Невеста смерти

Доминик усмехнулся. Он сам. Сам заставляет себя делать новые круги вместо одного освобождающего рывка.

Но в итоге… Он знал, что его расчет должен сработать. У них много времени, Алиса даже не представляет себе, сколько. Он может подождать. Ему нужно приручить ее.

Когда опустил ее на кровать, вырвался невольный вздох. Не хотелось терять ощущение хрупкого, гибкого тела в руках, близости изогнутой тонкой шеи, пухлых нежных губ.

Не хотелось. Но нужно.

Доминик еще пару мгновений держал ее в руках полулежащую, потом сделал то, чего не делал никогда. Коснулся губами ее приоткрытых губ. Влажных, теплых… Его снова прошибло током. Ощущение завораживало. Хотелось смять их, втянуть, проникнуть языком во всю эту нежную влажность.

Отпрянул. Отпустил ее. Прикрыл сверху покрывалом.

Если разденет ее, только устроит себе пытку. И ей не понравится. А это «не понравится» ему не нужно.

Между ними и так стоит слишком много ее человеческих предубеждений.

Глава 11

— Алиска — сосиска! — кричит двоюродный брат Колька, разбегается и прыгает в воду. Их приятель Валя смотрит на него — вода холодная, лезть в нее не очень-то хочется, оглядывается на Алису, которая неуверенно трогает ее ногой… Но скоро тоже бежит и кидается с низкого травяного обрыва.

Каждое лето на даче они вот так купаются с Колькой и его друзьями. Хорошо иметь брата на пару лет старше, так компания мальчишек всегда тебя примет, и будет с кем играть. А девочек поблизости просто нет…

Мальчишки смеются, брызгают друг на друга водой, а Алиса смотрит на них. Лезть в такую холодину страшновато. Она представляет себе ощущения, как вначале ее ноги, потом живот покроет холодная вода, как неприятно это будет. Ну нет! Она может! Не пойдет — и опозорится перед мальчишками. Будут дразнить ее принцессой!

В этот момент просто фонтан окатывает ее с головы до ног — мальчишки подплыли ближе к берегу и отчаянно загребают руками, чтобы обрызгать ее. Вздрогнув Алиса, бросается в воду.

После этого душа уже не будет так холодно!

— Алиска-сосиска-принцесса на горошине! — орет Колька.

— Ну, сейчас вы у меня получите! — кричит в ответ Алиса и проводит рукой по кругу, так, чтобы забрызгать мальчишек. Искристые капли летят им прямо в глаза, они морщатся и смеются. Потом Колька ныряет и …

— Ай! Перестань! — цепкие мальчишечьи пальцы хватают Алису за пятку, и она со смехом падает, загребая руками.

— Я — акула, я — акула! — радостно орет Колька, выныривая. Набирает полную грудь воздуха, снова погружается в воду и, судя по Валькиным воплям, хватает за ногу уже его.

Алиса просто покатывается со смеху. Теперь совсем, просто ни капельки не холодно. Делает глоток воздуха, складывает руки над головой и ныряет, чтобы ухватить за ногу Кольку, отомстить ему.

Несколько мгновений она проводит под водой, так и не нашарив Колькиной ноги. Когда воздух заканчивается — выныривает. И … стоит тишина. Мальчишек нет.

«Ну и чего было так быстро выходить! Небось, сами замерзли?» — думает она.

— Алиска, вылезай! — раздается голос Кольки с берега.

Алиса идет к берегу, не хватало, чтобы уехали на великах и придумали что-то интересное без нее!

Только вот на берегу никого нет… Когда она уже стоит на кромке воды, поднимает взгляд, мальчишек по-прежнему не видно.

«Спрятались?»

Нет. Вместо Кольки и Вальки на берегу стоит высокая фигура в черном плаще с глубоко надвинутым капюшоном. Липкий страх сжимает сердце. «Это же смерть. За мной», — думает Алиса. — «Нет, ну как так? Я слишком маленькая, чтобы умереть. Умирают старики, а мне рано!».

— Пойдем, — смутно-знакомым голосом говорит мужчина в черном и протягивает ей руку.

И Алиса не может сопротивляться. Послушно вкладывает ладошку в его руку.

— Не бойся. Я заберу тебя к себе, — с усмешкой в голосе произносит смерть. — Ты будешь моей невестой.

— Да, нет! Я не хочу! — Алиса словно просыпается, кричит, пытаясь вырвать руку. Но смерть куда-то тащит ее.

Неожиданно все начинает таять, исчезать — залитый солнцем луг, высокая фигура в плаще, Алисины босые ноги…

— Тихо. Все в порядке, — слышит она этот же странно-знакомый голос и, кажется, что-то теплое, приятное касается ее лба, успокаивая.

Алиса резко со вздохом распахнула глаза. В полутьме увидела высокий белый полоток с лепниной. И никакой «смерти» рядом.

«Слава Богу! Приснилось!» — пронеслось у нее в голове. Глаза снова начали закрываться. Но прежде, чем заснуть — спокойно и без сновидений — она вдруг вспомнила, что ее действительно увел смерть, и она спит в его доме.

Когда выплываешь из сна на утро после дня полного потрясений, хочется верить, что ничего не было. Хочется открыть глаза, и убедиться, что все только приснилось.

Так было и у Алисы. Недолго, потому что проснулась она быстро, отдохнувшая и со свежей головой, словно ночью и не видела кошмара. Прежде, чем открыла глаза, еще немного надеялась, что спит в своей постели. Ведь произошедшего накануне не могло случиться!

Но стоило разомкнуть веки, и яркий утренний свет ударил в глаза через щель в бордовых шторах на удивительно большом окне. Она лежала на огромной кровати, одетая, но прикрытая легким шелковым покрывалом.

«Усыпил меня, гад!» — тут же вспомнила она. И это была плохая новость, даже хуже всех остальных. Если Доминик мог так вот запросто усыпить ее, значит… при желании может и внушить ей что угодно? Может, и мысли читает…

Алиса поежилась.

Очень не хотелось просыпаться в новый день, наполненный проблемами. Вернее одной проблемой — как жить дальше, что делать, как успокоить родителей, оставшихся вдалеке.

Вспомнилось, как она заявила Доминику, что не хочет его видеть, а он ответил «значит, не будешь меня видеть, пока сама не захочешь». Если честно, это пугало. Во-первых, ясно, что он разозлился. Это опасано. А во-вторых…как бы не относилась она к нему, какие бы сложные, острые чувства он не вызывал, Доминик — ее единственная связь с миром, где остались близкие и вся былая жизнь.

Причем ему легче не попадаться ей на глаза. Может вообще стать невидимым и ходить смотреть, что она делает. Обещание, что она его не увидит выполнит, и наблюдать сможет, сколько угодно.

Алиса снова поежилась. Ладно. Нужно жить дальше. Сейчас Доминик, наверно ушел «на работу».

При мысли, что это за работа, по коже побежали холодные иголочки. Вот так… каждый день «убивает» кого-то. Вернее делает так, чтобы кто-то умер. Изо дня в день. И, наверно, из века в век…

«А ведь вообще-то ему не позавидуешь…» — неожиданно для самой себя подумала Алиса. Но тут же себя одернула. Это ты, человек, так воспринимаешь. А он не человек, и не похоже, что тяготится своей специфической работой.

Но ближе к вечеру… нужно, наверно… сказать вслух, что хочет увидеть его и поговорить? Так, да? Они ведь не договорились о том, как будут общаться. «Договорились» только о том, как общаться не будут.

Попробуем. Потому что дальше тянуть нельзя. Завтра Алиса должна была позвонить родителям. Они не ограничивали ее свободу, не требовали частых визитов и ежедневных звонков. Мама с отчимом вообще были достаточно заняты друг другом, чтобы не слишком лезть в жизнь двадцатилетней дочери. Но, если завтра она не позвонит, то они начнут искать…

А связаться с ними без Доминика она просто не может. Только бы он не отказал!

Вот так… подумала Алиса. Угрожала ему, что не захочет его видеть. А ведь это она зависит от него, а не он от нее. Придется переступить через свое возмущение и гордость ради мамы и дяди Толи.

А пока нужно жить дальше. Освоиться в доме, пойти погулять в сад, преодолев опасения насчет медведя. Доминик сказал, что Ганс ручной, и ему запрещено заходить в сада. Остается поверить. Не сидеть же в четырех стенах, пусть и очень просторных.