Страница 48 из 76
— По прикидкам вот-вот, — отозвался Гистон.
— Странно, — заметил Ульрих. Бывший моряк держался в седле, слегка откинувшись назад, и настороженно поглядывал по сторонам. — Места, эх, глухие, а в Нидосе разбойничков посчитать и нет.
— Зверя боятся, — бросил Амари. Ему сейчас только россказней о разбойниках не хватало.
— Ох, ваш-выс-чество, — вздохнул Гистон, — не накликали б, а?
Амари поморщился, но ничего не сказал.
Судя по солнцу, они уже должны были доехать, но тракт не раздваивался, и ничего не указывало на близкое расположение человеческого жилья. Но ведь и сбиться с пути они не могли тоже. Селения Нидоса обычно располагались невдалеке от трактов, но никогда не стояли непосредственно на них. Отчего так, Амари смог понять, лишь наткнувшись на жизнеописание покорителей северных земель в библиотеке Керво. Кассийцы при продвижении на север сталкивались с местными племенами некогда считавшихся вымершими угрцев, но не воевали с ними, а перенимали некоторые их обычаи. Угрцы не имели своего государства, жили общинами и селились по берегам рек. По ним и перемещались на лодках или плотах. Кассийцы проложили свои дороги, но шли они вдали от угрских поселений. К сухопутным путям исконные жители Нидоса относились с предубеждением и считали, что тракты очень любят нечистые силы леса, когда как текущая вода отгоняет любое зло.
Дорога вильнула в сторону, огибая овраг, поросший колючей лещиной, пошла вверх и скользнула в сосновый бор. Стало светлее, а едва уловимый аромат хвои понуждал дышать глубже.
— Эй, с дороги! Тпр-р… — окрик отвлек Амари от созерцания гривы собственного жеребца. Он натянул повод и с удивлением воззрился на босоногого мальчишку, невесть каким образом оказавшегося посреди леса. Тот сверкнул на подъезжающих ярко-зелеными глазами из-под закрывающей брови темно-каштановой челки и вернулся к своему занятию — разглядыванию грибного семейства, усеявшего подножие замшелого пня. Шляпки у грибов были рыжими, а ножки белыми с заметными даже с большого расстояния синими вкраплениями.
— Ваш-выс-чество?
Амари кивнул, разрешая; Гистон спешился и осторожно подошел к мальчишке — так, словно тот являлся мелким хищником или вовсе неизвестной зверушкой, которую следует поймать, а не спугнуть.
— Бесполезно, — заметил солдат, присаживаясь на корточки, — они ядовитые.
— В мире Эрохо нет ничего ядовитого или бесполезного, — авторитетно заявил мальчишка, даже не подумавший пугаться и убегать. — Просто есть вещи и растения, применения которых люди еще не ведают.
— Сынишка лекаря, что ли? — хмыкнул солдат.
Мальчишка пожал плечами и почесал кончик носа:
— Можно сказать и так.
— А здесь что делаешь?
— А красивые они, — маленький пальчик коснулся шляпки ближайшего гриба, и та вспыхнула ярко-синим. — Любуюсь.
Амари улыбнулся. Зрелище завораживало, особенно когда остальные грибы, повинуясь странной очередности, также сменили цвет.
— О… — протянул Гистон, — а где Тиенна, случаем, не знаешь?
— Угрчина, что ли? — мальчишка почесал в затылке. — А чего ее искать?
Он поднялся — небольшого роста и очень тонкий — сощурился, внимательно всматриваясь в приезжих. Амари не желал встречаться с мальчишкой взглядом, но у него не вышло отвернуться, его словно пронизало насквозь ледяной иглой. Что-то нечеловеческое, неправильное сквозило в чистых, напоенных весенней зеленью глазах, а еще они напоминали о Керво.
— Только не стоит вам туда соваться. Скверна там уже давно.
— Болеют что ли? — уточнил Гистон.
— Болезни вылечиваются проще, — ответил мальчишка и пожал плечами. — Хотя и так можно сказать, скверну из душ, ею отравленных, вывести сложнее.
— Я должен туда ехать, — сказал Амари. Он вдруг понял, что не сможет ни приказать, ни припугнуть, ни заплатить, сейчас ему или укажут путь, или пошлют в такую чащу, откуда не скоро выберется. Он мог поклясться: перед ним кто-то очень древний, не вошедший не только в легенды, записанные учеными мужами, но и в детские сказки.
Мальчишка снова поймал его взгляд, пробормотав:
— И так можно сказать… можно сказать и так, — и смахнул набок немытую челку. Лоб украшал узкий серебряный обруч с вставленным в него огромным изумрудом. Амари моргнул, и драгоценный камень обернулся листочком подорожника, прилипшим к грязной коже, а метал — полоской ткани.
— Нет ничего проще, — мальчишка мотнул головой, и каштановые волосы скрыли «украшение», затем размахнулся и саданул по пню кулаком. С посеревшей от времени коры осыпался мох, проступили криво начертанные литеры: «Угрчина». Внизу более витиеватым и красивым почерком — «Тиена». Тонкая стрелочка, указывала направо, где не было ни наезженной дороги, ни даже тропинки, а стояли одни лишь строевые сосны, а вдали угадывался бурелом.
Амари кивнул и полез в висящий на поясе кошель — кем бы ни являлся мальчишка на самом деле, его следовало одарить — однако державшийся рядом Ульрих перехватил его руку и покачал головой.
— Вот спасибо тебе, — расплылся в улыбке Гистон.
— Ох… да было бы с чего, — проговорил мальчишка, завертелся на месте, расставив в стороны руки, и исчез. Только-только стоял — и нет, расстаял.
— Прощенья прошу, — Ульрих убрал руку и поклонился Амари. — Только не стоит лесному чуду от себя давать даже деньги. Это сейчас он как бы помог, а привяжется, взвоете ж.
— Зеленоглазка, — крякнув, подтвердил Гистон, помянул кровь Творца, но осекся и сплюнул, тотчас осенив себя охранным знаком.
— Он еще первым селенцам дорогу указывал, — Ульрих улыбнулся, — эх, и любит же вас все-таки Эрохо, вашество.
Амари тронул повод Злата. Еще совсем недавно он презрительно рассмеялся бы, узнай о подобной встрече. Белые камни Часовой — данность, о них чего только не понаписано учеными мужами, но ожившие сказки ведь совершенно иное, простецкое и вроде бы даже глупое. А еще суеверия, которым так не хотелось, но, похоже, уже пора начать верить.
Словно вторя этим неправильным мыслям, над головой раздалось карканье. От неожиданности Амари едва не подпрыгнул, настолько громко и словно бы у самого уха заорал ворон.
— Вообще-то я ни во что подобное не верю и вам не советую, — сказал он слишком поспешно, чтобы хоть кого-то убедить.
— Так и мы тоже, — перемигнулись Ульрих с Гистоном. Вид у солдат был заговорщицкий донельзя.
***
Тиены достигли, когда солнце приблизилось к зениту, а вот чего Амари никак не ожидал, так это столь нерадушного приема. Их ждали. Стоило отряду войти в селение, как из домов высыпали люди с кольями, вилами и рогатинами, трое приземистых широченных в плечах мужиков держали в каждой руке по топору.
— О! Явилися, — прошамкал горбатый старик, тряся плешивой головой. То ли движениями, то ли итонациями он очень напоминал старуху с Суконной.
— А чего явилися-то? — продолжил широкоплечий мужик в более добротной одежде, чем у остальных.
— Заблудилися, наверное? — расплылся в щербатой улыбке третий, и Амари понял, что ошибся: в Нозароке все обстояло иначе.
— Мое имя Амари, я младший сын Алонцо Рейеса — вашего короля. Опусите оружие! — приказал он и, дождавшись повиновения, продолжил: — А пришел я затем, чтобы расспросить вас о случившемся несколько дней назад. Вы обнаружили тело намитца Хормака в реке, его судьба меня весьма интересует.
— Тело-то? — прищурился старик. — Так закопали. А чего ж, хранить его?..
Остальные селяне одобрительно зашумели, кто-то даже рассмеялся. Прихваченный в качестве оружия скарб они, может, и опустили, но держались вызывающе.
— Резонно, — заметил Амари. — В таком случае, я хотел бы поговорить с теми, кто его нашел.
Он почувствовал шевеление позади, но не обернулся: знал, что это свои. Его люди прекрасно вооружены и смогут справиться с горсткой крестьян, необученных драться, но на душе у Амари все равно скреблись кошки, а из головы не шли слова мальчишки о скверне. Омеро ведь тоже о ней говорил, только вначале не нашлось времени расспросить подробнее, а потом он попросту забыл это сделать.