Невеста смерти

Как именно, Доминик, пробивает издание ее переводов, она не имела ни малейшего понятия. А на в ответ на вопросы, он загадочно улыбался. Умел теперь и так. Чем дальше, тем больше, он напоминал нормального мужчину. Конечно, все его сверхспособности оставались при нем. И он не оставил свою убийственную работу. Но изменился еще сильнее. Такой вот немного брутальный, немного мрачный, странноватый, но вполне себе человек… И очень заботливый.

А по поводу работы, Алиса теперь понимала, что… он просто не может. Судя по всему он, а может и все подобные ему, находятся в «ловушке». Не знала, как еще это назвать. И не просто в ловушке — а в ловушке, как сказали бы авторы фантастических книг «ментальной». Они просто не представляют, что можно этим не заниматься.

Время от времени он делал себе небольшой отпуск, оставался с Алисой на несколько дней, но всегда, словно завороженный снова шел «не работу».

Это была неизбежность… Грустная неизбежность их жизни. Но Алиса старалась поменьше думать об этом. Потому что в остальном их жизнь была … счастливой. А ее — вполне нормальной, даже не сносной, а очень даже неплохой.

Рядом с ним она была просто по-женски и немного «по-детски» счастлива. А, когда его не было, ей оставалось дело. Алиса всерьез прикипела душой к своим переводам…

— Вот, смотри, написано, — деловым, но радостным тоном, сообщила она Доминику, хоть и он уже читал статью раз пять. — Русская школа переводов жива… Достойные наследники Пастернака и Чуковского… А вот уже про нас… — Алиса всегда говорила «про нас», а не «про меня», потому что Доминик всегда помогал ей с переводами. Где-то немного поправит — и текст играет новыми красками. Ведь в отличие от нее, он прекрасно знал особенности французского и английского даже трехсотлетней давности. — Молодая студентка Института лингвистики, проходящая в настоящее время стажировку в Америке, отважилась взяться за перевод книги, которую не осмеливались переводить даже именитые … Прекрасно, да? Пример Алисы Громовой доказывает, что и в наше время есть самородки не только среди писателей и сценаристов, но и в среде переводчиков… Класс, да?!

— Шикарно! — улыбнулся Доминик, протянул руку, обнял ее за плечи и притянул к себе.

— Вот видишь, если тебя уволят, то мы можем зарабатывать на жизнь переводами! — пошутила Алиса. И напряглась. Наверно, зря она это сказала, слишком близко это к той теме, которой они не касаются никогда.

Но рука Доминика у нее на плече не напряглась, в лице ничего не дернулось. Он лишь крепче обнял ее.

— Или я мог бы стать хирургом, — усмехнулся он. — Вроде неплохо получается.

Алиса затаила дыхание. Сам шутит на эту тему? Видимо, хорошо она расслабила его за прошедший день — почти полдня они азартно играли в «чапаева» на шахматной доске, и Доминик смеялся, как ребенок.

— Кстати, пора мазать шрам, — сказал он вдруг. Встал и пошел за эмульсией, которой они ежедневно обрабатывали ее ногу.

Конечно, на месте раны остался длинный шрам. Не то, чтобы слишком уродливый, но явно заметный, портящий очертание стройной Алисиной ноги. Убрать его способов не было. Пластическая медицина осталась на Земле. А Доминик не обладал способностью разглаживать шрамы. Тут не поможет убийство клеток, разве что навредит. Ему удалось лишь раздобыть профессиональную эмульсию из арсенала пластических хирургов и каждый день, по вечерам, он терпеливо наносил ее Алисе на ногу.

Иногда Алиса вздыхала… Ей очень не нравился шрам. Молодая девушка — и такое «украшение» на ноге. Но, с другой стороны, кто ее здесь видит, кроме Доминика? А Доминику совершенно наплевать. Она для него всегда и самая красивая, и самая привлекательная… Хоть бигуди накрути и намажься ядовито-зеленой маской для лица — ничего не изменится.

Но проверять Алиса не пробовала.

Глава 24

Из жизни смерти и его любимой. Продолжение

Следующий вечер

— Ну, когда дождик закончится?! — спросила Алиса.

На Земле был вторник, а, значит, Доминик поливал растения. А еще сегодня он целый день был дома. Кстати, немного собственноручно покопался в саду, подрезал веточки на кустах, прикопал какие-то ростки. Алиса ему помогала. Здорово ведь! Никогда не думала, что садоводство — это так приятно.

Потом он тренировался, а Алиса, словно завороженная, смотрела на мощное тело, мелькающее перед ней с косой в руках. Сама тоже сделала зарядку. Она вообще и физкультурой занималась, и в бассейне плавала не меньше часа в день. А то расплывется еще здесь на хорошей кормежке да в спокойной обстановке без обязательных дел.

Правда, расплыться ей явно не грозило. Всю жизнь фигура счастливым образом оставалась безупречно-стройной. К тому же Доминик порой так «нагружал» ее … ну там, где ему нравилось это делать, что по мнению Алисы должны были сгореть любые миллиграммы жира. Сладко так «нагружал»… Ему не надоедало. И ей тоже.

Бывает ведь такая хорошая сходимость, думалось ей. Вряд ли с обычным мужчиной было бы также.

— Сейчас уже закончу, — с улыбкой ответил Доминик. Они стояли перед открытым окном и смотрели, как веселые капли стучат по белому мрамору крыльца, как скатываются по крупным листьям растений, как собираются ручейками и струятся по дорожками.

— Ой, Доминик, слушай! — Алиса посмотрела на него и добавила в голос подначивающую нотку. — А ты можешь сделать…?

— Что? — улыбнулся он. — Дождик у меня вроде неплохо получается.

— Радугу! — подняла вверх палец Алиса. — После дождя бывает радуга!

— А ведь, правда… — задумчиво сказал Доминик. — Никогда не делал, но попробую, — встал у нее за спиной и закопался пальцами в ее распущенные волосы. — Смотри!

Дождик почти утих. Солнечные лучи раздвигали суровые темные тучи. И где-то там, на краю почти бескрайнего сада, начала проявляться большая дугообразная радуга.

— Как красиво-то! — восхитилась Алиса. — Ты ведь волшебник, знаешь об этом?!

Спустя еще месяц

— Алиса, ну что не так! Скажи! — Доминик не находил себе места.

Она сидела на диване и только и делала, что лениво лила слезы. А еще … придиралась к нему. По мелочам. То он полотенце криво положил (умный дом, конечно, все уберет, но просто самой Алисе неприятно). То опять «заказал» еду в том же парижском ресторане, который страшно ей надоел … То трогает ее слишком часто, а ей мол хочется покоя. А хочет оставить ее одну — ворчит, что он «ее бросает и думает только о делах».

Да что ж такое! Обычно за Алисой не водилось такого. Характер у нее был хороший. Доминик, много наблюдавший за людьми, знал, что женщины бывают и сварливые, и просто вредные. Алиса — совсем не такая. Лишь изредка на нее нападала такая вот ворчливость. Примерно раз в месяц, что ли…

— Что не так?! — переспросила она. — Да все не так! Я одна тут целыми днями, тебя вижу только по вечерам! Мне и поговорить не с кем! И Ганс не слушается… Я его учила команде «служить», а он, как будто издевается… — и словно выходки Ганса были самым грустным, после этой фразы она уже просто открыто зарыдала.

Доминик сел рядом и обнял ее, прижимая к себе ее голову. Давно уже знал, что делать с ее слезами. Рано или поздно проплачется. А у него на груди — тем более.

Только вот… Он понимал, что она права. Она одна здесь. Люди не могут жить так. Ей хорошо с ним, это Доминик уже понял. Но… Одиночество, которое прежде так нравилось ему — не для нее.

И что с этим делать Доминик, не знал. Иногда, ему думалось, что вдруг …можно что-то изменить. В конечном счете, двое из них куда-то пропали. Карл не говорил куда, но точно знал. Может быть, все же… можно поменять «место работы»?

Доминик дернулся, подумав об этом. Даже касаться этой мысли, была страшно. И странное чувство — он словно упирался в стену, в запрет, нерушимый, как скала.

И все же … эта мысль все чаще приходила ему в голову.