Осколки судьбы

— Умаялась, — с улыбкой глядя на внучку, подтвердила старая травница. — Помощь твоя нужна. Глянула бы ты её будущее. Неспокойно мне на душе, да ещё дурное дело сын затеял. Никар весточку прислал, что война с севера грозит. Прислал список необходимых товаров. Глянь.

— Погляжу, чего ж не глянуть, — усмехнулась ведьма. — И список то же.

Талина оказалась права в своих предположениях. Сидящая за столом женщина, прежнюю старуху напоминала только глазами. А так, внешне, словно несколько десятков лет скинула, выглядя теперь, как сорокалетняя молодка.

— Поди срежь прядку волос, да крови в чашу набери из пальца. Много не нужно, пары ложек хватит.

Грейси долго шептала слова заговора над котлом, добавляла одной ей известные ингредиенты, наконец, бросив несколько волосков и капнув крови, замерла, вглядываясь в варево.

— Смерть вижу и долгую жизнь. Смерти не избежать, но обмануть можно. Я сделаю специальный амулет. Он поможет. Да и, вот ещё что. В пуще появились чужаки. Не знаю кто и зачем, наёмники, скорее всего. Вырезали банду Корча, и обосновались в его логове. Сидят тихо, словно что-то выжидают. Ой, не к добру это.

— Не к добру. По всему выходит, что лучше Тальку в город отослать. Никар сговорил её с купчиной одним. Хоть я и была против, не послушался. Ума не приложу, что теперь делать? И отослать в город её надобно, и душа к такому делу не лежит. Ты говорила про долгую жизнь, не видно с кем?

— Воин, знатен и богат. Больше ничего сказать не могу. Не выйдет твоя Талька за купца, не её это судьба. А, вот какая её… Словно две дороги вижу. Останется с тобой — погибнет, поедет в город — то же. Но там смерть можно обмануть. Я научу.

Утром Тальку разбудили ни свет, ни заря. Вручили кружку горячего травяного настоя с краюхой хлеба. Она только удивилась, откуда ведьма свежий хлеб берёт? Не сама же выпекает? Да никто рассиживаться долго не дал. В сенях уже стояли две большие хорошо упакованные сумы.

— Товар, — скупо объяснила ведьма. — Отцу отвезёшь. А мы потом с ним разберёмся сами. И, вот ещё, это тебе.

В руки Тальке сунули серебряный кругляшок с выбитыми по всему полю непонятными значками. Тонкая шёлковая тесьма позволяла накинуть амулет на шею и спрятать под одеждой.

— Что это? — удивилась Талька.

— Оберег. Бери, не сомневайся.

— А от навязанного жениха он сможет уберечь? — не удержалась и брякнула Талька.

— От того, про которого ты думаешь, убережёт, — засмеялась дребезжащим смехом ведьма. — Твоя судьба далеко отсюда. Не в этих краях.

Так и ушли они с бабкой обратно, неся сумки с ведьмовскими амулетами и редкими травками. А через седмицу старая травница снарядила внучку в дорогу.

— Плохо, что Никар сам не приехал, — ворчала Велидара. — Как же я тебя одну-то отправлю, хоть и под присмотром знакомца, но одну? Опасные нынче времена настали, лихие.

— Так не одни же поедем, обоз следом за отрядом воинским будет ехать. Княгиня Лориская вместе с сопровождением надумала в столицу перебраться. Охраны с собой много взяла. Бабулечка, не тревожься, всё будет хорошо.

— Как хорошо, коли душа не на месте? — всплеснула руками бабка, немного всплакнув на дорогу.

Тальку она переодела в мужское платье. Косу туго заплели, скрутили на затылке и спрятали под шапкой. Одежда, хоть и городского покроя, и хорошего качества, на Тальке висела мешком, скрывая особенности тела.

— Амулет береги, — напутствовала внучку старая женщина. — Грейси сказала, что он поможет тебе уберечься от беды.

— Какой беды? — рискнула поинтересоваться Талька, но бабка только махнула рукой, ничего не сказав напоследок. О том, что это за беда, Талина узнала спустя три часа, когда из леса налетели лихие люди и вокруг закипела сеча. Купец, в обозе которого и под присмотром она ехала, погиб первым. Упали расстрелянные арбалетными болтами возницы, кричали от боли лошади, ругалась охрана обоза, отбиваясь от налетевших разбойников. Талька хотела отползти на обочину к кустам, но не успела. Удар по голове лишил её не только сознания, но и отправил душу на очередной виток перерождения.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Первым проснувшимся чувством в новой жизни стало обоняние. В нос ударил приторный запах крови. "Откуда здесь кровь"? — мелькнула мысль и пропала. Таня была уверена, что истечь кровью точно не могла, при сердечном — то приступе.

Тогда почему она ощущает этот запах? Или это уже галлюцинации начались? Последним воспоминаниями были: запредельная боль, невозможность сделать вздох и отчаянное желание жить. Она буквально взмолилась, мысленно возопила к высшим силам, прося ещё одного шанса и упрекая в том, что так мало ей было отпущено.

И страшное чувство, что тебя куда-то утягивает, словно гигантский пылесос вытянул из тела душу и поволок в неизведанное. Не было ни белого света, ни коридора. А была гигантская цветная воронка, кружившаяся перед глазами. Захотелось прекратить это, вызывающее тошноту, мельтешение. Но вот как? Где найти ту точку опоры? И, как её может тошнить, если она умерла? Но точка опоры нашлась.

Женщина внезапно почувствовала пульсирующую боль в затылке, и тут же накатило всё сразу: и неудобство позы, и затёкшие ноги, и озноб. Она попыталась приоткрыть глаза, и это удалось, пусть и не с первой попытки. Над головой было небо. Чистое, ни облачка. Голубое с сиреневатой дымкой, как лавандовое поле. Странное. Оно осторожно проглядывало сквозь кроны деревьев. Деревьев? Откуда в её квартире могут быть небо и деревья? — пошевелилась в голове ленивая мысль и пропала.

Думать не хотелось, совершенно. А хотелось лежать тихо-тихо и наслаждаться каждым вздохом. Без боли. Пусть даже окружающий воздух пахнет свежей кровью. И только спустя некоторое время до неё дошла вся абсурдность сложившейся ситуации. Она умерла! Навсегда! Там, в своей квартире, в своём мире. И это Татьяна знала точно, как то, что дважды два — четыре, а не пять, шесть или восемь. Тогда где же она и, что с ней сейчас происходит? Галлюцинация, вызванная смертью? Приснившийся кошмар? Некоторые сны бывают так реальны.

Окружающая обстановка ничем не напоминала райские кущи, но и на ад тоже тянула мало. Куда её занесло? На ум сразу пришло католическое учение о Чистилище. Таня не была католичкой, просто читала много. Вот и попалась как-то информация о том, что у католиков души умерших попадают в такое своеобразное место, где они могут попытаться искупить свои грехи, прежде, чем попасть в рай или ад. Это оно? Или просто бред умирающего сознания?

Она не знала. Просто лежала тихо, впитывала в себя запахи окружающего мира и пыталась почувствовать собственное тело. А вот с этим были большие проблемы. Тело не желало подчиняться. Каждое движение, даже его попытка вызывали неприятные ощущения. Словно она отлежала себе всё тело разом. Мышцы конечностей скручивали судороги, в пальцы рук и ног впились сотни маленьких колючих иголочек. Впрочем, с ногами было похуже. Они слегка онемели и двинуть ими не получалось. И, только разглядев груз, придавивший нижнюю половину тела, Татьяна сообразила, что и почему.

Захотелось закричать от ужаса. Мертвецов она не любила. А, впрочем, кто их любит? Любить нужно живых, а умерших помнить. Своих. А здесь — чужой, незнакомый, страшный. Как тут не закричишь? И она закричала. Громко и, как-то пискляво. Совершенно не её голос. Не её руки, пусть и с аккуратно подстриженными, но короткими ногтями. Маленькие ладошки с тонкими изящными пальчиками пианистки. Мягкая нежная кожа без следов мозолей. Только несколько небольших царапинок. Тонкие запястья. И это с её-то девяносто двумя кг, которые она набрала за последние годы? Болезнь не пощадила. Резкий набор веса, без причины, вынудил обратиться сперва к участковому врачу, потом к эндокринологу. И приговор — аутоиммунный тиреоидит. Щитовидная железа практически прекратила свою работу, вынудив свою хозяйку подсесть на гормоны. Пожизненно. Это не её тело.

А чьё тогда? Вопрос — ответ. Она только задалась вопросом, а ответ тут же всплыл на поверхности мышления. Талина. Девушка семнадцати лет. Из семьи незнатной, но богатой. Хотя, с первым утверждением можно было бы поспорить, потому как с отцовским происхождением было не вся чисто. Слишком много тайн.