Такое кино

Женя дошила воротнички, встряхнула костюмы и поискала глазами ассистента Марину, пухленькую, коротко стриженую дамочку с запутанной личной жизнью. Женя многое знала о ней из доверительных бесед и часто удивлялась тому факту, что Марина была едва ли не ровесницей ей, Жене. И при этом жила насыщенно, полно, ничего не боясь. Женя с любопытством приглядывалась к Марине. Та перманентно худела, не брала кинокорм, а ела какие-то кашки, заваривала специальные чаи. Говорила она тоненьким нежным голоском, всегда была спокойна и уравновешена. Но больше всего, конечно, Мордвинову восхищала в Марине ее способность полноценно жить, без оглядки на возраст.

Впрочем, в кино нет возраста. На предыдущем проекте ее все удивляли гримеры, тетки под шестьдесят, которые одевались по-молодежному и вполне способны были ущипнуть за задницу какого-нибудь симпатичного "светика". Престарелые хулиганки.

- Марина, все готово, - сообщила Женя.

Та сделала ей знак рукой: иди сюда. Ада Васильевна в кругу "приживалок" что-то размеренно говорила. Очередной экскурс в ее героическое прошлое или новое поучение. Мордвинова прислушалась.

- Жуковский поздно женился, почему, вы знаете, но к браку всегда относился более чем серьезно. Он писал где-то: "Уважать святыню семейной жизни следует для того, чтобы была уважаема святыня власти государственной".

Надо же, наизусть шпарит, восхитилась Женя. Иногда в ее отношении к режиссеру проскальзывало именно восхищение. Сама-то она, Ада Васильевна, святыню семейной жизни ох как уважала. Все ее семейство работало на проекте, а главная женская роль досталась невыразительной, такой же квадратной и уже не юной дочке Ады Васильевны. Мордвинова не очень-то прислушивалась к сплетням в группе, но и до ее слуха дошло, что у "Бабушки" муж вдвое моложе ее и тоже работает на фильме. Вот это баба!

Выступление Ады Васильевны было прервано появлением на площадке спонсоров. Все засуетились, режиссерша тотчас из умудренной жизнью матроны преобразилась в светскую записную кокетку. Откуда-то взялся парик, шарфик, и вот тебе уже сама любезность и угодливость. Актриса!

Спонсоры, как всегда, вели себя на площадке по-хозяйски и хамовато.

- Кофе, девочки! - хлопнула в ладони барыня, и приживалки засуетились, предлагая спонсорам сесть и угоститься.

Те пить ничего не стали, но прошлись по павильону, бесцеремонно заглядывая во все уголки декорации, осмотрели костюмы, аппаратуру, не обращая внимания на людей, которые готовили кадр. Ада Васильевна семенила за ними, что-то попутно объясняя, но хозяева жизни ее не слушали.

Женя воспользовалась свободной минутой и снова взялась за сценарий. Однако мысли скоро опять свернули не в ту степь. А как он, Туринский, обходится со спонсорами, подумалось ей. Вряд ли раболепствует, ведь он сам по себе уже величина, у него своя студия. Может быть, его даже субсидирует Госкино или что там теперь. С его-то талантом какие фильмы можно снимать! А он пробавляется пустышками, чистым эстетством, паразитируя на образах Тарковского. Красиво, конечно, но ведь не греет. Неужели у него за душой ничего нет, никакого глубокого содержания, если его фильмы так пусты? Этого не может быть.

Жене отчетливо вспомнились яркие насмешливые глаза Туринского, их волнующий прищур, и ей сделалось так тоскливо, хоть вой... 

За что?

 Новый год подкрался незаметно. И вот уже все спрашивают друг у друга:

- Ты где встречаешь? С кем?

- Конечно, с семьей, - отвечает уже, увы, далеко не всякий.

В последнее время появилась мода в новогоднюю ночь уходить из дома в бары, рестораны, кафе. Многие на все каникулы уезжают за границу. Жизнь в Москве замирает, улицы пустеют, как летом во время отпусков. Особенно в центре. Кого можно встретить в эти дни где-нибудь на Остоженке? Дворников-таджиков в оранжевых жилетах да подозрительных типов в кожанках и спортивных шапочках, надвинутых на лоб. Все они говорят на непонятных языках. Словом, Москва в новогодние дни превращается в иностранный город.

Однако кино не признает праздников, работа продолжается и в новогодние каникулы. Конечно, парочку дней будет позволено погулять, но не более. Вот и хорошо, думала Мордвинова. Ведь это с ума сойдешь, десять дней бездельничать и объедаться! И кто придумал эти длинные праздники, зачем? Это что-то не русская храбрость. Ну, школьникам, ладно, им надо отдыхать. А взрослым-то зачем? Ведь это немыслимо: все парализуется на десять дней с хвостиком!

Впрочем, я рассуждаю как всякая одинокая женщина, которая боится праздников в силу своего одиночества. Именно в Новый год оно чувствуется всего острее. Ведь новогодняя ночь - это показатель твоего семейного благополучия. Вот всякий раз и бодришься, бравируешь:

- Я люблю одна встречать Новый год. Не надо весь день стоять у плиты, чтобы потом, к двенадцати часам упасть без сил, не успевая даже привести себя в порядок!

И соболезнующей Светке говоришь:

- Спасибо, конечно, за приглашение, Свет, но вы там своей семьей, а я кто? Нет, лучше посижу у телевизора, тихо, спокойно...

И хотя Светка всякий раз уверяла, что Женино присутствие только освежит и расшевелит их болото, Мордвинова наотрез отказывалась приехать. Ведь всегда оставалась надежда, что Аня никуда не уйдет, и они будут вместе встречать Новый год. И еще... не надежда, а так, задняя мыслишка: вдруг Туринский вспомнит и ненароком завернет по своему старому адресу.

Женя ехала на троллейбусе с работы и размышляла. Завтра 31 декабря, а она еще не знала, где дочь собирается встречать Новый год. И спросить все как-то недосуг. У них ни елки, ни подарков, ни деликатесов праздничных не припрятано. Да и для кого...

Будь они неладны эти праздники. Женя чувствовала усталость и тоску. Ну что тут особенного: заканчивается один год, начинается другой. Рождество - понятно, это действительно большой праздник. Но мы-то отмечаем начало нового года! Почему тогда не месяца, не недели? Глупость какая-то.

Настроение было хуже некуда. "Бабушка" наорала: косяков наделали, и была одна серьезная лажа, из-за которой пришлось переснимать сцену. Начало этой сцены снимали месяц назад, на улице. Герой входит в дом в крылатке, а в передней он оказывается уже в одном сюртуке. Когда успел снять крылатку? Художник рвал и метал, Марина ругала костюмеров. Не записали сцену, а посмотреть в плейбеке, как смонтирован проход, почему-то не смогли. Ада Васильевна так разошлась, что хоть святых вон выноси. Это же драгоценная пленка, время, деньги.

На кухне горел свет: Аня дома! Мордвинова поспешила к подъезду и тут вспомнила, что ничего не купила на ужин. Дома шаром покати. Она достала из сумки телефон, набрала номер дочери.

- Ань, ты голодная сидишь?

- Да нет, я купила курицу и овощей.

- Молодчина.

Женя поднялась в квартиру. Ах, все же хорошо дома: из духовки пахнет жареной курицей, Аня на кухне строгает салат. Разве нам нужен кто-нибудь еще? Завтра сходим в магазин, приготовим оливье и свинину, выпьем шампанского. И елку не нужно, веточки будет достаточно.

Переодевшись в любимые шаровары и майку, Мордвинова вышла на кухню, уселась на диванчике, подогнув под себя ноги.

- Сейчас, уже почти все готово, - Аня поставила тарелки, достала вилки.

- Ань, ты уже решила, где встречаешь Новый год? - спросила Женя как бы между прочим.

Аня достала из духовки курицу, стала ее разрезать

- Меня приглашал Артем, но я отказалась, - ответила она не оборачиваясь. - Наверное, он заедет после двух. Встречает у отца, в его семье. А я с тобой останусь, ты же дома будешь?

Женя радостно улыбнулась, хотя дочь все так же стояла к ней спиной.

- Где же еще? Меня звали девчонки с работы и Светка тоже, но хочется дома посидеть, расслабиться... Ань, что с тобой?

Только теперь, подавая тарелки с едой, Аня обернулась и уже не смогла скрыть заплаканное лицо. Женя испугалась: