Страница 2 из 5
Но ничего не могло сломить настойчивого старого Паганини. Он не раз говорил Никколо: «Я сделаю из тебя чудо, проклятая обезьяна! Ты ровно продан черту – так ты или погибнешь, или обеспечишь мою старость.
Я выпущу тебя, мальчик, перед большой толпой знатных и богатых господ, когда мир опять станет на место после ухода французских бродяг. Ты будешь вызывать восторг и умиление богатых людей, которое заставит их забыть свою скупость».
Мать же Никколо с вечным страхом за сына, что побои отца сведут ребенка в могилу, с постоянным стремлением сберечь лишний кусок для сына, скрывала свои страдания. Но однажды обморок сломил ее. Она позвала сына и слабым голосом проговорила:
– Мальчик, ночью ангел, тот самый, которого мы видели на святой картине в соборе, сказал мне, что ты будешь первым скрипачом мира. Недаром мы приехали в этот чудный немецкий город. В городе лучшие скрипичные мастера – Амати, Гварнери и Страдивари. Обещай мне никогда не расставаться со скрипкой.
Мальчик обещал матери не расставаться со скрипкой.
По совету дяди, к кому они приехали, Никколо посетил Паоло Страдивари, который посоветовал учиться у графа Козио.
Граф Козио
Первым делом граф Козио спросил Никколо:
– На чем же будешь играть, мальчик?
– На чем прикажет синьор граф, – ответил Никколо. Козио подошел к маленькому Паганини, откинул
ему волосы со лба, внимательно посмотрел на брови, на лоб, на глаза и сказал:
– Мне девяносто семь лет, восемьдесят из них я потратил на собирание сокровищ – скрипок. Дом, в котором ты находишься, хранит первую в мире коллекцию музыкальных инструментов. Ради них существует
земля, ради них Творец вселенной вложил в человека безумную любовь к превращению плохой жизни в прекрасные звуки.
Граф Козио снял со стены золотистую старинную скрипку, и протянул мальчику, и осторожно вручил ему смычок. Маленький скрипач заиграл. Потом Козио поднял высоко руки Никколо, поднес к своим слабым глазам:
– У тебя каждый палец похож на утиный нос. Уродство, да и сам ты некрасив. А такие пальцы лучше всего для игры. У тебя хороший слух.
Проходили дни. Старый Козио рассказывал маленькому Паганини историю скрипки. Вскоре маленький скрипач научился различать виды скрипок.
Антонио Паганини
А дома – дома то же самое. Отец, жаждущий заработать на сыне, как-то говорит жене:
– Граф Козио утверждает, что из мальчика ничего не выйдет, если он немедленно не начнет брать уроков у синьора Роллы. Но ты знаешь, как дорого Ролла берет за уроки. Я думаю, что лучше вовсе не учить мальчишку за деньги, а просто отправиться путешествовать с ним по Ломбардии (Северная Италия].
Астрологические, алхимические поиски жизненного эликсира и философского камня, которые у средневековых безумцев связывались с мечтой о человеческом счастье, об устройстве человеческого общества, у старого Паганини превращались в искание средств для биржевого обмана природы, для маклерских сделок с темными силами. Но все оказывалось напрасным.
В Генуе уроки со скрипачом Джованни Серветто были прекращены из-за безденежья. Воспользовавшись днем, когда синьор Антонио должен был задержаться в суде, мать отвела сына к синьору Джакомо Коста. Этот синьор был преподавателем генуэзской капеллы и играл первую скрипку во всех церковных оркестрах Генуи. После первых же занятий синьор Коста был совершенно поражен отчетливостью звука, чрезвычайной восприимчивостью своего ученика и быстротой его работы. А через полгода, когда мать Паганини тайком от мужа принесла деньги за тридцать уроков, синьор Коста стал прикидывать с довольной улыбкой, в каком соотношении находятся эти деньги и его выручка от церковных концертов, в которых участвовал Паганини. Да и для семейного бюджета это было доходно. Но вскоре из-за корыстолюбия синьора Коста синьор Антонио почувствовал себя оскорбленным и обманутым. Дело приняло плохой оборот. Синьор Коста собрал сведения о крещении, о детских годах своего ученика и пришел к выводу, что скрипичный талант мальчика, его необычайная музыкальная одаренность, невероятная для отрока музыкальная техника не могут быть объяснены божественным вмешательством. Здесь, несомненно, было вмешательство нечистой силы и, несомненно, демонское влияние. Проклятие повивальной бабки было причиной необыкновенных успехов маленького Паганини.
После раздора отца Никколо с синьором Коста произошла случайная встреча маленького скрипача с синьором Франческо Ньекко, знаменитым композитором, оперы которого ставили во всех театрах Северной Италии, Ливорно, в Неаполе, Венеции, Милане. Вот он-то точно не верил всякому вздору о вмешательстве нечистой силы в судьбу Никколо. Эта встреча сыграла большую роль в жизни маленького скрипача.
Синьор Ньекко
Странная дружба установилась между оперным композитором и «дьяволенком-скрипачом», как называл Никколо синьор Ньекко.
После занятий музыкой Ньекко знакомил мальчика с историей порабощения Ломбардии австрийцами. Он рассказывал о значении французского нашествия на Италию. Французские войска гонят австрийских жандармов, они гонят немецких попов, приехавших из Вены, а прокламации Бонапарта несут с собой освобождение от «карбонариев» – «угольщиков», от которых маленький Паганини не раз слышал в «убежище».
Под впечатлением от услышанного маленький скрипач сделал «новую вариацию итальянской "Карманьолы”» и добавил собственную музыкальную тему, ту зажигательную французскую песню, которую он услышал случайно от французских матросов на берегу моря. Эта песня звала к восстанию всех детей родины, она говорила о том, что поднято знамя, алое от крови народа, о том, что наступили дни славы. У Паганини началась своя недетская жизнь. Ему стало даже легче сносить побои и упреки отца. У него появились свои жизненные планы.
Ньекко, сам участник карбонарской конспиративной работы, имел привычку к внимательному и зоркому наблюдению. В эти годы Ньекко был единственным, кто точно представлял себе все значение бурного вторжения, услышанного, увиденного в жизни маленького скрипача. В то время как синьор Антонио Паганини со всей толпой своих коммерческих друзей и врагов и мать Никколо со своей озлобленной сворой родных терялись в догадках о происхождении ранней одаренности Никколо и строили предположения о сверхъестественном вмешательстве, видя в нем то страшную демоническую, то благодатную ангельскую основу.
Учитель Никколо Ньекко боялся за судьбу своего любимого ученика, хрупкость которого внушала ему самые серьезные опасения. Ньекко боялся, что могущество этого всеподавляющего таланта превратится в огонь, который сожжет и очаг, и дом. Когда он перечитывал страницы миланской хроники, в которых старинный повествователь рассказывал о ломбардийских крестьянах, намеренно уродовавших своих детей, чтобы потом продавать их в качестве придворных шутов герцогу Сфорца, Ньеко живо представил родителей и родственников Никколо, жаждущих от него заработка. Еще его волновало, что церковная музыка чужда маленькому скрипачу. Когда Ньекко говорил с ним о свободе Италии, о живой и яркой работе карбонариев, щеки у мальчика покрывались румянцем возбуждения.
Молчание, замкнутость сына, его спокойствие вызывали подозрение у синьора Антонио, о чем он рассказал священнику местной церкви. Священник сказал, что маленький скрипач на хорошем пути: три раза в неделю он выступает в церковных концертах, его выступления привлекают толпу молящихся, молящиеся охотно отзываются на кружечный сбор, таким образом можно рассматривать Никколо Паганини с его скрипкой как явление, угодное Богу. По инициативе синьора Ньекко мальчик был приглашен к участию в концерте светской музыки. Никколо играл впервые перед большой аудиторией. Легенда о маленьком скрипаче полетела по городу, над морем, по всему лигурийскому синему заливу.
Отрочество