос. Летнее домашнее платье синего шелка подчеркивало ее тонкий стан, шею украшал огромный сапфир в серебряной оправе — с ним Эрика не расставалась никогда. Выглядела она сейчас как кто угодно, только не кассийская принцесса. В личные покои государей посторонних не пускали, и дети Алонцо пользовались полной свободой и пренебрегали этикетом. Во время же приемов и балов они одевались и вели себя так, чтобы не вызвать неудовольствие даже у самых ярых радетелей за церемонность и приличия.
— А я гадаю, кто ходит кругами по коридору, сопит и топочет. Даже удивилась: ведь в столичном замке приведений нет, а мои многочисленные поклонники действуют менее топорно. Может, зайдешь? — она усмехнулась, подмигнула и снова юркнула в комнату. Отказываться Амари не стал.
Апартаменты Эрики находились на третьем уровне монаршей башни. Светло в них было постоянно, даже в непогоду, однако ее высочество все равно жгла свечи мрачными северными днями. Если бы в комнаты зашел посторонний, он вряд ли понял, к кому попал. Многочисленные наряды и драгоценности, как и прочие сопровождающие благородных девиц, скрывались в нишах за портьерами. На виду оставались только книжные полки.
Во дворце имелась обширная библиотека, но она находилась в правом крыле на втором уровне, выходя окнами в сад. Старые липы давно разрослись и надежно скрывали небо, приказать вырубить их не поворачивался язык, перенести библиотеку тоже не решались. Любимые книги, географические карты и древние фолианты кочевали по комнатам главы семейства и его отпрысков. Порой, чтобы найти искомое, Амари обращался не к старенькому библиотекарю, а сразу к родичам.
— Эри, я у Мигеля «Хронику Тридцатилетней войны» брал, передашь ему, когда он вернется, хорошо? — спросил он, рассматривая рукописи и фолианты. В его последний визит на полках стояли книги поновее, а эти было страшно брать в руки: рассыплются еще.
— Непременно, братик.
Эрика любила историю, но войны и правители занимали ее мало. В круг интересов входила древняя философия, этика и обычаи ушедших времен. Еще она увлекалась легендами, гаданием и магией, хотя считалось, что последней в мире Эрохо никогда не существовало. Любовные снадобья, изготавливаемые ею в ужасающих количествах, Эрика дарила фрейлинам, сама же никогда ими не пользовалась, считая подобное недостойным.
Между потертыми корешками Амари увидел пару амулетов, собственноручно созданных сестрой, и едва не подпрыгнул, когда обнаружил на подоконнике хрустальный шар с впаянным в него глазом — хотелось бы верить, искусственным. Рядом в простой глиняной вазочке притаился сухой букетик вераны. Полевые цветы Эрика предпочитала изысканным садовым, но знали об этом только свои. Остальные дарили ей преимущественно розы.
— Суженый прислал с последним письмом, — проследив за его взглядом, пояснила Эрика.
Скоро она покинет столицу: бракосочетание с моревийским князем — дело решенное. Наверное, она могла отказаться, если бы влюбилась в кого-нибудь из знакомых кавалеров: вышла же их бабка Валенсия за обыкновенного барона, хотя прадед и договорился с элалийским султаном. Однако отказывать Эрика не спешила, да и на примете не имела никого.
— Перестань, — она склонила голову, на лоб упало несколько смоляных завитков. — На тебя же смотреть больно!