Панацея

— Личная помощница и телохранитель. Если вас не устроят условия проживания или врачи, я решу эту проблему. Как и любые вопросы безопасности.

— Какой вариант медкарты передан врачам?

— Полный, — отвечает она. — Под расписку, разумеется. Только им будет известно, что вы одаренный.

Использование Силы крайне нежелательно, переводит Вейдер. За время правления Люка одаренность перестала быть стигмой, за нее не преследуют, но СИБ по-прежнему ставит таких разумных на учет — а мнение общества как было настороженным, так и осталось. Как ни забавно, к императору настороженность не относится, ему, видимо, можно, даже желательно читать мысли подданных. Это обычным людям нельзя.

— То есть я — Дэйв Скау, инженер-конструктор, на самом деле работающий на СИБ. С навязанной от работодателя помощницей.

Девушка кивает с полуулыбкой.

— Я буду вздорен, — говорит Вейдер. — Жесток и требователен.

Она вновь кивает. Эмоциональный фон ее все так же ровен.

— И несправедлив, — добавляет он. — Невозможность работать плохо влияет на мой характер.

— Конечно.

— Вы можете отказаться от этого задания. Я решу вопрос с Исард.

Девушка спокойно качает головой.

— Это моя работа, милорд. Я справлюсь.

Она в курсе, с кем связывается, и все равно не отказывается? Неплохо.

— Покажите мне план этого заведения. И если вас оповещали о деталях терапии… хорошо, в таком случае, объясните мне, как это якобы работает. Подробно. Как раз займет нас на три часа.

Она кивает, берет деку со стола за пределами видимости — только часть столешницы и видно, и тень на полу, — и экран перед его лицом меняется.

— Лечебница «Синие озера» находится в северном полушарии Набу…

Заранее подготовила материалы. Ну что ж, думает он, слушая ее. Значит, сработаемся.

========== 3 ==========

Эту Набу он не помнит.

Они снижаются над лесами, просверкивает вода среди зелени, сияют цветы на лугах, впереди синева озер, а он все пытается увидеть знакомое — и не может. Не та климатическая зона, и леса в основном хвойные, и оттенок воды совсем не тот, и небо…

Но может быть и так, что помнит он уже не настоящие события, не тот подлинный воздух, не свою юность — а придуманное и увиденное на голо и картинах с тех пор. К лучшему, наверное. Да, к лучшему.

Архитектура лечебницы, впрочем, знакома. Классический набуанский стиль. Вписанность в природу, окна, переходы, арки. Красота в каждой детали. Это не его мысли, про красоту, это чья-то фраза, чья-то цитата, когда-то зацепившаяся за память. Он красоту оценивает совсем иначе, и с его позиции лечебница нерациональна. И защищать ее сложно: корпуса и жилые модули расположены на пяти островках, эвакуация будет затруднена…

Здесь никогда не было серьезной войны. Архитекторы даже не задумываются об этой возможности.

Их сажают у небольшого домика на берегу озера, посадочная площадка закрыта рощей вечнозеленых деревьев и не сразу заметна. Вейдер по привычке ищет зенитные орудия базы и только не найдя, спохватывается. Это не военная база. Даже не правительственная резиденция.

Его телохранитель за пилотским пультом кривится от прекрасного вида и настраивает систему шаттла на пассивное наблюдение. А орудия направляет в небо.

— Мне так будет спокойнее, — говорит в воздух.

Он не отвечает, но он согласен. Ему так тоже будет… не спокойнее, но привычнее.

Их встречают. Трое врачей, мужчины, люди. Запрашивают разрешения подняться на борт, но Вейдер спускается к ним сам. На это-то он пока способен — на то, чтоб самому свести кресло по рампе. Телохранитель идет сзади.

Он помнит, как должен пахнуть воздух на Набу, и даже на какой-то миг кажется, что способен его ощутить. Но — нет. Все, что говорит ему кожа — что снаружи тепло, что дует ветерок. Наверное, должно пахнуть водой. И хвоей. И цветами — у рампы в жилое здание стоят вазоны с чем-то алым.

Эмоции врачей клубятся на грани восприятия, но он сознательно отстраняется. Прочесть их просто, но незачем. Они здесь, чтобы делать свою работу, он здесь из-за Люка, давайте все переживем этот эпизод с наименьшими потерями и разойдемся. Вряд ли Люк будет рад, если он в ярости разгромит этот игрушечный мир, лишь потому что какой-то врач позволил себе его пожалеть.

Жалость, часто говорит Люк, всего лишь значит, что у человека доброе сердце. Вейдеру не понять, у него сердца вообще нет — в самом прямом из смыслов.

— Мы очень рады вас здесь приветствовать, — говорит главный из троих. — Поверьте, вы не уйдете разочарованным.

Вейдер молчит. Врачи кажутся ему очень молодыми, странно яркими. Он отвык от красок, и громких звуков. От глупой вежливости и вводных фраз он тоже отвык.

— Есть ли у вас какие-то пожелания? — спрашивают его, все так же улыбаясь во все белоснежные зубы.

— Минимум контактов, — отвечает он. От звука вокодера врач едва заметно вздрагивает. — Я здесь не ради социальных связей.

— Социальные контакты являются частью терапии.

Набуанцы и их религиозная вера в целительный эффект общения.

— Помимо терапии, — говорит он. — Вам должны были сообщить, что я предпочитаю дроидов.

— У нас только живой персонал.

Да, он знает. Это тоже «часть терапии» — и заодно показатель высокого класса заведения.

— Для их же блага сделайте так, чтоб мы не пересекались.

— Я все устрою, — ровно говорит Айла за спиной.

— Прекрасно, — улыбка первого из трех никуда не девается. — Теперь мы пройдем в вашу жилую зону, я продемонстрирую приборы. На всякий случай наша медсестра будет дежурить неподалеку, если вам что-то понадобится, обращайтесь немедленно. Во внутренней сети у вас создана учетная запись, все процедуры будут выводиться на ваши устройства каждый день. У нас обширная библиотека, как книжная, так и медийная, мы устраиваем трансляции из столичной оперы и театров, вы не заскучаете.

Но доступа в голонет здесь нет — и насчет «не заскучаете» у Вейдера большие сомнения. Впрочем, сеть здесь точно есть, а потому добраться до нее наверняка можно. Нужно будет заняться. На всякий случай. Отсутствие постоянного потока информации его раздражает. Хотя и это отсутствие наверняка тоже часть терапии.

Домик, ему предоставленный, не похож на тот, смутно вспоминаемый, дворец. Только и общего, что терраса и спуск к воде. Три комнаты — одна гостиная, одна спальня-палата, вторая спальня и «кабинет» — с голограммами шелестящего леса вокруг рабочего места. Старший из трех врачей отключает голопроекторы взмахом руки, и комната пустеет, остаются только стол с декой и голые стены.

— Вы можете настроить здесь все по вашему вкусу.

На его вкус ничего настраивать не потребуется, голые стены его полностью устраивают.

Ему представляют штат слуг — троих молодых людей — и двух дежурных медсестер. Им всем достаточно только взгляда, они кланяются и исчезают. Обдав его удушающим запахом жалости напоследок. Хорошие, значит, люди. Добрые.

Когда все наконец-то убираются прочь, он выезжает на террасу и смотрит на синее озеро.

Они прилетели на закате, хвоя деревьев леса на другом берегу, вначале золотая, сливается в одну темную массу, небо сияет глубокой синевой и чернеет. Созвездия здесь не те, что он помнит, он слишком далеко от Тида. Но звезды видны ясно и четко.

— Вам не холодно?

Ему никак. Но он позволяет увезти себя в дом.

***

Чудесная терапия Набу основывается на вытяжке некоего набуанского эндемика, не переносящего гипертрасс ни в каком виде. На рекламе чудесного заведения, разумеется, чудесный голубой цветок. Вейдер все больше склоняется к тому, что чудесное растение — мох или плесень.

Дом у озера практически пуст. Айла выполнила обещанное: слуг он не видит и не ощущает. Если бы можно было оставаться там постоянно и просто смотреть на воду, он был бы почти доволен.

Но терапия проходит в основном здании, в суперсовременном медблоке, под надзором десятка очень доброжелательных взглядов. Его подсоединяют к аппаратуре, чистят кровь, вкалывают свою панацею в оставшиеся ошметки его живого тела. Мониторят показатели, работу мозга, нейро-активность… Ничего нового — кроме панацеи, но сколько панацей он уже пережил.