Осколки судьбы

За дорогу до города Татьяна переплатила. Можно было и одной серебряной кроной обойтись. Но не было ни сил, ни здоровья уговаривать старосту. Он бы стал кочевряжиться, а ей хотелось оставить между собой и источником всё возрастающей тревоги, как можно большее расстояние. Она спешила убраться прочь, затеряться среди людей, замести следы. И от возможных преследователей, и от желающих ей «добра» родственников бывшей хозяйки тела.

И самым лучшим аргументом в уговаривании старосты стала горсть ведьминых амулетов. От чего они на самом деле, она не знала. Так, к слову пришлось, когда случайно вытащила из кошеля. Расплатилась, и ладно. Зато в кратчайшие сроки достигла первой цели.

Город встретил Татьяну шумом. Вроде и раннее утро, а у городских ворот уже галдели людские голоса. Окрестные селяне спешили попасть внутрь, чтобы занять места на рынке получше. Путешественники, наоборот, стремились быстрее миновать городскую стражу. Вроде и не проверяет их никто, но желание побыстрее проскочить толкучку у городских ворот, подстёгивало и толкало некоторых на стычки и свары.

Девушка, пристроившись в хвост к крестьянскому возку, молча дождалась своей очереди. Точно также молча вытрясла из поясного кошеля пару медяшек, оплатив право на вход в Гораль, и очень быстро затерялась среди спешащих в сторону рынка крестьян.

Первым пунктом в её плане было посещение Храма Единого. Следовало там оставить корзину с младенцем. Потом — поиск жилья и спутников в дальнейшем путешествии. И стоило со всем этим не затягивать.

Дорогу к Храму нашла быстро. Ничего сложного не было в том, чтобы выйти к центру города. Там и Храм, там и магистрат, там и дома местной знати и богачей. А вот городской рынок находился за второй линией, ближе к городским окраинам. Туда она пойдёт после, как избавится от нелёгкой ноши в виде чужого ребёнка и части амулетов.

На крыльцо поднялась медленно, с тяжёлым сердцем. Уговаривая себя: «Я же пообещала, что доставлю до крыльца Храма. Так и сделала. Оставлять себе такую обузу, да в моём нынешнем положении, я не собираюсь». Громко стукнул дверной молоток. А после, она осторожно примостила у самых дверей плетёную корзину и пошла прочь, не оглядываясь. Почти сбегая.

Торопилась, опасаясь, что вот сейчас остановят и вернут. Но никому не было дела до убегавшего юнца. Ведь, именно так в глазах прохожих она и выглядела. Татьяна смогла пройти почти квартал, прежде чем её осенило, что тот, кто хотел избавиться от малыша, проверит приюты и Храмы в первую очередь.

«Это не моё дело»! — уговаривала она себя, свернув на идущую к рынку улицу. «Это меня не касается! Не моя война! Не мой ребёнок! Самой бы выжить". И осознание, что, если сейчас уйдёт — всю оставшуюся, отпущенную ей в этом мире жизнь, будет об этом думать.

Обратно мчалась, сбивая с ног прохожих. Всё время не оставляла мысль, что не успеет вовремя вернуться. На площадь девушка влетела в тот момент, как отрылась храмовая дверь. Сколько прошло времени между ударом молотка и её возращением? Пять минут, десять или больше? Ей показалось, что много.

Успела в последний момент. Молоденький послушник, приоткрыв дверь Храма, с удивлением и осторожностью разглядывал, стоявший у порога, «подарок».

— Извините, это моё! — крикнула Татьяна, выхватывая корзину с младенцем, буквально у него из рук. — Я передумал отдавать вам племянника. Вырастим, как — нибудь.

И рванула прочь. Ругая себя на чём свет стоит, коря за слабость. Ведь обещала себе, быть сильной и не поддаваться эмоциям. Зачем ей чужое дитя? Но оставить его она не смогла. Уходила прочь и, словно сердце замерзало, а на душе становилось мерзопакостно. И мысль, что здесь мальчик может оказаться в опасности, стала спасительной. Она оправдывала Танины дальнейшие действия. «Уедем подальше отсюда, уверюсь, что опасность мальчику не грозит, тогда и оставлю в приюте. Это сделать никогда не поздно. И не такой уж он и обуза. Спит, по большей степени. Благодаря амулету. Для ребенка это может быть вредным, но мера временная. Пару деньков нужно потерпеть».

Татьяна нашла оправдание своему поступку и успокоилась. Теперь следовало подумать и о жилье. А денег совсем не много.

Подходящий постоялый двор нашёлся неподалёку от южного въезда в Гораль. Небольшой, чистенький. Им заведовал выходец из Эстии. Они все отличались высоким ростом и светлым цветом волос и глаз.

— Доброго вам дня, — бросила Татьяна, входя быстрым шагом в помещение. — Не найдётся ли у вас комнатка на пару дней. С питанием, разумеется.

— А не молод ли ты путешествовать в одиночку? — задумчиво окинул взглядом Таню, стоявший у стойки мужчина.

— В самый раз. Способность принимать обдуманные решения и вести самостоятельный образ жизни зависит от развития интеллекта, а не возраста, — брякнула Татьяна в ответ. И только потом сообразила, что и, главное, кому она сказала.

— Языкастый, — усмехнулся хозяин. — И слова мудрёные знаешь. Студиоз?

«А, это идея! — усмехнулась про себя Таня, — именно за студента мне себя и выдавать. Должны же быть здесь какие-либо учебные заведения. Необходимо навести справки, чтобы случайно не попасть впросак».

— Студиоз, — подтверждающе кивнула она головой.

— И на кого учишься, студиоз? Коли не секрет.

— Травничество, — осторожно начала Таня. — Травки у бабки в деревне собирал, ну и на болотах, теперь вот хочу часть из них продать. Не подскажете, к кому лучше обратиться?

— Как не подсказать? — хозяин на мгновение задумался, а после выдал:

— Травами в городе сейчас занимаются пятеро человек. Но у троих свои источники, и они ничего у тебя не купят. А вот старая Олинна или Чёрный Захир могут и взять. Только о цене сам станешь договариваться.

— А комната?

— Второй этаж, угловая по правую руку.

На столешницу упал длинный громоздкий ключ, размером с Танину теперешнюю ладошку.

— Ничего себе! — тихо буркнула она себе под нос, забирая железяку. Комната ей в день обошлась в полтора десятка медяшек. Недорого. Как и еда, по пять медяшек за обед или ужин. Одна беда — деньги рано или поздно, но закончатся. А идей с заработком пока не было. Никаких.

Попросив у хозяина завтрак себе и мальчику, она осторожно сняла с шеи ребёнка камешек, с заклятием сна. Амулет по виду выглядел украшением — кусочек бирюзы в обрамлении оправы из лунного серебра. На точно такой же цепочке. Да тут за один материал, из которого сделан амулет, можно выручить неплохую сумму. Таня умела оценить украшение.

Ребёнок тут же зашевелился, недовольно зашмыгал носом, засопел, явно намереваясь выразить всю глубину своего недовольства криком. А вот это в Танины планы совсем не входило. И она привычно (на собственных детях и внуке давно отработано), склонившись над детской корзиной, заулыбалась, засюсюкала, осторожно вытаскивая невольного «узника» на свободу.

— Сейчас-сейчас малыш, ух-ты какой ты хорошенький, маленький карапузик. Пузик-пузик, карапузик, улыбнись! Какие у нас зубки хорошие, маленькие, как жемчужинки, и остренькие. Кушать хочешь, да? И пить? А злюка-тётя не кормит, не поит? Сейчас мы эту оплошность исправим. Как же мне тебя звать? Не Рэмом же? Имя — то, какое, дурацкое! Будешь Лешкой или Андрюшкой. Какое тебе имя больше нравится?

Так, разговаривая с маленьким бунтарём, она не торопясь переодела его, в который раз подивившись магическим гаджетам, навешанным на мальчика. Ночью в дороге, кроме амулета Таня обнаружила ещё четыре, разной направленности, вещицы. Небольшой браслетик сигнализировал о здоровье малыша. Что это такое, знала Талька. А от неё пришло знание и к Татьяне.

Ещё один камешек висел на поясе и выполнял функции, своего рода, памперса. А вот это определилось уже опытным путём. И последний, самый важный, по мнению Татьяны, тот, который защищал жизнь ребёнка. Такие вещицы носили многие. Своего рода и оберег от проклятий, дурного глаза, и щит от направленного воздействия. Мог выдержать пару прямых ударов, не более.

Ночью она, не снимая амулета, умудрилась покормить малыша. Смогла впихнуть в него немного молока, и размоченную в нём булку. Сейчас Таня намеревалась сделать почти тоже самое. Дать немного каши, размочить в молоке хлеб и напоить ребёнка. Иначе, такими темпами, маленький Рэм заработает себе обезвоживание.