Осколки судьбы

Да, отец, — опустив взгляд долу, тихо промямлила Таня. Именно так вела себя и Талька в присутствии родителя. Она его слегка побаивалась.

— Сейчас примешь лекарство и будешь отдыхать. Завтра поговорим обо всём. И я запрещаю кому-либо рассказывать, что ты ехала с разграбленным обозом. Для всех, ты вернулась в Гораль накануне. Поняла меня?

— Да, папенька, — уже более смело ответила Таня.

Значит, папаша Талины смекнул, что в этом деле пахнет жареным и не хочет, чтобы убийство герцогской жены связывали с их именем. Логично и ей абсолютно на руку.

Она позволила поставить себе пиявки. Бог с ними, пускай. А вот лекарство аккуратно выплюнула в кусок полотна, оставленный на краю кровати. Как специально. Ей нужна ясная голова и трезвый разум. А микстуру можно и мачехе предложить — пусть полечится.

Время тянулось, словно резиновое. Вот уж и вечер наступил. Тени удлинились и расползлись по комнате. Внизу в гостиной собрались гости. Таня, выпроводив приставленную к ней служанку, мотивируя тем, что будет спать, тихонько прокралась к лестнице и выглянула вниз. Да, Талькина память её не подвела. Будущий «муж» имел массивное грузное тело, объёмный живот и два подбородка. Да он же в первую брачную ночь просто раздушит хрупкое девичье тело. Боров, а не мужчина. И, вот это её будущее? Да гори оно гаром!

Она покинет этот дом. Она этим людям ничем не обязана. А вот они ей… амулеты же доставила по адресу, хоть и не все? Доставила. И ещё. По совести говоря, это преступление отдавать родную дочь за такового вот монстра. Он же её погубит, сломает, растопчет.

Интересно, а приданое Талине полагается? Мысль интересная и имеющая право на существование.

Младшие отпрыски семьи Корвинов уже готовились отходить ко сну. Не спал лишь Данил, брат Талины.

— Пс! Талька! Ты чего здесь выглядываешь? — Белокурая вихрастая голова братца выглянула из-за двери.

— Смотрю на борова, которому меня собирается отдать отец. Он меня в три раза старше и в пять раз толще. Кошмар.

— Не хочешь замуж?

— Не хочу, — честно ответила Татьяна, с интересом разглядывая младшего Талькиного братца. — Но не знаю, что делать. Сегодня меня «пристроят», а потом и тебе какую-нибудь богатую уродину найдут. Чувствую, Аглая об этом позаботится.

— Хочешь, помогу сбежать?

— Смеешься надо мной?

— Нет, что ты! К бабке поедешь, она не даст в обиду. Ещё и отцу выскажет.

— Ох, Данька, да она знает про всё, и сама меня сюда отправила. Но можно и к бабке. Отец точно туда не поедет, а там может всё и изменится. Ты поможешь?

Братец согласился. Для него это было приключение, а для Татьяны — жизненная необходимость. Пока Данил бегал и собирал ей еду в дорогу, она прогулялась к хозяйскому кабинету. В небольшом стенном тайнике хранились деньги на текущие дела. Таня надеялась, что найденной там суммы ей хватит на некоторое время. Хотя понятие о ценах у неё было весьма смутное, много она не возьмёт. На дорогу до столицы и устроиться там на первое время. А потом она что-нибудь придумает.

Отсчитав себе пару десятков золотых, девушка остальное вернула на место. Ещё прогулялась на чердак, где хранились старые вещи. И чуть не попалась. Хорошо, удалось спрятаться в нише.

«С чего бы это «маменьку» наверх понесло? Неужто, меня решила проверить»? — мелькнуло опасение, но Таня заставила себя затаиться. Побежит, и точно попадётся. Спустя несколько минут госпожа Аглая вернулась к гостям, а Татьяна смогла вздохнуть свободно. И чего её на тот чердак понесло? Хотела взять что-нибудь из одежды неприметное? Обойдётся имеющейся.

Так, крадучись и поминутно оглядываясь, она и вернулась к себе. Перетрясла гардероб, выбрав из имеющейся одежды наиболее, на её взгляд, подходящую. Пару повседневных платьев, женский плащ, на этот раз по размеру, ботиночки, немного белья. Ещё выгребла из шкатулки все украшения и отобрала несколько более-менее подходящих. Для роли, которую Татьяна для себя придумала и собиралась сыграть, нужен был сценический реквизит. А Талька, что удивительно, почему-то украшения не любила и не носила, хотя отец ей их исправно дарил пару раз в год.

На постоялый двор девушка попала почти к ночи. Её пустили. А утром, собрав пожитки и закупив продуктов в дорогу, она постаралась покинуть Гораль. Тракт, проложенный до самой столицы, считался безопасным. Торговые караваны ходили часто и под хорошей охраной. Вот к одному такому и примкнула Татьяна.

За место в повозке пришлось заплатить целую золотую крону. Зато не придётся заботиться о пропитании. Еду, на каждом привале готовила, специально нанятая, женщина. Таня взялась ей помогать, в обмен на возможность приготовить что-нибудь и для малыша.

С обозом Гораль покинула молодая вдова, недавно потерявшая мужа. На руках у молодой женщины удобно устроился ребёнок — чудесная девочка в красивом кружевном платьице. Девчушка мило улыбалась и лопотала что-то на своём детском языке. Тёмные кудряшки красиво выглядывали из-под кружевного чепчика. Маленькие пальчики теребили деревянную лошадку, которая периодически отправлялась в рот.

А Никар Корвин поутру обнаружил оставленное Татьяной послание.

«Ухожу из дома. Уезжаю обратно к бабушке в Малые Выселки. Она не позволит выдать меня замуж за старого жирного борова. Ваша Талина.»

Если бы он только знал, чего ей стоило вывести на листе бумаги незнакомые, и в то же время известные ей руны.

И в нашем мире путешествовать с маленьким непоседливым ребёнком достаточно сложно. Особенно, когда ты одна и помощи тебе ждать не от кого. У Татьяны не было иллюзий относительно предстоящей дороги. Предполагала и трудности пути, и детские капризы, и даже возможное лёгкое недомогание. Малыша.

Как же она ошиблась! Заболела она сама. Ну, как заболела? Непонятно. И было бы ей всё ясно, если простыла или подхватила ещё какую болячку. Ничего такого. Просто в один прекрасный день почувствовала себя плохо: слабость, приливы жара, перепады настроения. Как при климаксе или беременности. Общее состояние — не стояния. Не ветром же надуло? Климакс? В семнадцать лет? Да не смешите мои тапочки, — хотелось высказаться Татьяне, за неимением собеседников, хотя бы внутреннему голосу.

Она с большим трудом выползала поутру из повозки, шла умыться к близлежащему ручейку или речке, приводила в порядок и кормила Андрюшку, и падала без сил. А малыш, словно чувствовал, что с названной матерью происходит нечто не очень хорошее, подползал поближе и гладил маленькими ладошками её по щеке, вызывая неконтролируемый поток слёз.

— Мами, боно?

— Да, маленький, именно боно.

— Мами алеть, мами олосо.

Она с трудом поняла из сказанного, что он маму пожалеет, и ей сразу станет хорошо. Именно в этот момент Андрейка в первые назвал её мамой, и тут же сладко защемило сердце. Чужой ребёнок, но такой ласковый и умненький, принял её, смог достучаться своими маленькими ручонками до её ноющего, по потерянной семье, сердца. Именно в этот момент она осознала, что никогда его не бросит. Не оставит, как планировала ранее, в столичном Храме. Просто не сможет. Он её, а она его. И они нужны друг другу.

Странная болезнь продлилась почти полторы седмицы. Рейна Диаль, взявшаяся за работу повара на время пути, видя Танино беспомощное состояние, сама взялась готовить для малыша кашки. Правда, Татьянино недомогание вызвало интерес со стороны хозяина обоза. Уж очень почтенный купец опасался заразных болезней, особенно его тревожила так называемая лихорадка. Человек, мог подхватить её от укуса насекомого. И сгореть за три дня.

Тане пришлось объяснить свою болезнь падением с лестницы.

— Понимаете, рейн Катберт, я, когда услышала о гибели моего Эдвина, так в обморок и упала. Да очень неудачно ударилась о край лестницы головой. Вот, можете сами глянуть, — тут она, наклонив голову вперёд, продемонстрировала свой травмированный затылок. Голова и правда, ещё болела. Но сама рана заживала очень хорошо, и через пару дней от неё вполне могло и следов не остаться.