Воины снегов

Данный «вид спорта» заинтересовал Кирилла больше всего, поскольку он и сам кое-что в нём понимал и умел. Первое впечатление от наблюдения за тренировкой: «Никакого изощрённого комплекса приёмов нет и в помине — все на выносливость, на длительность, на нахрап, на боевое бешенство, которое стараются поддерживать как можно дольше. Хотя кое-что оригинальное есть — атака прыжком в высоту с места или с разгонного шага. А прыгают они очень высоко... Оно и понятно: если вот так упражняться годами, то может получиться многое. Только я всё равно не поверю легендам, будто древние богатыри перепрыгивали через стоящего противника и сражали его ударом в спину...»

Исследования учёного закончились тем, чем и должны были закончиться — на него обратили внимание парни-фехтовальщики.

— Иди сюда, Кир-рилл! — закричал один из них и призывно махнул рукой. Остальные его дружно поддержали: — Иди к нам! Покажи, гость (представитель «дальних людей»), как сражаются в твоём стойбище!

Кирилл изобразил приветственный жест и двинулся к ним. Ситуация казалась ему многосмысленной: «Меня зовут поучаствовать в „деревенской забаве“ — конечно же, хотят проверить „на вшивость". Это — нормально, но... Но парни явно моложе меня, ни один из них на вчерашних посиделках не присутствовал как равный — во всяком случае, я их не помню. Они, конечно, меня разглядели, пока я гулял, и сочли сверстником. Или, как минимум, человеком их „возрастной группы", которого допускают к трапезе с Хечуканом и Чаяком лишь в особых случаях. Теперь они хотят в этом убедиться и выяснить, какое положение я займу среди них — кого слабее, а кого сильнее. Наверное, это потому, что рожа у меня не такая дублённая морозом и ветром, как у них. Скорее всего, они неплохие ребята, за исключением вон тех двоих (явные психи!), но... Но лучше бы оказаться по отношению к ним „старшим". А как это сделать? Рыкнуть и облить презрением, ставя на место? Или... Их копья — тяжёлые длинные палки с костяными наконечниками. Это сугубо колющее древковое оружие. Попробовать? А если... Но выход, страховка есть! Здесь всегда можно попросить смерти, и мне не откажут! Блин, как всё просто...»

— Привет, ребята! — доброжелательно и чуть надменно проговорил Кирилл. — Вы развеиваете свою скуку этими палочками?

Приём почти сработал — большинство присутствующих стушевалось, несмотря на дефектный язык чужака. Однако один из старших (он, кажется, был вчера в пологе — сидел у задней стенки, голоса не подавал и ел последним) воспылал азартом:

— Возьми эту «палочку», гость, и докажи, что ты человек, а не женщина!

«Для „старшего” это оскорбление, — сообразил Кирилл, — а для „ровни“, наверное, просто подначка. Можно ли свести дело к шутке? Вряд ли... Да и не настолько хорошо я знаю язык... А, была — не была!»

— Хорошая палочка... — сказал он, принимая оружие. — Поиграем? Только моё условие, мальчик (почти оскорбление!): ты не попросишь смерти, ладно? Ты ведь играешь, правда?

— Играю?! — оторопел потенциальный противник. — А ты?..

— Я взрослый, — с лёгкой грустью сказал Кирилл. — Если попрошу смерти, ты дашь её мне.

Воцарилась, как говорится, минута напряжённого молчания. Высокий широкоплечий парень (или молодой мужчина) с редкими холёными волосиками на подбородке явно колебался — планировавшаяся забава оказалась слишком серьёзной.

Выход нашёлся — точнее появился.

Из ближайшего шатра выкатился меховой колобок и, сверкая голой попкой (в комбинезоне сзади была устроена дырка), с рёвом устремился в открытую тундру. Убежать далеко он не мог, поскольку падал на каждом третьем шаге и ревел от этого ещё громче. Тем не менее противник Кирилла воткнул древко своего копья в снег и кинулся к малышу:

— Ты куда, Ньяка?! А ну-ка, домой!

Кирилл проследил за ним взглядом, потом осмотрел оставшуюся компанию — кажется, инцидент можно было считать исчерпанным.

— Занимайтесь, ребята, — снисходительно усмехнулся аспирант и тоже воткнул древко копья в снег. — Если станет скучно, позовите, и я приду...

«Та-ак, — размышлял учёный, бредя по широко раскинувшемуся стойбищу. — С местной молодёжью, кажется, отношения налажены — на пару ближайших дней. В том смысле, что бить толпой они меня не будут. Но надо же как-то устраиваться... Моя одёжка-обувка по такой жизни ещё некоторое время продержится, но для длительного пользования эта амуниция здесь явно непригодна. Если её не стирать, то скоро она перестанет греть на морозе, а какая уж тут стирка?! Думай, Кирюха, думай!.. А что думать-то? Я, вроде бы, человек не бедный — по здешним меркам. Мне надо... Много чего мне надо! А как это получить, «не потеряв лица»? Ну-у, наверное, надо скорешиться с кем-нибудь из местных, чтоб были «бедные», но солидные. Чаяк на эту роль не годится — не дай Бог, он перестанет считать меня ровней — последствия непредсказуемы. Значит...»

Этнографических познаний Кирилла хватило, чтобы понять немудрёную иерархию стойбища. Она отражена в планировке, которая только кажется хаотичной, а на самом деле строго ориентирована по восьми сторонам света. Социальный статус жителей, в принципе, можно вычислить по положению их жилища относительно «переднего» шатра. Тем не менее учёный долго не решался на активные действия — ошибка могла грозить серьёзными неприятностями. Наконец он остановил свой выбор на одном из «задних» шатров. Ему показалось, что проживающее там семейство изобилует женщинами всех возрастов, но испытывает явный недостаток мужчин.

Он познакомился с хозяином, чинившим нарту у входа, и немного (часа полтора-два) поболтал с ним. По ходу дела Кирилл намекнул, что хочет иметь комплекты зимней, весенней и летней «человеческой» одежды и обуви. Кроме того, он выразил сожаление, что некому привести его голову (в смысле, волосы) в надлежащий вид. Хозяин заявил, что готов лично постричь и побрить дорогого гостя (это — сугубо мужское дело!), но, к сожалению, не имеет под рукой подходящего инструмента.

— Это дело поправимое! — ответил Кирилл и извлёк из-под куртки один из клинков, оставленных ему Петровичем.

— Но... — отвесил челюсть хозяин. — Но сначала над ним нужно как следует поколдовать — чтобы держала рука, чтобы резало лезвие!

— Ну что ж, — легкомысленно пожал плечами гость, — пусть он станет твоим, и колдуй себе на здоровье!

Сказать, что подарок оказался царским, значит не сказать ничего. Хозяин был, с одной стороны, вне себя от счастья, а с другой — от горя, потому что ему решительно нечем было «отдариваться». Кирилл заверил, что для него главное — это дружба с хорошим человеком, а не какие-то вещи. В итоге таучин сбегал к соседу, притащил от него кремнёвую «бритву» — и процесс пошёл.

Пока Кириллу срезали лишние волосы, пока обнажали макушку, он попытался выяснить, какова же на самом деле цена стального клинка. «Цирюльник» охотно объяснил и заодно прочитал гостю небольшую (большую!) лекцию о местных платёжных средствах. Береговые таучины — народ чудаковатый, у них всё по-другому, а вот у нас...

Средствами платежа в тундре являются, прежде всего, живые олени. По «стоимости» они разделяются примерно на 12-15 групп, в том числе: взрослые быки с большими рогами (они украшают стадо), быки-производители, молодые бычки, важенки, ещё не рожавшие молодые самки, не способные к зачатию самки, упряжные олени, метисы от домашней самки и дикаря, телята, кастрированные быки и так далее. Кроме того, имеют реальную (и всем известную) стоимость шкуры взрослых животных, которые ценятся в зависимости от времени забоя и расцветки, а также шкурки телят. В мире, где отсутствуют ткани, последние являются ценным (незаменимым!) сырьём для изготовления одежды. То, что позже русские назовут «выпоротками», — это шкурки телят-недоносков, выкидышей или извлечённых из павшей (забитой) самки. А ещё есть то, что можно назвать «пыжиком», — шкурки телят в возрасте до одного месяца с утробным волосяным покровом. А ещё... а ещё много чего есть!