Страница 15 из 19
– Ой, упаси Господь от твоего гавермента! У нас такой гавермент, с тех пор как выставили вон всех людей Гриффита…
– Да ты брешешь…
– А ты еще больше…
– Не говорил ли Бриан Старший: “Они их там рассовывают по могилам куда ни попадя, точно они не люди, а рыбьи потроха или ракушки улиточные”…
– Ох, мерзкий зудила…
– Если у тебя над могилой нет приличного креста, так, чтоб она была достойно отмечена, не пройдет и дня, как ее кто-нибудь раскопает…
– Надо мной скоро будет крест. Крест из Островного мрамора, такой же, как над Пядаром Трактирщиком и над Джуан…
– Крест из Островного мрамора, Катрина…
– А какой-нибудь деревянный крест они тебе не поставят, а, Катрина?..
– Да они вылетят за ограду на следующий же день…
– Думаешь, в этом виноваты те, кто продает другие кресты?..
– Ну конечно, кто же еще. Всяк льет воду на свою мельницу. Кабы можно было ставить деревянные или цементные, на такие вот не было бы никакого спроса. Тогда всякий мог бы сам сделать себе крест…
– По мне, так лучше лежать совсем без креста, чем надо мной поставят деревянный или цементный…
– Твоя правда. Я бы со стыда померла…
– Это все гавермент тому причиной. Они собирают налоги с денег на другие кресты…
– Врешь ты все, это работа другого гавермента, который еще раньше…
– Хуже нет – хоронить своего сородича рядом с чужеземцем…
– Кости к костям, ясное дело…
– Вот тебе и гавермент…
– Ты врешь…
– Я слыхал, в прошлом году они положили сына Томаса Портного поверх Тюни, сына Микиля Тюни…
– О, как бы мне встать да стряхнуть с себя убийцу! Еще один потомок Одноухих, что меня зарезали…
– Я был на похоронах иудея в нашей деревне в прошлом году. Его положили поверх могилы Донована Ткачика из Сайвиной Обители. Никто и не знал, что они копают могилу не в том месте, покуда не открылся гроб… Всему свету известно, что я правду говорю, потому как я сам там присутствовал…
– Твоя правда. Нам ли не знать, что ты прав. Для Поэта они копали аж четыре могилы, а в конце концов положили его сверху прямо на Куррина…
– Разрази его дьявол, как же он меня утомил своими дурацкими стихами. Да чтоб его черт уволок. Не мог пожить еще немного, пока надо мной крест не поставят…
– Ох и бесстыжий, мерзавец…
– Вот не знаю, не собирается ли моя там, дома, отдать все мое большое хозяйство старшему сыну…
– А что ты скажешь на то, что жену Микиля, сына Кити из Баледонахи, едва не похоронили над Джуан Лавочницей? У Джуан на могиле в ту пору креста не было…
– О, Джуан, бедная…
– Джуан, бедняжка, как ты, должно быть, маялась…
– Я на нее так сразу и крикнула, чтоб убиралась от меня на Участок За Полгинеи или За Пятнадцать. Не хватало мне еще, чтобы на мне дармоеды лежали… Этот ее запах крапивы меня просто жизни лишает…
– А на тебе они тоже кого-нибудь пытались похоронить, Кити?..
– Да какую-то мелкую дрянь из Сайвиной Обители. Я даже ни саму ее не знаю, ни ее семью. Клянусь дубом этого гроба, я отправила ее прочь сию же минуту! “Совсем плохо мое дело, если в конце концов нищие из Сайвиной Обители будут лежать со мной в кладбищенской грязи”, – так я сказала…
– Оныст! Они и мою могилу тоже раскопали. Какая-то женщина из Старого Леса. “Ух, – говорю, – каких-то грубых, неотесанных дикарей из Старого Леса класть со мной в одну могилу! Нет бы кого-нибудь, в ком есть хоть капля культуры!.. ”
– Ой! Вы слышали? Сучка с Паршивого Поля, где лужи, порочит людей из Старого Леса? Ой, вы только послушайте! Я сейчас лопну!..
7
– …Я упал со стога овса…
– …Сохрани и спаси нас, Господи, на веки вечные! Жаль, что они не отнесли мои бренные останки на восток от Яркого города… Там заходящему солнцу не придется скользить и склоняться, чтобы коснуться меня. Восходящее солнце не будет появляться, как бедная нищенка на дороге, что в первый раз вышла просить милостыню, не решаясь от стыда показаться из-за темных очертаний холмов и скал. Луне не придется следить за каждым своим шагом среди невозможного смешения бугров, пригорков и заливов, если она возжелает выйти и поцеловать меня. Я расстелю перед ней бескрайнее раздолье равнины, будто разноцветный ковер. Дождь не станет метать свои капли, словно бродячий разбойник стрелы на крутой горной тропе, но пройдет с торжеством королевы, чье присутствие среди подданных олицетворяет власть закона и благоденствия…
– Доти! “Сантименты”!
– Опять эта дурь…
– …Посмотри вот на меня, убийца подсунул мне отравленную бутылку…
– …Подошел я к “Плазе” к семи… И она пришла. И улыбка у нее опять такая ясная. Взяла шоколадки. Фильмы… Да она уже видела ту фильму в “Плазе” – она все фильмы в городе пересмотрела. Прогулка или танцы… Да она и без того на ногах в букмекерской конторе с самого утра… Чай… Да она ведь только что от него оторвалась. “Западный отель”… Вот это дело, короткий отдых ей пойдет на пользу…
“Вина”, – сказал я официанту.
“Виски”, – сказала она.
“Два больших виски”, – говорю…
“Еще два больших виски”, – говорю…
“Нет у нас больше виски, – говорит официант. – Знаете, сколько виски вы выпили с семи часов? Двенадцать больших порций на каждого! Виски уже не хватает…”
“Стаут”, – говорю я.
“Бренди”, – говорит она.
“Знаете, – говорит официант, – уже давно больше часу ночи. И даже если вы сами из гостиницы “Вестерн”, вы обязаны быть осторожней. Может быть полицейская облава”…
“Я провожу тебя домой”, – сказал я, когда официант закрывал за нами дверь “Западного отеля”.
“Ты проводишь меня домой? – говорит она. – Куда больше похоже, что это мне тебя провожать. Возьми себя в руки, а не то выпадешь из окна. Ничего не соображаешь, да? А я вот очень хорошо соображаю, хоть и выпила здоровенных бренди намного больше твоего. И не подумаешь вовсе, что я хоть каплю выпила, правда?.. Осторожно, не врежься в этот столб… Иди прямо. Дай-ка я возьму тебя под руку и доведу до самой двери. Может, зайдем еще в паб Симона Алварана по дороге и выпьем еще чуть-чуть. Сегодня жалованье выдают, так что они до утра не закроются”…
Я сумел посмотреть на нее в уличных сумерках. И улыбка у нее была все такая же ясная. Но я сую руку в карман, а затем достаю. И вижу, что остался у меня всего один шиллинг…
– Дуралей…
– Клянусь душой, как говорится…
– …Скажу тебе, как на духу, Пядар Трактирщик. Пришла ко мне Катрина Падинь. Я это хорошо помню. Было это под конец года, в ноябре. В тот год мы удобряли к зиме Рапсовое поле. Микиль как раз в тот день разбрасывал водоросли. Я ждала ребят из школы с минуты на минуту, так что достала корзинку картошки, какую испекла для них в золе. Потом села в уголке у очага и стала штопать пятку на чулке.
“Бог в помощь”, – говорит она.
“И тебе, – отвечаю. – Добро пожаловать, Катрина, садись”.
“Я ненадолго заглянула, – говорит она. – У меня полно дел. Скоро приедет священник, дней через девять-десять свалится мне на голову, так что топтаться вокруг да около мне резону нет, Кити, – говорит. – Вы продали свиней на последней ярмарке, а мы своих не продадим до самого Дня святой Бригиты[49], если только они, Бог даст, у нас останутся. И с твоей стороны было бы большим одолжением дать мне взаймы один фунт денег. Я собираюсь починить трубу и подумываю купить раундтайбл[50], чтоб священник завтракал[51]. У самой у меня уже есть два фунта…”
“Раундтайбл, Катрина? – говорю я. – Так ведь раундтайбл здесь вовсе никто не держит, разве что очень большие люди. Священник не может, что ли, поесть с нормального ирландского стола, как это обычно у священников и водится?”
“В последний раз, когда он был у Нель, ему подали серебряный чайник, который Брианова Мэг привезла из Америки. Я возьму взаймы серебряный чайник у Джуан Лавочницы, Кити, чтоб идти с Нель ноздря в ноздрю, и даже на ноздрю впереди нее, бесстыжей выскочки!”
49
День святой Бригиты – 1 февраля, в Ирландии традиционно считается началом весны.
50
Раундтайбл – круглый стол (искаж. англ.).
51
Если священник служил мессу в частном доме, хозяева были обязаны приготовить священнику угощение.