Воины снегов

Глава 3

ЛУНОЛИКАЯ

Кирилл очень любил собак, особенно больших и умных. Правда, своей собаки у него никогда не было (держать её негде, а выгуливать некогда). Животные его тоже любили — особенно бесхозные дворовые псы. Может быть, именно это свойство и позволило учёному обойтись без травм при знакомстве с дюжиной полудиких упряжных собак, которыми предстояло управлять. Впрочем, некоторый (спортивный, конечно) опыт обращения с нартами у Кирилла имелся, а животные были не слишком голодны.

Надо сказать, что в процессе лихорадочных сборов у Кирилла едва не случился второй нервный срыв. Он, не глядя, пихал свои вещи в рюкзак, и тонкий полиэтиленовый мешок с запасными носками разорвался. Из него выпал продолговатый предмет, который так удобно ложится в ладонь, — старенький мобильник фирмы «Siemens». И тут же на бедного аспиранта накатило: «Где я?! Почему?! Что творю?! Сплю, брежу, свихнулся? Я же только что убил двух человек! Какая, к чёрту, самооборона?! Свидетелей нет, только соучастники!! Я же преступник! Меня же в тюрьму посадят!!! Надо позвонить в милицию и признаться, а то хуже будет! Бред, бред, бред...»

Кирилл машинально нажал кнопку «С» и набрал пин-код. Попутно вспомнил рассказ знакомого альпиниста о том, как тот звонил домой с вершины в Гималаях. Только чуда не случилось — надпись «поиск сети» с экранчика исчезать не собиралась. Кирилл подумал, что заряд аккумулятора надо экономить (зачем?!) и выключил прибор.

Примерно через полчаса новоявленному убийце стало не до душевных терзаний.

Маленький караван делал в среднем, наверное, восемь — десять км в час. Только и часы, и километры Кирилл скоро перестал считать. Транспортные средства были так перегружены, что нечего было и думать самому усесться на них — ну, разве что встать сзади на полозья во время спуска. Каюры то бежали рядом с нартами, то пихали их на подъёмах, подбадривая криками собак и предвкушая короткий отдых на спуске. Передовая упряжка, которой управлял Чаяк, то уходила далеко вперёд, то приближалась. На «хвосте» у Кирилла висела упряжка сына Чаяка по имени Тгаяк. Его нарта была загружена «по-взрослому», но мальчишка отставать и не думал.

Кирилл быстро весь промок от пота, а потом как-то постепенно просох и уже больше не потел. Момент, когда тело кричит: «Больше не могу!», благополучно миновал, и он пришёл к выводу, что такой темп сможет, пожалуй, держать довольно долго. Вскоре, правда, возникла другая проблема — жажда.

Само по себе это ощущение малоприятно, но гораздо хуже, что оно сигнализирует об обезвоживании организма. Результаты могут быть плачевными. Бегущий впереди Чаяк время от времени закидывал в рот горсти снега, но последовать его примеру Кирилл не решался — по опыту лыжных походов он знал, что это верный способ «сойти с дистанции». Снеговая вода не содержит никаких минеральных солей. Её употребление при физических нагрузках вызывает обильное потоотделение и только усиливает жажду — хочется ещё и ещё. Если же себе не отказывать (а удержаться очень трудно), быстро начинается «соляной голод» со всеми вытекающими последствиями, вплоть до утраты способности передвигаться. А вот северные народы могут употреблять снег совершенно безболезненно — то ли приспособились за тысячелетия, то ли это влияние мясной диеты. В общем, Кирилл решил терпеть до последней возможности.

В конце концов ведущий дал сигнал к остановке. Особо радоваться этому не пришлось — получасовая передышка предназначалась для собак, а не для людей. С тоской обречённого Кирилл подумал, что до ночной темноты ещё долго — бесконечно долго. Почти в отчаянии, он поинтересовался причиной такой спешки.

Вопрос удивил таучинского воина. Тем не менее он доходчиво объяснил новому «другу», что русские (менгиты) и мавчувены имеют к нему (а теперь и к Кириллу!) очень серьёзные претензии. Вполне вероятно (даже наверняка!) они попытаются эти претензии предъявить. Спрятаться в тундре негде, а уйти от погони можно лишь оторвавшись на дневной переход — не меньше. Кирилл наивно спросил, почему бы в такой критической ситуации не бросить часть груза? Чаяк чуть было не решил, что этим предложением «друг» хочет его оскорбить.

Сначала впереди — прямо по курсу — посреди тундры маячил невысокий горный массивчик. Аспирант предположил, что направляются они именно к нему, и тихо злился, что цель так медленно приближается. Оказалось, что он ошибся — скалы постепенно оказались справа, а потом и вовсе за спиной. Никаких реальных причин двигаться по такой странной траектории Кирилл не видел — просто удлинили себе путь ни за что ни про что. Однако к тому времени ни на удивление, ни на вопросы сил у него уже не осталось.

Караван двигался, пока собаки от усталости не начали ложиться в снег. Никаких разговоров на ночёвке Кирилл не вёл. Его с трудом хватило на то, чтобы проглотить несколько кусков какой-то мерзкой субстанции (кажется, вяленое мясо, перетёртое с жиром) и растопить снег в котелке на примусе. За этой процедурой спутники наблюдали с благоговейным трепетом, переходящим в мистический восторг. Дождаться, когда вода вскипит, и заварить чай учёный не смог — выпил чуть тёплую до последней капли. Очень хотелось сразу после этого раскатать на снегу коврик, раздеться догола, залезть в «пуховик» и вырубиться, но пришлось некоторое время слушать Чаяка и поддакивать из вежливости.

Таучин был, конечно, утомлён переходом, но не так чтобы чрезмерно. О чём он вёл речь, Кирилл понимал плохо — кажется, о том самом горном массивчике, который они объехали стороной. Там вроде бы расположено обиталище чрезвычайно могущественного духа Тгелета. По-хорошему надо было бы к нему заехать, но у духа непредсказуемый характер, и совсем не факт, что он возьмёт беглецов под своё покровительство. В общем, Чаяк решил не рисковать и теперь как бы оправдывался перед самим собой, а может, и перед этим Тгелетом, который, конечно, всё видит и слышит. Учёный купил наконец себе покой тем, что заверил своего «друга» в том, что он поступил совершенно правильно.

Кириллу показалось, что разбудили его сразу же — будто и не спал вовсе. Все собаки были уже запряжены и ждали каюров. Умываться, чистить зубы, пить кофе и есть тосты таучины, похоже, не собирались. А собирались немедленно тронуться в путь. Что и сделали.

Погода держалась прекрасная — градусов пятнадцать ниже нуля, почти без ветра. Кирилл пережил и второй день. И третий. А потом ещё один... Ему казалось, что за это время он потерял половину своего веса и на турнике сможет теперь подтягиваться одной рукой. Очень соблазнительно было подумать, что спутники просто проверяют новичка «на вшивость», но эту мысль пришлось отбросить. Никто, похоже, за новичка его не считал и оценок выставлять не собирался. Питались путники один раз в день всё тем же отвратительным «пеммиканом», хотя на нартах было уложено немало мороженого оленьего мяса. Его количество, правда, стремительно сокращалось — собак нужно было кормить. Под вечер того дня, когда животным отдали последнее мясо, вдали показались... шатры стойбища! У Чаяка, похоже, всё было рассчитано точно.

Кирилл чувствовал себя почти счастливым — как бы там ни было, а впереди ждал его настоящий отдых, а не просто несколько часов обморочного сна. Вскоре, однако, выяснилось, что радовался он напрасно — ему предстояла настоящая пытка.

Это было стойбище оленных таучинов, причём, кажется, совсем не «бедных». Чаяка и его сына тут прекрасно знали и появлению гостей весьма обрадовались. Молодёжь немедленно отправилась в стадо — ловить оленей для праздничного ужина. Кирилл, конечно, вызвал особый интерес — он выделялся сравнительно светлым (несмотря на загар!) лицом, причёской, одеждой и... худобой. Толстых людей здесь не встречалось, но телосложение у мужчин было, что называется, плотное. А рост...

«Акселерация двадцатого века не затронула доживших до него таучинов. В сознании обывателей прочно засел образ низкорослых узкоглазых человечков, которые вечно попадают в нелепые положения, сталкиваясь с благами цивилизации. А ведь ещё в конце девятнадцатого века ситуация была иной. По своим „габаритам” таучины соответствовали европейцам, а то и превосходили их. А уж местное „русское" население, поколениями питавшееся сушёной рыбой, рядом с ними выглядело просто задохликами. Рост за 180 см и вес 80-100 килограммов не были тогда среди таучинов редкостью, а среди русских — были».