Страница 12 из 17
– Вот.
– Спасибо. – Сара подалась вперед, забрала у меня листок, положила перед собой и принялась внимательно изучать.
«Таблица тревог и последствий» – это один из методов терапии, о котором узнаешь, лишь основательно познакомившись с системой. Мне вспомнился день, когда Сара впервые попросила меня ее заполнить.
Я нервно раскачивалась в кресле, то приподнимая стопы над ковром, то опуская их, не в силах остановить пульсацию адреналина. Повсюду чудилась опасность. Даже Сара казалась врагом. По пути к ней, в машине, я твердила себе, что на самом деле она – серийный убийца, который сперва располагает пациентов к себе, чтобы завоевать их доверие, а потом безжалостно убивает их, обставляя все так, будто они покончили с собой.
– Послушай, Эвелин, – начала она, неспешно набирая что-то на своем компьютере, а потом ударила по клавише ввода, и из принтера, стоявшего рядом, бесшумно выскользнул лист бумаги. – Я хочу дать тебе таблицу тревог и последствий. Ты о таком вообще слышала?
Я покачала головой.
– По сути, это все равно что домашнее задание. Ничего страшного в ней нет, – продолжила Сара. Много она понимает в страхах, как же! – Но мне бы хотелось, чтобы ты всегда носила ее с собой, куда бы ни пошла. – Это где же мне ее носить, интересно? Разве что по спальне, из которой я и носа не высовываю. Так, что ли? – Как только тебя посетит беспокойство, заполни первые три столбика.
Она протянула мне лист. Касаться его совсем не хотелось. Где он успел побывать? А руки Сары? Вдруг до начала нашей сессии она ходила в туалет, а потом не помыла их с мылом? Мне живо представилось, как у нее на пальцах множатся бактерии. Казалось, я даже вижу их ослепительное свечение. Я резко отпрянула от листа. Она окинула меня взглядом, полным понимания (в тот раз оно и впрямь в ней пробудилось), и положила таблицу на стол.
– Хорошо, погляди на нее пока на расстоянии. А потом наденешь перчатки и возьмешь, хорошо?
Я ответила ей благодарным взглядом.
– Так вот… как видишь… первая колонка называется «Дата». Сюда нужно записывать, в какой день тебя охватила тревога…
На бумаге была напечатана громадная табличка. Выглядела она так:
– И что мне с ней делать? Когда ее заполнять?
– Когда начнешь переживать из-за чего-нибудь, – ответила Сара.
– И что, туда нужно прям все-все записывать?
– Да. А если… тревоги начнут повторяться… все равно пометь это в табличке. Тогда мы каждую неделю сможем проверять, сбылись ли твои опасения, и, если окажется, что нет, тебе будет проще побороть негативные мысли. Ну что? Справишься?
Я медленно кивнула. Новое задание звучало куда проще и пугало куда меньше, чем другие дурацкие упражнения, которые Сара опробовала на мне после моей выписки из психушки. Например, она велела мне после туалета мыть руки не пятнадцать раз, как обычно, а всего десять. И перейти с «долгоиграющего» молока в маленьких капсулах, способного пережить ядерный апокалипсис, на обычное, свежее.
– Прекрасно. – Сара просияла и отодвинула таблицу в сторону.
Я уставилась на одинокий белый лист А4, обнадеживающе белевший на темной дубовой столешнице. И тут меня разобрал смех. Точнее, безудержный хохот. Пару раз я даже хрюкнула. Сара беспокойно огляделась.
– Что такое?
– Вы что, шутите? – спросила я, указав на таблицу.
– Да что? Что тебя так насмешило? Не понимаю!
У бедняжки и впрямь был на редкость озадаченный вид. Как-никак в этой комнате мне редко доводилось смеяться. Чаще я плакала. И рыдала. Или вопила: «НЕ БУДУ! И ВЫ МЕНЯ НЕ ЗАСТАВИТЕ!»
Когда смех немного поутих, я снова указала на таблицу:
– Вы говорите, сюда нужно вписывать все тревоги, какие только приходят на ум, и даете мне всего один лист? – уточнила я и снова фыркнула.
Она наконец смекнула, к чему я клоню, и расплылась в улыбке.
– Думаешь, одного листа мало?
– Да уж, по-моему, надо еще распечатать.
Сара улыбнулась шире и снова ударила по клавише. Из принтера выскользнул новый лист.
– И еще.
А следом за ним – еще один.
– И еще!
И еще один.
– Ну этого-то уж точно хватит? – спросила Сара, когда стопку бумаг пополнила пятая таблица.
– Вы меня недооцениваете.
На следующем сеансе я отдала ей заполненную таблицу. Вот некоторые куски из нее (все я приводить не хочу – как-то неохота быть лично ответственной за вырубку джунглей).
И так далее и тому подобное. Я строчила без конца, страницу за страницей, – в какой-то момент даже пришлось писать на обратной стороне. Я даже ухитрилась натереть мозоль на пальце! На протяжении многих дней я записывала все мысли без исключения, даже если они повторялись, даже если становились все глупее или страшнее.
Когда я отдала исписанные листы Саре, она окинула стопку взглядом и сказала:
– Гляди-ка, тебе и впрямь пригодились все пять копий!
И я продолжила в том же духе. Вот только теперь все иначе… Однако вернемся в тот день, когда я отдала Саре новую таблицу тревог и последствий. На этот раз заполнена была лишь одна сторона листа. А ведь я и не думала, что когда-нибудь меня посетит такая удача! Всего одна сторона, подумать только! За неделю! За целую неделю! О, какое же это счастье – быть нормальной!
Меня всякий раз поражало, с каким равнодушием Сара забирает таблицу тревог и последствий. Она невозмутимо принимала ее, точно домашнюю работу по рисованию, а если хватало времени, мы обсуждали одну-две тревоги в самом конце нашей встречи.
– Ну что ж, – сказала она, пробегая глазами мои новые записи. – Выходит, свидание получилось не ахти?
– Можно и так сказать.
– Тогда давай заполним остальные колонки, – предложила она и взяла ручку. – Ты волновалась, что свидание закончится плохо… так и вышло. Стало быть, можно сказать, что опасения оправдались?
– Сара. Он переспал с другой. На первом же свидании. Неужели это можно назвать удачей?
Она что-то неразборчиво пробормотала.
– Что-что?
Не поднимая глаз, она повторила – на этот раз отчетливее:
– А я тебя предупреждала…
Я скрестила руки на груди:
– Что, сейчас начнете читать мне нотации? Послушайте, вы же сертифицированный специалист по когнитивно-поведенческой психотерапии из самой Национальной службы здравоохранения! Налогоплательщики тратят кучу денег на то, чтобы вы помогли мне поправиться и стать полноценным членом общества. Неужели мы и впрямь опустимся до лекций о том, какие парни «негодяи»? Предоставьте это моим новым подругам, хорошо?
Стоило только появиться каким-то сложностям, как Сара тут же меняла тему. Опустив взгляд на последнюю строку, она сказала:
– Ах да, новые подруги. Ты переживаешь, что они узнают о… а, собственно, о чем?
Я обвела ее кабинет широким жестом. Указала на бежевые стены, на корзину с потрепанными игрушками, на чудаковатый стол…
– Обо всем этом. О том, что я тут бываю. О том, почему это происходит.
Ее ручка вновь живо забегала по блокноту.
– А что в этом такого?
В горле тут же встал огромный ком, как всегда бывало, когда всплывала эта тема. Глаза защипало от слез. Уже. В который. Раз.
– Ну… мне очень неловко. Они не поймут.
– Не поймут чего?
– Ничего не поймут!
Я скрестила руки на груди, всем своим видом говоря: «Хватит уже об этом!» На этот раз Сара решила не настаивать.
– Ну ладно… Обсудим все это попозже. Ты пишешь, что боишься снова сойти с ума, – продолжила она и постучала ручкой по таблице. – Расскажи об этом поподробнее.