Страница 49 из 76
— Так это… — мужик, до того державший топоры, зыркнул по сторонам и селяне принялись отступать к своим домам, некоторые и вовсе юркнули за дубовые двери. — Мы ж всегда гостям рады, вы с лошадок-то слезайте да в дом проходите. У нас он один такой, выстроенный специально для приезжих гостей.
Амари прищурился. Захотелось незамедлительно развернуть Злата и дать ему шенкелей, вот только бежать от крестьян — недостойно не только принца, но и худородного провинциального дворянчика. К тому же, придется вернуться ни с чем.
— Ах… да, прощенья просим! — запричитал мужик, пряча топоры за спину, — а то, как же, тано представился а я, будто камень придорожный, почтения не ведающий! Глава я поселения этого, Эрагом кличут.
Имя показалось Амари странным, но, видимо, мужик унаследовал его от какого-нибудь угрского предка.
— Пошли-те, — Эраг вытянул шею и мотнул головой, указывая направление. Там вдали действительно возвышалось нечто основательное и даже высокое.
Здание оказалось двухуровневым, срубленным из толстых бревен, с узкими оконцами, больше напоминающими бойницы. Амари спешился и, кивнув Гистону, прошел в тяжелую дубовую дверь.
— Мы ненадолго, — предупредил он вопрос Эрага.
— Ну, так… что ж… — расплылся в подобострастной улыбке тот и застыл в низком поклоне.
Ульрих тоже спешился и поспешил в дом, дозволения сопровождать принца он, конечно же, не спросил, но с ним стало немного спокойнее, потому Амари согласно кивнул.
Гостей проводили на второй уровень в просторную комнату с добротным квадратным столом и тремя лавками. Пяток узких окон выходил на крышу сеней и козырек крыльца, из них близкий лес и сгрудившийся в кучу отряд были, как на ладони. Солдат, на время взявший на себя командование, спешиться людям разрешил, а отвечать на приглашение «радушных поселян» не позволил.
— Мы ж ученые, — как бы невзначай буркнул Ульрих.
Амари кивнул.
— Располагайтесь-располагайтесь, гости дорогие, — вновь запричитал Эраг. Подобное поведение ему донельзя не шло, казалось, он издевался, но, наверное, не стоило все-таки поспешно делать выводы. — Я распоряжусь и сразу же вернусь! А то какой же разговор без еды да выпивки?
Дверь за ним закрылась. Амари сел и, поморщившись, покосился на окно. Ощущение того, что он сам загнал себя в ловушку, усилилось.
— Да уж… — пробормотал Ульрих. — Нехорошо здесь.
— Отобьемся, — прошипел Гистон.
— Я знаю, — кивнул Амари, хотя точно не испытывал уверенности в этом.
— Вы эм… если начнется, в окно протискивайтесь, — предложил Ульрих, — кость у вас тонкая и гибкость еще мальчишеская осталась, не в обиду будь сказано, конечно. Так вот на крышу и выбирайтесь, а там ребята прикроют…
— А вы? — перебил Амари.
— Отсюда прикрывать станем. Ну, кто ж знал, что так оно сложится? И на еду не больно налегайте, мало ли…
Дверь отворилась, и вошел Эраг.
***
Амари еще не понял, что произошло, но тело отреагировало мгновенно и само подалось в сторону, то ли благодаря внутреннему напряжению, то ли натренированное утренними уроками Керво. Над правым плечом просвистел широкий охотничий нож и на половину лезвия вошел в стену за спиной. Эраг оскалился, захрипел и сполз на пол — Ульрих достал его кинжалом.
— К окну! — приказал Гистон, и Амари не посмел противоречить. У него и мысли не возникло, кто на самом деле здесь должен командовать.
Скрипнул засов, солдат запер дверь, на некоторое время она сдержит разбойников:
— Ну же!..
Поклявшись самому себе ни в коем случае не оставлять здесь этих двоих, Амари кинулся к окну. Самым сложным оказалось втиснуть в узкую раму плечи, но он справился, пробежал по крыше и спрыгнул в седло позади прорвавшегося к дому солдата.
— К бою! — закричал он, впрочем, увидев хмурые сосредоточенные лица и обнаженные клинки, решил больше не командовать. Солдаты сами знали, что делать, отец не просто так отправил в сопровождение именно их.
Селяне высыпали на улицу, помимо разнообразной хозяйственной утвари вооружившись длинными зазубренными ножами. Оружие как две капли воды повторяло то, которое носили намитские гвардейцы, и можно было бы долго рассуждать по данному поводу, но время не ждало. Разбойники старались их окружить, но солдаты действовали слажено, и дорога к лесу все еще оставалась открытой. Нескольким нетерпеливым и неловким селянам уже достались ранения, остальные предпочитали выжидать. Конечно, кинься они скопом, могли и переломить сопротивление, но слишком уж ценили собственные шкуры.
Со стороны дома раздался шум, затем грохот; потянуло дымом, а потом дверь снялась с петель и рухнула в пыль.
— К лесу, кровь творцова! — заорал Гистон, скатываясь по ступеням крыльца.
С верхнего уровня раздались выстрелы, и двое разбойников, кинувшихся солдату наперерез, растянулись на земле.
— Ну! — благополучно добравшись до отряда и перехватывая повод Злата, заорал Гистон. — Эрохо вас любит, значит, выберетесь!
— Нет! — вначале Амари вообще решил, что ослышался. — Я один не уеду! Это бесчестно, в конце концов!..
Просвистевший невесть откуда нож клюнул Гистона в предплечье, оставив неглубокую царапину, и упал к ногам. Солдат грязно выругался сквозь плотно сжатые зубы и зашипел уже на Амари:
— Еще как уедете!.. Мы вас охранять поставлены, мы и охраним…
— Одно дело сброд уличный разгонять и совсем другое — разбойников, с оружием управляющихся получше иных наемников.
Амари потащил из-за пояса пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Заорала женщина, кинулась к разбойнику, чуть было не метнувшему второй нож, и принялась проклинать душегуба, оставившего ее без «опоры и защиты».
— Никуда. Я. Один. Не поеду! — отрывисто выкрикнул Амари, обнажая шпагу. — Либо мы все отсюда уедем, либо… — договорить он не успел, рука сама рванулась вперед и вверх, отбивая очередной брошенный нож.
Рейесы всегда были воинами, даже когда сидели на троне и управляли страной. Они водили армии, осаждали города, убивали и погибали, и жертвовали, когда смерть единиц могла спасти десятки и сотни жизней. Они никогда не бросали своих людей на произвол судьбы, а ведь и Гистон, и Ульрих, и остальные являлись именно приближенными к Амари телохранителями. Еще он успел подумать о том, что потеря младшего сына несравнима с потерей старших, на политике Кассии она уж точно не отразится, и дал шенкелей Злату, огибая все еще пытавшегося возражать Гистона и занимая место в строю.
Людская волна накатила на отряд — так море штурмует одинокий утес — и схлынула, оставив на земле нескольких убитых. Амари огляделся: из седел не выпал никто. Гистон зажимал неглубокий порез на плече да солдат слева казался неестественно бледным, другие только зло скалились.
Со стороны леса раздался пронзительный свист, однако второй атаки не последовало. Разбойники отступили, некоторые даже юркнули в ближайшие калитки. Вперед вышел широченный мужик с двумя топорами, рядом с ним нарисовался долговязый крепко сбитый парень с кривой моревийской саблей.
Амари зло усмехнулся, покосившись на острие своего клинка. Против такого оружия шпага бессильна. А вот против людей — нет. На замах топора требуется слишком много времени — здесь исход поединка решала ловкость и скорость, надо успеть сделать выпад первым. Противостоять саблисту будет сложнее, но, может, разбойник и не умел фехтовать?
Он спешился, успел даже сделать шаг в сторону разбойников, когда путь ему преградила черная тень. Фьорд каким-то образом миновал и его отряд, и селян — выскочил, словно из-под земли. Восседавший на нем черный всадник даже со спины казался грозным. В одной руке он сжимал шпагу, во второй — пистолет.
— Вон, — коротко и зло бросил Керво, и Амари не понял, кому предназначался приказ, однако кинул шпагу в ножны и отступил, уткнувшись спиной в плечо Злата.
Разбойники попятились. В следующее мгновение прогремел выстрел, и долговязый со стоном осел на землю.